Редкая монета - Анатолий Отян

Толя и Коля после школы стали летать на самолётах, вылетели самостоятельно и получили пилотские права. Оба поехали в Саранск поступать в лётное училище ДОСААФ.

Пройдя успешно медицинскую комиссию, приступили к сдаче экзаменов. Первый — сочинение по русской литературе. Они оба и в школе не очень охотно их писали, в основном скатывали, а сейчас им предстояло писать самим, так как за ними следили и даже вынуть шпаргалку составляло проблему. Темы дали известные: «Лев Толстой, как зеркало русской революции», «Онегин и Печорин лишние люди в своём обществе» и свободная тема — «Почему ты хочешь стать лётчиком?». Николай, что-то начал писать, а Анатолий задумался.

Первые две темы он от себя отбросил, так как не понимал даже о чём там можно писать Учителя что-то рассказывали и всё муть необъятная, а вот почему он захотел стать лётчиком, он написать сумеет. Оформил экзаменационный лист, написал заглавие и задумался, с чего начать.

Ну что писать? Нравиться летать, земля с высоты красивая, ну и что?

Он представил себе взлёт, полёт по маршруту, фигуры высшего пилотажа, но как всё это описать? Так он думал пока не сказали, что время, отведенное для написания сочинения закончилось и нужно сдавать работы Анатолий решил схохмить и написал фразу из «Песни о соколе» Горького: «Рождённый ползать — летать не может». Сдал листок и вышел из аудитории. Он понимал, что экзамен он завалил, и надо срочно уезжать и пробовать поступать в военное лётное училище. Он сказал об этом своему другу, но Николай попросил его подождать до завтра, когда объявят оценки. Может и он провалил, тогда поедут вместе.

Пришло завтра, и когда вывесили результаты экзаменов, обнаружилось, что Николай, написавший сочинение, получил двойку, а Анатолию за одно предложение и, наверное, находчивость поставили четвёрку! Анатолий тут же «возмутился», почему не пять, нужно сходить в приёмную комиссию и узнать, но друг остановил его:

— А ты уверен, что не сделал ошибку в этом предложении?

— Нет.

— Ну и сиди, и сдавай дальше экзамены. А я поехал в Балашовское лётное.

Так друзья разъехались. Оба поступили, оба стали лётчиками.

Николай по окончанию училища, стал лётчиком-истребителем, а Анатолий лётчиком-инструктором-парашютистом, и направлен на работу в свой родной аэроклуб, заменить в парашютном звене инструктора, ушедшего работать в аэрофлот.

Ваня Синица, маленький, щуплый хлопец, нос гонором, поступил в институт и после его окончания о нём ничего ребята не знали.

И вот, однажды, он заявился в авиационной офицерской форме в Областной комитет ДОСААФ, прошёл в кабинет председателя, бывшего комсомольского работника, а нынче полковника в отставке, высокого, худого, пожилого человека с почерневшим от частого употребления зелья лицом, представился, предъявив служебное удостоверение, работником КГБ, закреплённым за этой организацией. Говорил лейтенант с апломбом, соответствующим по меньшей мере, полковнику.

Председатель его внимательно выслушал, сказал, что будет всячески содействовать органам в их тяжёлой и благородной работе, провёл Синицу до двери и когда тот вышел подумал: «Выскребок какой-то. Раньше в органы брали разумных, рослых парней, а этот мало, что недоносок, так ещё, кажется, дурак».

Синица развернул бурную деятельность. Особенно он любил появляться на аэродроме, всем своим видом показывая, что раньше он здесь ничего собой не представлял, кроме того, что служил объектом для насмешек, а сейчас они все, включая начальство, должны выполнять его, как он считал, умные и необходимые указания. Он цеплялся ко всему выше меры: То оружие охраны не так хранится, то парашюты плохо охраняются, то пишущую машинку содержат вне сейфа, и нею могут воспользоваться нежелательные люди. Его указания, скрепя сердцем, вынуждены были выполнять, (с КГБ шутки плохи), но за глаза над ним посмеивались, а начальник Аэроклуба после его ухода говорил:

— Ну и послал бог на нашу голову.

В один нелётный день, из-за плохой погоды, лётчики сидели в помещении караулки и кто травил баланду, кто играл в шахматы. В караулку зашёл в гражданской одежде Синица и стал, не поздоровавшись, у двери. Анатолий, играющий в шахматы, поднял глаза и увидел своего бывшего соученика.

— О, смотрите, к нам птичка прилетела, — смеясь сказал он.

— Попридержите язык, Анатолий Петрович. Я вам не птичка, а лейтенант Синица.

— А я думал, полковник Орёл, — и все присутствующие засмеялись.

Синица даже растерялся от такой наглости Анатолия, хотел что-то сказать, но только обернувшись к начальнику, сказал, что тот ему нужен, вышел. Пожилой грузин, бывший офицер-воздухоплаватель, работающий в клубе начальником склада ГСМ (горюче-смазочных материалов) с сильным грузинским акцентом выразил мнение.

— Ты, Толя, доиграешься с этим типом. Они никогда обид не прощают. И через двадцать лет вспомнят.

— Да ложил я на него с прибором.

Через полчаса вернулся начальник и стал отчитывать Анатолия:

— Тебе шуточки, а мне они боком выходят. Он же озверел совсем. И самолёты уже не так стоят и пришвартованы плохо, и ограду необходимо сделать вокруг стоянки. И всё из-за твоих шуток.

— Не буду больше, простите, — извинился Анатолий.

— И меньше тоже, — добавил кто-то, и все опять засмеялись и начальник вместе с ними.

Лётная погода чуть позже наступила и закружилась карусель полётов. С восхода солнца начинались парашютные прыжки, а после них обучение молодых пилотов, разбор полётов, полёты на спортивных самолётах с выполнением фигур высшего пилотажа, и так день за днём.

Анатолий сразу забыл инцидент с Синицей, но тот напомнил о себе через неделю. Домой Анатолию пришла повестка, чтобы он прибыл в управление КГБ, по адресу Ул. Ленина 11, к 10-ти часам в среду, имея при себе паспорт. Повестку подписал Синица.

Отец Анатолия ещё не пришёл с работы, а мать и молодая жена вопросительно и с тревогой смотрели на него. Они знали, что повестки из этой организации зачастую плохо заканчиваются для вызываемых в неё.

— Ты не знаешь, чего тебя вызывают? — спросила мать.

— Готовьте котомку, — смеясь ответил Анатолий.

— И в кого ты такой уродился? — мать заплакала. — Мы целый день тут переживаем, а ему шуточки.

— Да успокойтесь вы. Нас, лётчиков, всех по очереди туда вызывают, так нужно.

— Ну сразу бы так и сказал.

— Я и говорю.

В среду в назначенное время Анатолий подошёл к входу в КГБ. Оно занимало несколько старинных зданий на самой красивой улице города, ранее называвшейся Дворцовой. Одно из этих зданий, совершенно асимметричное по своей архитектуре проектировал и строил родной брат писателя Достоевского, когда-то в XIX веке работавший здесь главным архитектором города.

Анатолий вошёл через зарешеченные массивные двери в подъезд.

Перед лестничной клеткой стоял дежурный в военной общевойсковой форме. Он внимательно прочитал повестку и позвонил по телефону. По лестнице сверху медленно, с генеральским достоинством опускался Синица.

— Анатолий Петрович, пройдите за мной.

Они вошли в комнату рядом с дежурным, где на дверях бала табличка — «Комната приёма посетителей». В ней стояло два письменных стола и несколько стульев, под высоким потолком светила одна лампочка без люстры, стены, покрашенные белой известью были голыми.

— Присаживайтесь, Анатолий Петрович.

Анатолий сел за стол, указанный ему Синицей, а тот продолжал стоять, чтобы казаться выше, потому что даже так они были вровень.

Синица положил на стол коробочку с надписью на латыни — Сони, и Анатолий догадался, что это диктофон.

— Анатолий Петрович, у нас есть сведения, что Вы рассказываете враждебные анекдоты. В частности, две недели назад Вы рассказали в присутствии нескольких человек анекдот о Брежневе, чем дискредитировали Генерального секретаря КПСС. Вот Вам ручка и бумага, напишите зачем Вы это делали.

— Дело мне шьёшь?

— Вы мне не тыкайте.

— Ах да, я забыл, что Вы высокое начальство, — усмехнулся Анатолий.

— Пишите! — приказным тоном произнёс Синица.

Злость вспыхнула в груди у Анатолия.

— Что мне писать, что я скопировал речь Брежнева? Так в этом нет ничего антисоветского.

— Это не Вам решать.

— Послушай, Синица, и не перебивай. Посадить меня хочешь? Ничего у тебя не получится — времена не те. И писать я ничего не буду, пойду сейчас к твоему начальству и…

— Никто тебя не пустит.

— Пустят!.. расскажу, что ты используешь служебное положение ради мести за шутку с «Птичкой», и ещё расскажу, — Анатолий встал, — как ты привозил на аэродром каких-то баб и катал их на самолёте, что категорически запрещено и…

Синца подскочил к столу, выключил диктофон, и положил его в карман.

— Но это ерунда по сравнению с тем, что я скажу сейчас.