Нечестивый союз - Сюзанна ГРЕГОРИ

После того как де Ветерсет приказал Гилберту испытать замок на крысе, Бартоломью сделал Майклу знак уходить.

– Погодите! – приказал канцлер, преграждая им путь к дверям. – Прежде чем вы уйдете, я должен вас предупредить: все, что относится к этому делу, необходимо хранить в строжайшей тайне. Разумеется, мы не сможем скрыть того, что в одной из церквей обнаружен труп неизвестного монаха. Но никто не должен знать об университетской летописи, которая хранилась в сундуке.

Майкл кивнул в знак согласия, поклонился и вышел прочь. Бартоломью уныло следовал за ним. Уже во второй раз врач вынужден был окунуться в темный омут интриг. Он прекрасно понимал, сколько трудностей повлечет за собой этот новый поворот в его судьбе.

Оказавшись на лестнице, сияющий Майкл потер руки от удовольствия.

– Ну, с чего начнем? – обратился он к Бартоломью.

Поручение канцлера, столь тягостное для Бартоломью, несомненно, пришлось по душе тучному монаху. Майкл был в курсе всех кембриджских слухов. Хитросплетения заговоров и козней, являвшиеся неотъемлемой частью жизни любого колледжа, возбуждали у него живейший интерес. Заметив мрачное выражение на лице Бартоломью, Майкл хлопнул друга по плечу.

– Не вешай нос, Мэтт! – заявил он бодрым тоном. – Ведь это дело совсем не то, что прежнее. Тут нет угрозы для тех, кого мы любим. Твоя ненаглядная Филиппа, слава богу, уехала погостить к брату в Лондон, так что за нее волноваться не приходится. И вообще, по моему разумению, смерть несчастного монаха не имеет никакого отношения к Майкл-хаузу. Скорее всего, это часть некоего мелкого заговора, который сорвался в самом начале.

Однако рассуждения Майкла не помогли Бартоломью воспрянуть духом.

– Зря я не уехал вместе с Филиппой, – с горечью пробормотал он. – Надо было в свое время последовать совету ее брата. Я жил бы сейчас в Лондоне, вдали от этой выгребной ямы, доверху набитой хитростью, ложью и предательством.

– Уверен, жизнь в Лондоне не пришлась бы тебе по вкусу, – со смехом возразил Майкл. – Уж если Кембридж тебе кажется грязным, в Лондоне ты бы и вовсе свихнулся. Отбросов на лондонских улицах раз в десять больше, чем здесь. А что касается Темзы, она по праву считается самой грязной рекой в Европе. Ты бы там просто свихнулся, – повторил он, выходя из полумрака церкви на залитый ярким солнечным светом двор.

Кинрик ждал их у ворот.

Они двинулись по Хай-стрит к Кингз-холлу, где проживал мастер Бакли, вице-канцлер университета. На улицах царило оживление, обычное для ярмарочных дней. Дома, прежде стоявшие пустыми, так как их хозяев унесла чума, теперь были до отказу набиты приезжими. По улице прошел пекарь с подносом, полным свежих булочек и пирожков. Двое нищих проводили его голодными глазами.

Майкл шагал рядом с Бартоломью и излагал все ставшие известными обстоятельства смерти монаха, дабы ознакомить с ними Кинрика. Бартоломью, сделав над собой усилие, прислушивался к его словам. Внезапно громкие рыдания заставили их остановиться. По улице со всех ног бежала женщина, ее длинные светлые волосы развевались за спиной. Бартоломью сразу узнал в ней Сибиллу, дочь землекопа, одну из городских проституток. Ее мать, сестер и братьев унесла черная смерть, а отцу было безразлично, что дочь его оставила стезю добродетели. Сам он находил утешение в вине, которое покупал на заработанные Сибиллой деньги. Когда девушка поравнялась с Бартоломью, тот схватил ее за рукав.

– Что случилось? – спросил он, с тревогой вглядевшись в ее залитое слезами лицо и обезумевшие от страха глаза.

– Исобель! – всхлипнула Сибилла. – Исобель!

– Где она? – спросил Бартоломью, окидывая взглядом улицу. – И что с ней произошло? Она ранена?

Сказав это, он многозначительно переглянулся с Майклом. Обоим было известно, что за последние несколько недель в городе убиты две гулящие женщины. Бартоломью видел труп одной из них, и сейчас перед его мысленным взором возникли потухшие, устремленные в небо глаза несчастной и ее перерезанное горло.

Но Сибилла лишь дрожала и всхлипывала, не в состоянии говорить. Наконец, Бартоломью выпустил ее, и она вновь понеслась по улице; люди, привлеченные ее воплями, оборачивались и выглядывали из окон. Бартоломью и Майкл, обеспокоенные участью Исобель, взглянули в ту сторону, откуда появилась Сибилла, и увидели, что во дворе церкви Святого Ботолфа собралась толпа.

Бартоломью и Майкл приблизились к двум женщинам, склонившимся над чем-то, лежавшим на земле. Увидав залитое кровью тело, монах испустил приглушенный вопль ужаса. Бартоломью опустился на колени рядом с трупом Исобель и осторожно перевернул тело на спину. Горло девушки было перерезано, платье на груди насквозь пропитано потемневшей липкой кровью.

Майкл, зажмуривший глаза, дабы не видеть жуткого зрелища, тяжело преклонил колени рядом с Бартоломью. Он принялся бормотать молитвы об упокоении души, а Бартоломью меж тем завернул убитую в плащ, валявшийся рядом. Кинрик поспешил в замок, чтоб сообщить страшную новость шерифу и узнать, были ли у убитой родные. Когда Майкл закончил молиться, Бартоломью поднял тело на руки, намереваясь отнести его в церковь. Оказавшийся в толпе монах помог уложить мертвую девушку в приходский гроб и набросить на нее покров. Затем монах вновь вышел во двор, дабы разогнать зевак и дождаться родственников убитой. Бартоломью не сводил глаз с тела, Майкл боязливо выглядывал из-за его плеча. Недостаточно длинный покров оставлял на виду ноги Исобель, и Бартоломью заметил, что у нее нет башмаков. Судя по тому, что ноги ее были совершенно чистыми, босиком ей ходить не пришлось – кто-то снял башмаки уже с трупа. Бартоломью наклонился над гробом. У него перехватило дыхание, когда он разглядел на пятке девушки крошечный красный круг, без сомнения нарисованный кровью.

– Что там такое? – дрожащим голосом осведомился Майкл.

Даже в церковном полумраке было видно, что лицо его покрывает предательская бледность.

– Опять тот же знак, – сказал Бартоломью, указывая на ногу убитой. – Я уже видел подобный круг на пятке другой мертвой девушки, Фриты. Тогда я решил, что это случайность, ведь тело было сплошь покрыто кровавыми разводами. Но теперь думаю иначе.

– Ты считаешь, такой круг – нечто вроде личной подписи убийцы? – содрогнувшись, уточнил Майкл. – Наверняка со всеми тремя девушками разделался один и тот же злодей.

– Возможно, так оно и есть, – нахмурившись, кивнул Бартоломью. – Правда, я не видел тела первой жертвы и не знаю, был ли на нем знак.

– Господи боже, Мэтт, но что за выродок занимается этим кровавым промыслом? – пробормотал Майкл.

Он схватился за колонну, не в состоянии отвести глаза прочь от лежавшего в гробу трупа. Грузное тело Майкла сотрясала дрожь, и Бартоломью, опасаясь, что друг его потеряет сознание, взял его за руку повыше локтя и вывел из церкви.

Оказавшись во дворе, они уселись на древнем надгробии в тени старого тиса. Судя по горестным женским воплям, достигшим их ушей, Кинрик успел разыскать родных Исобель, и они направлялись в церковь. Даже теперь, вдали от трупа, Майкл никак не мог унять колотившую его дрожь.

– Зачем он убивает их, Мэтт? – спросил он, провожая глазами пожилого мужчину, который вел к церковным дверям рыдающую жену. За ними следовал монах, на лице которого застыло приличествующее случаю скорбное выражение.

– Не знаю, – пожал плечами Бартоломью, рассеянно глядя на молодые дубки, росшие вдоль церковной ограды. – Мне известно одно – убиты три городские проститутки, Хильда, Фрита и Исобель. И каждая из них встретила свою смерть в церковном дворе.

Как всегда, в дни ярмарки количество проституток в городе увеличилось многократно. Добропорядочные горожане даже обратились к шерифу с просьбой очистить город от непотребных девок. Бартоломью, напротив, полагал, что жители не понимают пользы, которую приносят им проститутки. Пока всякий желающий мог беспрепятственно пользоваться услугами продажных женщин, студенты и торговцы, прибывшие на ярмарку, не преследовали своими домогательствами жен и дочерей почтенных обывателей. С Майклом Бартоломью никогда не обсуждал этот вопрос, однако подозревал, что монах разделяет его мнение, хотя подобные взгляды отнюдь не пристали члену ордена бенедиктинцев и магистру теологии.

Краска начала постепенно возвращаться на бледные щеки Майкла. В церковном дворе по-прежнему толпились любопытные. При появлении людей шерифа все они погрузились в зловещее молчание.

– Чем они недовольны? – спросил Бартоломью, наблюдая, как солдаты пытаются разогнать толпу.

– По городу ходит молва, будто шериф пальцем не пошевелил, дабы отыскать убийцу Хильды и Фриты, – пояснил Майкл. – Как известно, по своей должности шериф должен бороться с проституцией. И, похоже, он решил, что неизвестный злоумышленник оказывает ему услугу.