Риск.Молодинская битва. - Геннадий Ананьев

— С этим, видно, стоит согласиться. Ополченцы, горо­довые пусть само собой, а к ним еще добавить две сотни детей боярских и казаков, из порубежников.

—  Вот и ладно, — успокоился Никифор. — Так оно верней будет. И еще одно что скажу: главную сечу сла­дить стоит, подальше от Оки супостатов отпустив. Верст за тридцать-сорок от святого нашего стольного града. Тогда мы двух зайцев убьем: допечем ворогов

шпыняньем, впору им станет хоть выть, а самое глав­ное — перед жадными зенками басурманскими меха да злато кремлевское замаячит замацчиво. До Пахры до самой, почитай, идти нужно следом, на дневной пере­ход отстав Большим полком от Девлетки. Дозволь,

князь, на Серпуховской дороге место доброе подыс­кать.

—  А если через Коломну пойдут?

—  И ту дорогу погляжу. И Боровскую. На случай, ес­ли верховье Оки изберут крымцы. И там места пригляжу подходящие.

—  Тогда гуляй-город нужно держать там, откуда мог бы он ко времени подоспеть на любую дорогу.

—  Место для гуляя и огненного наряда мы с Косьмой - и Селезнем найдем. Дороги тайные в лесах прорубит Ертоул, но важно другое, чтоб повозки были бы без изъяну, сбруя бы справная да кони сытые. Это твоя, князь, забо­та. Либо дьяка Логинова. Нам, боярам княжеским, не го­же носом тыкать воеводу, царем поставленного.

—  Сам проверю.

—  И колесные пушки осмотри. Поставят если ломовозных лошадей в упряжи, их и рысью даже не расшеве­лишь. Лучше пару лишних в упряжке иметь, но ходких чтобы. Ногайские кони под это дело сгодятся. Это тоже, князь, твоего догляду дело. Накажи воеводе-пушкарю, чтоб готов был верст по тридцати, а то и сорока в день осиливать. А при нужде и больше того.

Время немалое, стараясь не забыть самой мелкой ме­лочи, держали совет верные помощники главного воево­ды. А когда, казалось бы, не осталось уже ничего стояще­го их внимания, князь Михаил Воротынский попросил последнего совета.

— Государь указал мне первых и вторых воевод на полки представить загодя. Сам определил лишь на Оп­ричный, на гуляй и большой огненный наряд.

— Тебе, князь, важнее всего Правая рука, как я пони­маю, — первым начал дьяк Логинов. — Ему почин класть в первом бою, ему крымцев за нос водить. Вот мой тебе совет по этому полку, князь: первым воеводой полка Правой руки ставь боярина Федора Шереметева, вторым у него — князя Никиту Одоевского.

— Князя Одоевского в свой полк хотел взять…

— В Правой руке он лучшую службу сослужит.

— Принимаю.

— Меня, князь, поставь на речную рать.

— Ишь ты. Совладаешь ли? — усомнился Двужил, чем весьма смутил Логинова.

Князь, увидев это, поторопился с ответом:

— Думаю, не оплошает. Быть тебе, дьяк Логинов, вое­водою речной рати. Добрых вожей233 подбери и — с Бо­гом. На том Совет закончен. Теперь, засучив рукава, бе­ритесь каждый за свое дело. Сразу же после Благовеще­ния выступаем. Кажется, много еще до Благовещения

времени, только оно ой как летит. Оглянуться не успе­ешь — вот тебе и ыарток приказал долго жить.

Через несколько дней после совета князь Михаил Во­ротынский еще раз поехал в приокскую крепость, хотя всю местность у Серпухова знал хорошо. Он окончатель­но решил Большой полк разместить не на привычном стане, а укромно. Лишь малую часть полка оставить в са­мом городе, но видимость создать такую, будто стан пол­ковой там, где привычно ему вот уже многолетие, но на сей раз обосновался только в самом городе по якобы ма­лочисленности полка. Чтобы ввести в заблуждение крымских лазутчиков, князь решил внести еще и такое изменение: выдвинуть полутысячу на самый берег Оки близ устья Нары в спешно отрытых посохой бороздах с редкими раскатами для орудий и легким тыном перед бо­роздами.

Расчет прост: прознает Дивей-мурза, что весь Боль­шой полк в Серпухове, посоветует Девлет-Гирею оставить у крепости тумен либо два и осадить, не штурмуя, а лишь встречать вылазки, всем же остальным войскам двигаться к Москве без остановок. Это-то и нужно. Пусть двигается. Изгоном не сможет, ибо велик у него обоз с не­сколькими сотнями правителей городов Земли Русской, советниками и прислугой для самого хана, который на­меревается обжить Кремль, сделав его своим ханским дворцом. В общем, если все передумать до мелочей, вре­мени хватит, чтобы, собрав веки рать в единое ядро, дви­нуться за крымцами на один дневной переход до самого до того места, какое выберет Никифор Двужил для сечи.

И вот тут начнется самое важное: ударить крымцев с тыла, посечься для видимости и, отступая в полной яко­бы панике, вывести ворогов на гуляй-город. Польза двой­ная: тумен либо два, какие устремятся за русским пол­ком, получат изрядно по зубам, и, чтобы оправдаться пе­ред ханом и не быть казненными за трусость, вдвое или даже втрое преувеличат силы русской рати, что, вероят­ней всего, смутит хана. Он-то будет считать, что главные силы осаждены в Серпухове.

«Важно соблюсти полную тайну замысла до последнего мига, — думал Михаил Воротынский, — очень важно».

Однако главная цель поездки была не в том, чтобы вы­брать место на берегу для заслона да ловчее пустить пыль в глаза, будто весь наличный состав полка в Серпухове, — главное, настроить сам Серпухов на готовность к обороне собственными силами, но чтобы не раскрыть этого глав­ного.

«Нужно так повести дело, чтобы вооружились бы хле­бопашцы окрестных сел и деревень, пополнив силы Сер­пухова».

Еще князь намеревался побывать в монастырях, дабы и они не остались сторонними на&людателями в предсто­ящем испытании на прочность. Монахи никогда не пря­тались, как улитки, за своими стенами, но на сей раз им придется не только держать осаду, но и тревожить крым­цев. Основательно тревожить, создавая впечатление мно­гочисленности рати, укрывшейся в монастырях.

Ловко стояли монастыри, являясь как бы первой ли­нией обороны Серпухова. Владычень по одну сторону На­ры, Высоцкий — по другую. И так предусмотрительно было выбрано место, что с одного бока каждого из них — река, с другого — густые боры, запретные для любой руб­ки многие десятилетия, оттого густые, труднопроходи­мые, особенно для конной рати, засады же в борах мож­но иметь на каждом шагу.

Первым для посещения князь Михаил Воротынский избрал Владычень монастырь, ибо бывал в нем прежде не единожды и даже вносил знатные вклады, особенно крупный на помин души отца, скончавшегося от позора, учиненного над ним Овчиной-Телепневым. Как и рассчи­тывал князь-воевода, настоятель встретил его радушно и даже предварил его вопросы:

— Ведомо мне, будто готовятся басурманы-крымцы идти походом на Москву. Повторить прошлогоднее. Нынче тоже предстоит нам не только молить Спаса о по­кровительстве, но, засучив рукава, браться за мечи харалужные234 , поддев под рясы кольчуги плетеные.

— Верно мыслишь святой игумен. Грядет поистине великое испытание. Всем мужам российским вдоволь до­станет кровавого пира.

— Пойдем, князь, в мою келью. Посоветуемся, испро­сив благословения у Господа Бога нашего. Ты же ради этого прибыл?

— Да. И о делах грядущих поговорить, и благослове­ние твое получить на ратный успех.

Совет долгий и основательный. Перво-наперво хотел князь узнать, сколько сможет монастырь вооружить чер­нецов и послушников.

— Я смогу оставить в монастыре, если будет на то твоя, владыка, воля, не более двух сотен стрельцов с рушницами и самострелами, ловких к тому же в рукопашках. Понимаю — очень мало, ибо думаю, крымцы не решатся брать сам Серпухов, вот и навалятся на ваш и

Высоцкий монастыри и ради обогащения, и ради овладе­ния доброй защитой от вылазок. По тысяче бы в каждый монастырь посадить, но нет у меня такой возможности. Мало под моей рукой рати.

— Мои монахи и послушники знакомы с ратным де­лом. Послушание у них у всех, кроме основных, пару раз в неделю набираться ратной ловкости и меткой стрельбе из луков и самострелов. Более сотни станут на стену. Только хватит ли?

— А если принять за свои стены слободских из Зелейной, Ивановской и Козьмодемьянской? Мужей в доспехи обрядить, топоры боевые и шестоперы выдав, баб же оп­ределить к кострам с кипятком и смолой. Можно, чтобы они же на стену кипяток и смолу подавали. Кольчугами,

топорами и шестоперами Серпухов поделится, да и я рас­стараюсь.

— Без нужды. В монастырских кладовых добра этого с избытком.

— Тогда ладно будет. Стены ваши только пониже Сер­пуховских, но тоже из тесаного подмосковного камня. Не прошибешь даже тяжелыми стенобитными пушками. Устоите. Можно будет даже вылазки делать. Я воеводу над своими сотнями настрою.

— Есть у нас тайный выход. В бор идет. Оттуда можно тихонько, с Божьей помощью, подбираться к стану ба­сурманскому. Панику наводить. Но главное — пушка­рям карачун235 .

— Слово воеводы.