Пойдем в кино? - Анатолий Алексин

Людмила Васильевна. Какой портрет? Этот? Другого я никогда не видела.

Андрей. Нет, не этот… Она вырезала Володю из фотографии, на которой был весь их класс. Его одного!

Людмила Васильевна. Значит, он ей… был дорог?

Андрей. Дорог он нам с тобой. А она в него была влюблена. Точнее, любила! И даже сейчас, мне кажется… (После паузы.) Она одинока. Только музыка все время рядом. Не умолкает… Мне даже хотелось как-то соединить их, что ли, с Георгием Степановичем.

Людмила Васильевна. Приплюсовать одно одиночество к другому?

Андрей. Просто одного хорошего человека приплюсовать к другому хорошему. Мне очень хочется что-нибудь сделать для них.

Людмила Васильевна. Только не это.

Андрей. Жалко… А почему?

Людмила Васильевна. Потому что он любит свою Марьяшу.

Андрей. Ну да?!

Людмила Васильевна. Любовь загадочна и непонятна…

Андрей (со вздохом). Это я знаю.

Людмила Васильевна. Значит, ты никого соединять не станешь? Я могу быть спокойна?

Андрей. А было бы здорово!

Людмила Васильевна (после паузы). Клава Филимонова, ты говоришь, все еще помнит Володю?

Андрей. Не то слово!

Людмила Васильевна. И фотографию вырезала?

Андрей. Вырезала. Там, наверно, человек сорок снималось. А вырезала она…

Людмила Васильевна (перебивает). Значит, коса была.

Андрей. Не было ее! Я десять раз переспрашивал.

Людмила Васильевна. А если Володя создал эту косу в своем поэтическом воображении? Не мог же и он тоже любить Марьяшу.

Андрей. Надо проверить.

Людмила Васильевна. Каким образом?

Андрей. Надо проверить.

Квартира Михалевых. Клавдия Николаевна, хорошо выглядящая, по-домашнему, но модно одетая женщина, обложена солидными томами, бумажными «свитками», рукописями, диковинными фигурками. Из дальнего угла на нее пустыми глазницами взирают… два черепа. Раздается телефонный звонок.

Клавдия Николаевна. Женский день, а женщин замучивают звонками. (Голос у нее властный и деловой. Снимает трубку.) Да! Я… Благодарю, Вадим Александрович. Но, знаете ли, праздник всех женщин мира я не рассматриваю как свой, персональный. Другое дело именины или день рождения. Но, но… То, что вы занимаетесь раскопками, не значит, что вы должны копаться в моих возрастных данных. Я шучу. Абсолютно убеждена, что вы это поняли. До свидания! (Вешает трубку. Склоняется над какой-то рукописью.)

Снова звонок.

(Снимает трубку.) Да! Я… Благодарю вас, Борис Анатольевич. Я как-то давно уж не чувствую себя женщиной. И потому не считаю себя причастной к этому празднику. А вот с последней находкой можете поздравить! Абсолютно убеждена, что она уникальна. И думаю сейчас о ней. Исключительно о ней. Некоторые даже считают, что от общения с археологией мое сердце немного окаменело. (После паузы.) Нет, не совсем глупость. Профессия должна накладывать отпечаток, если ей принадлежишь целиком! Поздравьте свою супругу. (После паузы.) Не возражаю: и моего супруга можете поздравить, когда он вернется из магазина. Тем более что быть учителем — это женское дело. Позвоните ему! (Вешает трубку. Склоняется над рукописью.)

Но тут же раздается звонок из коридора.

Кто-то решил лично засвидетельствовать… Только официальных визитов недоставало! (Раздраженно направляется в коридор. Удивленная возвращается вместе с Андреем, который прижимает к груди том Малой советской энциклопедии.)

Андрей. Какая у вас коса!

Клавдия Николаевна. Что? Что?!

Андрей. Просто… мне очень приятно, что у жены нашего Георгия Степановича такая коса!

Клавдия Николаевна. Вашего? Ты что, его ученик?

Андрей. Георгий Степанович преподает у нас географию.

Клавдия Николаевна. И ты пришел поздравить его с Женским днем? Поскольку он относится к вам, как я слышала, по-матерински?

Андрей. А мы к нему еще лучше! Когда его захотели однажды перевести классным руководителем в другой класс, мы объявили траур. А потом написали лозунг: «Верните нам Михалева!»

Клавдия Николаевна. Где же вы его вывесили?

Андрей. Пошли с ним к директору. И он отступил.

Клавдия Николаевна. Первый раз обо всем этом слышу.

Андрей. Георгий Степанович и сам ничего не знает. Мы скрыли от него. А если бы он и знал, не стал бы рассказывать.

Клавдия Николаевна. Застенчивость украшает незамужних девиц.

Андрей. Он скромный. Но очень смелый! Когда надо защитить… Вот, например, меня он однажды защитил.

Клавдия Николаевна. От кого?

Андрей. От… меня самого.

Клавдия Николаевна. Нас от нас самих, я абсолютно убеждена, еще никому защитить не удавалось.

Андрей. Вот видите! А ему удалось. Я про это не сочиняю.

Клавдия Николаевна. А про все остальное ты сочинил?

Андрей. Проверьте… Пойдите к нам в школу — и убедитесь!

Клавдия Николаевна. Дело в том, что о каждом человеке я имею свое собственное мнение. Но мне было приятно услышать нечто новое.

Андрей. Я так и думал… что это будет для вас подарком. К Международному женскому дню!

Клавдия Николаевна (пристально глядя на него). А кому я обязана этим подарком?

Андрей. Я пришел от всего нашего класса. Так что мое имя не имеет значения.

Клавдия Николаевна. Я привыкла разгадывать тайны, которым даже тысячи лет. А Георгий в этом смысле не любопытен.

Андрей. Он очень скромный…

Клавдия Николаевна. Это я уже слышала.

Андрей. Вы заметили, Георгий Степанович всегда говорит: «Я полагаю… Мне кажется…»

Клавдия Николаевна. Просто не имеет твердого мнения.

Андрей. Твердость и самоуверенность — это, я где-то читал, разные вещи?

Клавдия Николаевна. Как хорошо, что в наших школах не преподают философию. А то бы ты меня вовсе запутал.

Андрей. У меня есть для вас еще один важный подарок. (Многозначительно прижимает к себе энциклопедию.)

Клавдия Николаевна. Это какой том? Не на букву «А»? Учти, про археологию я уже все прочитала.

Андрей. Нет-нет… Не это…

Клавдия Николаевна. Ну что ж. Тогда расскажи еще что-нибудь о моем муже, с которым я знакома всего тридцать семь лет. Со второго класса начальной школы!

Андрей. Я расскажу… Об его уроках даже знают в музыкальном училище! А он преподает не математику, не литературу, а всего-навсего географию. Не предмет красит учителя, а учитель предмет, который преподает!..

Клавдия Николаевна. Как все же хорошо, что вас не обучают философии. (Немного подобрев.) Хочешь, я покажу тебе свои черепа?

Андрей. Я сам хотел попросить.

Клавдия Николаевна. Как ты думаешь, сколько вот этому лет? Абсолютно убеждена, что представить себе не можешь!

Раздается телефонный звонок.

(Снимает трубку.) Спасибо, Сергей Валерьянович! Я не сомневаюсь, что у вас перед глазами список из пятидесяти имен и фамилий. Боюсь затеряться в этой толпе. А в общем, спасибо. Поставьте галочку и звоните дальше! (Вешает трубку. Обращается к Андрею.) О чем мы с тобой говорили? (Поглядывает на часы.)

Андрей. О черепах.

Клавдия Николаевна. Это сложная тема. (Устало вздыхает.) И о моем муже, от которого вы без ума.

Андрей. Про людей, которых любишь, стремишься все разузнать. Вот я знаю, что Георгий Степанович в детстве дружил с Володей, который писал стихи… Вы их не помните?

Клавдия Николаевна. Кто не сочинял в юные годы!

Андрей. Неужели ни строчки не помните?

Клавдия Николаевна. Он, кажется, погиб… Я это знаю. А лицо как-то стерлось. Он ведь пришел к нам только в седьмом классе. Нет, я абсолютно убеждена, что в восьмом. И потом отошел от Георгия. Ни с того, ни с сего.

Андрей (тихо). А коса у вас и тогда была?

Клавдия Николаевна. Она причиняла мне одни неприятности. В младших классах за нее дергали. В старших — ею восторгались…

Андрей. Она свисала над раскрытой тетрадкою?..

Клавдия Николаевна. Почему над тетрадкою? И над учебниками свисала. Потом я стала укладывать ее вокруг головы. Вообще же я абсолютно убеждена, что косы — это излишество: они отнимают слишком много полезного времени, которое может быть использовано для других целей.

Андрей. Но у вас все же…

Клавдия Николаевна. Раньше это была глупость юности. Как нелепое имя Марья-ша… Теперь же — анахронизм. Как говорят археологи, привет из далекого прошлого.

Андрей. Значит, Володю вы почти не помните?

Клавдия Николаевна. У нас еще был один Володя. Тот мне больше запомнился. Невысокий такой и крепкий. Показывал акробатические номера! Абсолютно убеждена, что он стал артистом.

Андрей. Может быть… Я пошел. (Приближается к двери.)

Клавдия Николаевна. Ты грозился каким-то важным подарком?