Нечестивый союз - Сюзанна ГРЕГОРИ

– Мастер де Ветерсет, вы бы не могли рассказать, как и когда был обнаружен труп? – подал голос Майкл.

Бартоломью подавленно молчал. Рассказ канцлера многократно усилил охватившее его беспокойство.

– По обыкновению я явился в башню на рассвете, дабы забрать из сундука некоторые необходимые документы. Меня сопровождал мой доверенный клерк Гилберт. Писцы и секретари, которых вы уже видели, остались внизу в церкви. Едва войдя в комнату, мы поняли, что сюда вторгся злоумышленник. Крышка сундука была заперта неплотно, замки висели косо. Гилберт поднял крышку – и нашим взорам предстал труп неизвестного в монашеском одеянии.

– Все это мы уже слышали от Гилберта, – ответил Бартоломью. – Но каким образом труп очутился в сундуке?

По губам канцлера скользнула мрачная улыбка.

– Я пригласил вас, господа, именно потому, что желаю выяснить это. Признаюсь, я не имею даже отдаленного понятия, как неизвестный злоумышленник мог проникнуть в башню, не говоря уж о том, как ему удалось взломать сундук. И уж, конечно, я не представляю, что за причины побудили преступника оставить труп в сундуке.

– А где он, этот ваш сундук? – с тяжким вздохом спросил Майкл. – Неужели придется карабкаться еще выше?

Канцлер не удостоил тучного монаха ответом, лишь смерил его насмешливым взглядом и вышел прочь из комнаты. Его шаги раздались на лестнице, и Майкл испустил жалобный стон.

Комната, расположенная на один пролет выше, оказалась более просторной и удобной, чем первая. У окна стоял стол со всеми необходимыми письменными принадлежностями, вдоль стен тянулись скамьи, покрытые подушками. В самой середине комнаты, на некогда великолепном, а ныне потертом и ветхом ковре, возвышался знаменитый сундук: вместительное хранилище, сделанное из черного дерева и обитое потемневшими от времени железными обручами. Сундук напомнил Бартоломью роскошный гроб, в котором несколько лет назад был погребен епископ Питерборо. Около сундука стоял в карауле младший проктор Эрлик Джонстан. Он держал наготове меч, а его круглые, как блюдца, голубые глаза едва не лезли на лоб от страха. Бартоломью, вошедший в комнату первым, приветливо улыбнулся ему. Среди ученых Джонстан пользовался куда большим расположением, чем Хэрлинг. Он обладал добрым нравом и, исполняя свои обязанности со всей возможной серьезностью, не был в своем рвении столь неумолим, как его старший коллега.

Дождавшись, чтобы Майкл и отец Катберт вошли в комнату, де Ветерсет сделал Бартоломью знак подойти к сундуку. Первым делом Бартоломью наклонился, дабы осмотреть ковер; он не разглядел ни пятен крови, ни каких-либо иных следов. Потом он обошел вокруг сундука, выискивая признаки взлома. Крепкие, хорошо смазанные петли, на которых держалась крышка, были целы. Судя по всему, их никто не трогал.

Приготовившись к тяжелому впечатлению, Бартоломью поднял крышку. Там, уткнувшись лицом в бесценные документы и свитки, лежал человек в сутане монаха-доминиканца. Джонстан громко вздохнул и перекрестился.

– Бедняга, – пробормотал он. – Надо же, это монах. Как его угораздило?

– Кто-нибудь прикасался к нему? – осведомился Бартоломью, обернувшись к канцлеру.

Тот отрицательно покачал головой.

– Я уже говорил вам – мы только открыли сундук. Обнаружив страшную находку, я опустил крышку и немедленно послал Гилберта за вами.

Бартоломью опустился на колени и положил руку на шею покойного. Под пальцами не ощущалось ни малейшего трепета жизни, тело успело остыть. Врач взял мертвеца за плечи, а Майкл за ноги. Они бережно вынули тело из сундука и опустили на ковер. Канцлер, склонившись над сундуком, начал поспешно просматривать документы и вскоре испустил вздох облегчения.

– Слава богу, на пергаменте нет кровавых пятен, – радостно изрек он. Порывшись в сундуке, он с торжествующим видом извлек толстую пачку листов. – Вот она, университетская летопись! Надеюсь, ничто не пропало. Конечно, я должен удостовериться, все ли страницы на месте.

С этими словами он устремился к стоявшему у окна столу и принялся сосредоточенно перебирать листы пергамента, что-то бормоча себе под нос.

Бартоломью меж тем занялся телом, лежавшим на полу. То был человек лет пятидесяти, с аккуратно выстриженной тонзурой. Его ветхое и поношенное монашеское одеяние покрывали многочисленные пятна. Определить причину смерти при беглом осмотре оказалось затруднительно. Бартоломью не обнаружил ни ран, ни следов ударов. Озадаченный, он встал с колен. Возможно, человек решил покончить жизнь столь странным способом – забравшись в сундук и задохнувшись там?

– Кто-нибудь из вас встречал его прежде? – спросил он, окинув взглядом собравшихся.

– Нет, – покачал головой Джонстан. – Хотя, конечно, о нем можно осведомиться в доминиканском монастыре. Чума унесла с собой столько монахов, что у них сейчас каждый человек на счету. Исчезновение одного из братьев не прошло бы незамеченным.

– Не думаю, что он из местного монастыря, – нахмурившись, возразил Бартоломью. – Судя по грязи, покрывающей его ноги и одеяние, он пришел издалека. Насколько я знаю, новый приор строго следит за тем, чтобы монахи содержали себя в чистоте и опрятности. А этот наверняка несколько ночей провел под открытым небом.

– Но кто же он такой? Что он искал в сундуке? И почему он умер? – настойчиво вопросил канцлер.

– Этого я не знаю, – пожал плечами Бартоломью. – Для того чтобы найти ответы на вопросы, требуется время. Вы хотите, чтобы я осмотрел его здесь, или лучше перенести труп в часовню? Потребуется снять с него сутану.

Канцлер бросил на Бартоломью недовольный взгляд.

– Для такого осмотра придется все перевернуть вверх дном?

– Нет, – ответил несколько удивленный доктор. – Я надеюсь сделать это быстро и аккуратно.

– Тогда займитесь этим здесь, вдали от глаз прихожан. Гилберт, спуститесь вниз и встаньте у подножия лестницы, дабы никто не помешал доктору. Отец Катберт, возможно, вы не откажетесь помочь Гилберту? – Канцлер повернулся к Майклу и Бартоломью. – Если вы не возражаете, я вас оставлю.

Де Ветерсет сжал в руке пачку документов.

– Я должен безотлагательно поместить их в другое надежное хранилище.

– Столь же надежное, как и это, – насмешливо прошептал Майкл, многозначительно взглянув на Бартоломью.

Де Ветерсет, который не разобрал слов Майкла, но счел тон монаха неуместным, посмотрел осуждающе.

– Как только закончите осмотр, сообщите мне, – распорядился он.

Затем, сделав Хэрлингу и Джонстану знак следовать за собой, канцлер вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.

Бартоломью провел рукой по своим спутанным волосам.

– Эта история мне не нравится! – произнес он, повернувшись к Майклу. – Все, чего я хочу, – спокойно учить студентов и лечить больных. А от университетских интриг предпочел бы держаться в стороне!

На пухлом лице Майкла мелькнуло понимающее выражение.

– После эпидемии черной смерти ты самый опытный и уважаемый доктор в университете, – сказал он, похлопав Бартоломью по плечу. – Именно потому канцлер и обратился к тебе за помощью. Думаю, твое участие в этом деле ограничится осмотром трупа. Никто не собирается втягивать тебя в хитросплетения тайных козней.

– Надеюсь, ты прав, – с чувством ответил Бартоломью. – Случись подобное, я без промедления покинул бы Кембридж, обосновался в тихом местечке, где меня никто не знает, и занялся бы врачебной практикой… Что ж, Майкл, приступим. Посмотрим, что случилось с этим бедолагой, и сообщим де Ветерсету о результатах нашего осмотра. Дай бог, после этого он отпустит нас восвояси.

С этими словами Бартоломью принялся осторожно снимать с покойника сутану. Труп уже окоченел, и сутану пришлось разрезать ножом. Когда одеяние упало на пол, доктор начал тщательный осмотр тела. Несмотря на все старания, ему не удалось обнаружить никаких признаков насилия – ни синяков, ни ран, ни даже царапин. Лишь на левой ладони мертвеца темнел порез, столь незначительный, что Бартоломью с трудом разглядел его. Он внимательно осмотрел ногти покойного, под которыми могли застрять крошечные волокна одежды убийцы, однако не нашел ничего, кроме грязи. Руки монаха, мягкие, незагрубевшие, явно свидетельствовали: хозяин их не привык к тяжелому труду. Крошечное чернильное пятнышко на большом пальце наводило на мысль о том, что покойному приходилось много писать. Повернув мертвую руку к свету, Бартоломью различил на большом пальце затвердевшую мозоль. Скорее всего, этот человек был писцом, решил врач.

Не обращая внимания на Майкла, который сморщился от отвращения, Бартоломью наклонился над мертвецом как можно ниже и принюхался к запаху, исходившему из его рта. Судя по всему, человек не был отравлен. Разжав челюсти монаха, Бартоломью заглянул ему в рот, дабы проверить, не изменили ли цвет язык и десны. Однако примет отравления не наблюдалось. Правда, на языке покойного доктор разглядел несколько крошечных язвочек. Скорее всего, они явились следствием дурного питания, а не яда.