О видах на урожай, альфа-самцах и кусочке счастья (сборник) - Альфия Умарова

Мальчишка, теперь уже не прячась, резво побежал по улице, рискуя потерять тапки, и вертя головой по сторонам. Странно, но тети Оли с тетей Наташей нигде не было. Они как сквозь землю провалились. Он заглядывал во все дворы, но «косилок» так нигде и не нашел. Спустился к речке. Там была одна детвора, плескавшаяся у берега, да незнакомая городская женщина в широкополой шляпе, сидящая в тенечке от кустов ивняка. Видимо, приглядывала за купающимися детьми или внуками.

Пацаненок, приезжавший за ним на велике, увидев Вовку, закричал: «Вовчик, иди к нам! Мы тут в подводников играем». Но мальчик лишь отмахнулся: не до вас.

Вернувшись домой, взял чистую тетрадку, ручку и на первой странице вывел: «Дело № 1. Люди с косами».

Название ему понравилось.

Почесал в затылке. Что писать дальше, юный сыщик не знал. Потом подумал и добавил: «Подозреваемые: тетя Оля и тетя Наташа». В чем именно подозреваемы две добропорядочные деревенские жительницы, по такой лаконичной записи было непонятно. Не знал пока об этом и сам детектив. Его фантазия иссякла, и он отложил составление отчета до тех пор, пока информации не станет больше, чем на две строчки.

На следующий день история с «косилками» имела продолжение, к которому наш следопыт был уже готов. Когда тетя Оля и тетя Наташа, опять с косами, прошли мимо дома, Вовка, сидевший у ворот, чуть погодя отправился вслед за ними. На нем были темные очки, дедова серая фетровая шляпа и старый бабушкин болоньевый черный плащ, бывший ему почти по щиколотку, а потому перевязанный в поясе бельевой веревкой. Получился этакий «человечек в черном» – незаметный и бесстрашный. Вовке было ужасно жарко, он вспотел, однако стойко терпел неудобства маскирующего наряда, продуманного им, кажется, до мелочей. Одного не учел наш герой: «люди в черном» из фильма в общей толпе были действительно незаметны, словно тень. Они уж точно не выделялись как Вовка – в этом нелепом наряде посреди пустынной деревенской «стрит» он был похож на вороненка, важно шагающего по своим неотложным делам.

В конце улицы женщины свернули во двор учительницы Клавдии Ивановны.

Вовка, миновав калитку, спрятался за старой березой у плетня. Место наблюдения было выбрано им идеально: отсюда был хороший обзор и отличная слышимость.

Учительница, одинокая старенькая женщина, стояла на крылечке, держась за перильца, и кого-то благодарила:

– Девочки мои, какие вы молодцы! Спасибо вам! Вы ведь всю травищу выкосили, мне-то самой уже не под силу. Теперь вон какая красота. Дай бог вам здоровья, девчонки!

Вовка огляделся вокруг: никаких девчонок рядом и в помине не было, только тетя Наташа и тетя Оля. Но какие же они девчонки, они тетеньки взрослые. Но именно их так смешно называла Клавдия Ивановна, а они и не спорили. Ответили только:

– Клавдия Ивановна, ну что вы! Мы рады вам помочь. Вы же наша классная, самая лучшая учительница.

– Да будет вам, девочки, когда это было…

– Нам немножко осталось, за баней докосить, и всё, готово, – сказала тетя Наташа.

– Хорошо, вы заканчивайте, а я пока самовар поставлю. Чай будем пить, – хозяйка вошла в дом, а ее взрослые ученицы, обогнув его, пошли к бане.

«Так вот они куда ходили, – стукнул себя по лбу Вовка. – Тут я их и потерял. А они, значит, сразу за дом в сад пошли, вот я их и не увидел. Теперь понятно».

Вовка, взмокший до невозможности, снял с себя ненужный теперь сыщицкий плащ со шляпой и побрел домой. Там он в отчете о «преступлении» добавил еще одну запись: «Дело закрыто, потому что жертвов нет», забросил тетрадь на этажерку и пошел на речку.

Однако спустя несколько дней в той тетради суждено-таки было появиться записи с новым делом, которое именовалось страшным словом «убийство». А подозреваемым в нем был не кто иной, как… родной Вовкин дедушка Степан. Впрочем, обо всем по порядку.

В один из дней Вовчик, вернувшийся с речки как всегда голодный, в поисках бабушки забрел в полутемный дедов сарай, где и застал самого деда Степана: тот непонятно зачем пытался спрятать под верстак рубашку, которая была в чем-то испачкана. Увидев внука, дед стушевался.

– А, это ты, Вовка, – сказал он с облегчением, словно боялся увидеть кого-то другого. – Накупался?

– Ага. Есть хочу. Не знаешь, где бабуля?

– Да к соседке, наверное, пошла да заболталась. Знаешь же этих женщин, те еще трещотки, – пошутил он, однако глаза у него бегали. – А я, пожалуй, пока бабуля твоя на обед не накрыла, в душ схожу, что-то сопрел в этой жаре, – заторопился дед Степан в садовый душ.

«Так, интересно, зачем это дед рубашку свою прятал? Здесь что-то нечисто, – заподозрил неладное Вовка и, как только дедушка зафыркал под струями воды, достал рубашку из-под верстака. Она оказалась забрызгана… кровью. В бурых пятнах были правый рукав, передняя часть и сзади. Когда Вовка понял, чем замарана рубашка, он с ужасом и отвращением бросил ее на пол, а потом запихнул ногой обратно туда, где она лежала. Ему вдруг стало страшно оставаться одному в сарае, и Вовка выскочил оттуда шустро, как молодой сайгак.

Проходя мимо душа, Вовчик услышал сквозь шум льющейся воды бормотание деда: «Только бы Нина не узнала… Она мне не простит… Она убьет меня за это…»

Что не простит? О чем она не должна узнать? За что убьет? Эти вопросы совсем запутали Вовку, который не знал, что думать об этих пятнах. Если на рубашке дедова кровь, то где раны? Ведь Вовка видел его только что в одних брюках, и на теле ничего не было, никаких порезов. Если это чья-то кровь, то чья?

И тут мальчишку словно осенило: он не раз слышал, как дед Степан грозился когда-нибудь убить соседа дядю Федора, любившего пьяным жечь прямо у дома костер, искры от которого разносил ветер. Тогда даже мальчику бывало страшно, что загорится не только его дом, но и другие тоже.

Вовчик вспомнил: как раз накануне дядя Федя, опять сильно пьяный, снова развел огонь почти у стены их дома, и дедушка из-за этого ругался, а бабушка успокаивала его:

– Ну что с дурака возьмешь, Степа? Он же на всю голову больной.

Потом дед куда-то ушел и вернулся часа через два и попросил бабушку накапать ему сердечных капель. Он был не похож на себя обычного: весь взъерошенный, нервный.

Неужели он… убил дядю Федора? Вовке стало страшно от этой мысли: дедушка, его добрый и мирный дедушка Степан – и убийца? «Нет, такого не может быть, – не верилось мальчику. – Тогда откуда на рубашке кровь? И дяди Феди сегодня не было видно… Точно, убил. Убил и закопал…»

Вовчик аж вспотел от представившихся картин – одна страшнее другой. Вот дед идет к соседу поговорить, чтобы тот больше не жег костры. А дядя Федя, который пьяный очень вредный и злой, не хочет слушать деда и говорит ему всякие нехорошие слова… Потом неожиданно нападает… Дедушка, защищаясь, тюкает его кулаком – а кулак у деда большущий. Тот падает и напарывается виском на что-нибудь острое… И умирает… А дедушка, испугавшись, что его обвинят в задуманном убийстве, прячет труп, закапывая его в овраге…

Что-то похожее в своих любимых детективных фильмах мальчишка видел не раз. Но одно дело, когда смотришь фильмы про преступления чужих людей, придуманных, где играют актеры, и совсем другое, когда это твой родной дедушка.

Дед Степа все еще плескался в душе, бабушка еще не вернулась от соседки, и у Вовки было время обдумать то, что случилось. Он достал с этажерки тетрадь, и на следующей после первого дела странице появилась запись: «Дело № 2. Незадуманное убийство дяди Федора. Подозреваемый – мой дедушка Степан». И чуть ниже: «Адвокат подозреваемого: его внук Вова Синицын». Он уже решил, что будет защищать деда, потому что верил: дед не мог просто так, ни за что, убить человека. Он вообще никого не может убить. Вовка стал думать, какие слова скажет полицейским, чтобы те поняли, какой у него хороший дедушка, какой он добрый, что «застрадавший» сам виноват, а еще…

Конец ознакомительного фрагмента.