Миры Роберта Хайнлайна. Книга 13 - Роберт Хайнлайн

Антенны приемника де Калба, жесткие стержни толщиной с карандаш, начали подрагивать, сгибаться, извиваться, словно дождевые черви. Они, будто пальцы, тянулись к источнику энергии.

Стивенс сидел на корточках и завороженно следил за этим возмутительным шевелением. Мак-Леод оставил пульт управления и подошел к нему.

— Ну как, шеф? Что скажете?

— Есть сигарета?

— А что у вас торчит из кармана?

— Ах да, конечно.

Стивенс вынул сигарету, зажег ее и нервно затянулся.

— Скажи же что-нибудь, — попросил Мак-Леод. — Почему они так шевелятся?

— Думаю, теперь нам нужно сделать три вещи, — медленно проговорил Стивенс.

— Какие?

— Во-первых, уволить доктора Рамбо и взять на его место Грампса Шнайдера.

— Хорошая мысль.

— Во-вторых, сидеть здесь тихонько и ждать, пока ребята со смирительными рубашками не отвезут нас домой.

— А в-третьих?

— А в-третьих, — взбеленился Стивенс, — взять эту кучу мусора и утопить в самом глубоком месте Атлантического океана. А потом сделать вид, что ничего этого не было.

Из-за двери показалась голова механика.

— Доктор Стивенс.

— Вон отсюда!

Голова мгновенно исчезла. Снаружи послышался жалобный голос:

— Мистер Стивенс, вам звонили из главного офиса.

Стивенс встал, подошел к пульту управления, выключил питание и лично удостоверился, что антенны перестали шевелиться. Все застыло на месте. Стержни антенн казались такими жесткими и прямыми, что он чуть было не засомневался в реальности увиденного.

Оба инженера выбрались наружу.

— Извини, что накричал на тебя, Уити, — виновато сказал Стивенс. — Что там у тебя?

— Мистер Глисон просил вас как можно скорее прийти к нему в офис.

— Иду сию же минуту. А для тебя, Уити, есть работа.

— Что за работа?

— Видишь эту колымагу? Опечатай ее двери и не позволяй никому в ней копаться. Затем прикажи оттащить ее в главную лабораторию. Запомни: оттащить. Не вздумай ее завести.

— О'кей.

Стивенс направился прочь, но Мак-Леод его остановил:

— А в чем я поеду домой?

— Ах да, это же твоя личная машина. Знаешь, Мак, она очень нужна компании. Выпиши чек, я подпишу.

— Ну не знаю, нужно ли мне ее продавать. Возможно, в скором времени это будет единственный исправный аппарат.

— Не глупи. Если все другие выйдут из строя, ты все равно не сможешь ездить на нем: энергию отключат.

— Похоже, что так, — согласился Мак-Леод. — Однако, — лицо его неожиданно просветлело, — машина, которая обладает такими талантами, должна стоить значительно больше. Ее ведь нельзя так просто пойти и купить.

— Мак, — ответил Стивенс, — у тебя, оказывается, алчное сердце и загребущие руки. Сколько ты хочешь?

— Скажем, вдвое больше, чем по прейскуранту. Для вас это не деньги.

— Насколько я знаю, ты купил свою колымагу со скидкой. Ну ничего. Думаю, фирма в состоянии понести такой расход. А если и обанкротится, то по другой причине.

Когда Стивенс вошел, Глисон оторвал взгляд от стола:

— Наконец-то, Джимми. Что ты сделал с нашим другом Уолдо Великим? Хорошая работа.

— Сколько он запросил?

— Свой обычный гонорар. Конечно, его обычный гонорар несколько смахивает на грабеж со взломом, но, думаю, расходы окупятся. Кроме того, в договоре сказано, что указанная сумма выплачивается только в случае успеха. Похвальная уверенность в себе. Говорят, он всегда заключает контракты на таких условиях и еще ни разу не потерял гонорара. Скажи, ты действительно разговаривал с ним лично?

— Да, я расскажу об этом, но позже. Появилось новое обстоятельство, от которого у меня голова идет кругом. Дело не терпит отлагательств.

— Что такое? Говори.

Стивенс открыл было рот, но вдруг понял, что в это можно поверить только после того, как увидишь собственными глазами.

— Вы не могли бы пойти со мной в главную лабораторию? Мне нужно вам кое-что показать.

— Конечно.

Шевелящиеся металлические стержни не произвели на Глисона такого ошеломляющего впечатления, как на Стивенса. Он был удивлен, но не более того. Видимо, отсутствие основательного технического образования помешало ему во всей полноте ощутить эмоциональное потрясение при мысли о тех последствиях, которые непременно должны вытекать из этого феномена.

— Довольно необычно, да? — только и сказал он.

— Необычно! Слушайте, шеф, если бы солнце встало на западе, что бы вы подумали?

— Я бы подумал, что нужно позвонить в обсерваторию и спросить, в чем дело.

— В таком случае я могу только сказать, что мне бы гораздо больше хотелось, чтобы солнце взошло на западе, чем видеть такое.

— Согласен, что это несколько путает нам карты. Мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. А что говорит доктор Рамбо?

— Он еще не видел.

— Нужно за ним послать. Наверно, он еще не ушел домой.

— А почему не показать сразу Уолдо?

— Обязательно покажем. Но доктор Рамбо имеет право получить известие в первую очередь. В конце концов, этот вопрос находится в его компетенции. Бедняга и так чувствует себя не в своей тарелке. Я бы не хотел действовать через его голову.

Стивенс совершенно неожиданно принял решение.

— Одну минуту, шеф. Вы совершенно правы. Однако, если не возражаете, я бы хотел, чтобы вы сами рассказали Рамбо о случившемся.

— Почему, Джимми? Ты бы мог все ему объяснить.

— Мне нечего сказать кроме того, что я уже сказал вам. В ближайшие несколько часов я буду занят — очень занят.

Глисон смерил его взглядом, пожал плечами и мягко сказал:

— Ну что ж, Джимми. Раз ты так хочешь…

Уолдо не мог продохнуть от дел и поэтому чувствовал себя счастливым. Он бы никогда не признался даже самому себе, что в его добровольной изоляции от мира было несколько недостатков и что главный из них — скука. Жизнь предоставляла ему мало возможностей узнать, каким удовольствием может стать времяпрепровождение в обществе себе подобных. Этот отшельник искренне считал, что дружеское общение с безволосой обезьяной совершенно бесполезное занятие. Тем не менее радости одинокой интеллектуальной жизни со временем приедаются.

Он не переставал убеждать дядю Гаса переселиться в «Вольную обитель» на постоянное жительство, но мотивировал это желание необходимостью заботиться о старом человеке. Конечно, Уолдо нравилось беседовать с Граймсом, спорить с ним, однако ему и в голову не приходило, как много для него значат эти споры. Главное в их отношениях состояло в том, что Граймс был единственным, кто обращался с ним как с равным представителем рода человеческого. Уолдо наслаждался присутствием старика, не отдавая себе отчета в том, что удовольствие, которое он получает в его компании, есть самое простое и в то же время самое ценное из всех мирских удовольствий.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});