О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы - Юрий Николаевич Безелянский

отстоять в очереди минут 40. Продавщица то получала товар, то заряжала бочку, то бегала за мелочью, то, закатив глаза, считала, сколько сдать сдачу, и т. д. После пива началась туалетная вакханалия. Ще то и дело восклицала «ой!» и мчалась в очередной «домик». Измучившись «отливаниями», посидели немного на берегу пруда и вконец обессиленные поехали домой. По дороге заглянули в павильон свиноводства и полюбовались безмятежным 400-килограммовым хряком эстонской беконной породы по кличке Куллер. Всё остальное – метро, обед, сон, вечер – спрессовалось в одну неразличимую тянучку отдыха.

4 мая

Чтобы отправиться в турпоездку (Бельгия, Голландия, Люксембург), недостаточно крикнуть: эй, Селифан, закладывай бричку! Прежде чем поставить ногу на тарантас, надо оформить все документы. К примеру, взять у врача справку, что климат в странах Общего рынка с его депрессиями и инфляциями не может повредить человеку, привыкшему жить в условиях стабильного социализма.

Надо – значит, надо. И я помчался в поликлинику. И тут льстивые просьбы по поводу талончика, титанические поиски карточки и стоическое высиживание в очереди. Наконец врач. Спрашивает: «Вы не псих?» «Нет», – отвечаю я, холодея. «Тогда нужна об этом справка». Возражать бесполезно, пришлось добывать справку, что я не псих. Снова талончик – карточка – очередь – врач. Наконец и долгожданная справка: «гражданин Безылянский практически здоров и может ехать в Болгарию». Почему в Болгарию? И почему Безылянский – с перевиранием фамилии?.. Ещё комиссия Московского райкома партии. Сбившийся в кучу народ испытывает почти экзаменационные страсти: «Что спрашивают?» Все выскакивают из комнаты, где заседает комиссия, распаренные, словно побывали в Даниловской бане. «О чём спросили?» «Про передовую сегодняшней „Правды“». Все ахают и бросаются на поиски газеты…

Комиссию я проскочил благополучно, но в Союзе журналистов попал не в основной состав отъезжавших, а в резерв… Расстроенный, я вышел на Арбат. Светило солнце, улыбались девушки, игриво ласкался ветер, но всё это не радовало. Ужас как захотелось туда, на брюссельскую площадь Гранд-плас, в голландский порт Делфзейл, где стоит памятник комиссару Мегрэ, и после охоты в Арденнском лесу побаловаться знаменитым мозельским вином в Люксембурге…

Май (после 4 мая) – без даты запись об одном дежурстве по главной редакции вещания на страны Латамерики, сделанная во время самого вечернего дежурства: надо же вспомнить, как ЭТО БЫЛО.

Не успел прийти в Комитет (радиодом на Пятницкой все называли просто: Комитет), как навалились производственные заботы, аки медведь; что-то срочно надо читать, править, редактировать. Затем косяком пошли срочные сообщения: речь Косыгина на приёме в ратуше Стокгольма, советско-шведское коммюнике, речь Подгорного на обеде в Хельсинки, – и понеслось дальше – информация, как ураган.

Дежурство в стиле аллегро. Подступает время очередного блока новостей, бегу на 7-й этаж в ротапринтную, хватаю свеженькие материалы из пасти ротапринтной машины, закидываю их на 9-й этаж португальскому переводчику, на 10-й – испанскому. Потом, разумеется, пошли поправки. На ходу соображаю, куда из новостей что лучше поставить, как изменить всю программу дня, – целая круговерть. Бегаешь весь вечер и обмозговываешь, ибо вечером ты – главный во всей Главной редакции, от тебя всё зависит, и, само собой, спрос с тебя. Как принято говорить: «чесать будут тебя» в случае чего. Хорошо, что в редакции пропаганды дежурил свой человек – Игорь Фесуненко, – и он подкидывал мне материалы прямо по подцинковке (тут дорога каждая минута!). Я всё делаю исправно и оправдываю репутацию одного из быстрых и оперативных дежурных. А гватемалка Марта к тому же считает, что я весёлый. Н-да, весёлый дежурный в тот вечер набегался окончательно и домой притащился в бесчувственном состоянии.

26 мая

Сороковик Володе Куриленко. Тогда мы, можно сказать, почти дружили, работали на радио, на разных этажах – он на 7-м, а я на 9-м. И в духе пропагандистских новостей я написал ему поздравительный текст под названием «Бюллетень новостей»:

1. Президиум нижнего Совета и Великий Народный Хурал награждает Куриленко Владимира Максимовича в связи с 40-летием со дня рождения Большой медалью «Предпенсионный возраст» 1-й степени с предоставлением права входить в трамвай с передней площадки.

2. Исполком Моссовета принял решение установить доску на бывшей школе № 554. На доске выбить надпись: «Дети, в этой школе учился, в этих коридорах шалил и на парте в классе ёрзал Куриленко В.М. Сейчас он не учится, не шалит и не ёрзает. Дети, берите пример с бывшего ученика Володи Куриленко».

3. «Наш несостоявшийся комиссар Мегрэ» – такими словами начата телеграмма, полученная в адрес юбиляра из МУРа.

Вы прослушали новости. А сейчас… (фонограмма со звоном бокалов) вы слушаете репортаж с места событий (слышен шум, гвалт, чоканье, сопенье, крики «Давайте, наконец, выпьем!», «А ты кто такой?!», «А я как дал ему с левой!..», «Сосед, подкинь на тарелку салатик!..» Обычная вакханалия под соусом «40 лет»).

Так мы тогда веселились. До ввода советских войск в Афганистан ещё оставалось несколько лет…

19 июня

Накануне футбольного матча СССР – Бразилия (21 июня) я увязался вместе с Игорем Фесуненко в поездку в Новогорск на базу команды. Фесуна рассказывал нашим игрокам о бразильских футболистах. Любопытно, что наших ребят больше интересовала оплата игроков в Бразилии, чем чисто игровые моменты. И когда Игорь говорил о Пеле, о его сказочных гонорарах, об автомобилях, у наших горели глаза и им страсть как хотелось красивой жизни… Я взял для своих радиопрограмм короткие интервью у Владимира Мунтяна, Олега Блохина, Муртаза Хурцилавы и Евгения Ловчева.

20 июня

В Лужниках нас с Фесуненко не пустили в раздевалку сборной Бразилии на том основании, что накануне у них пропало 13 подстаканников, – бред какой-то! Уже на выходе с арены мне удалось взять интервью у бразильского защитника Зе Мария, используя свой скудный запас португальских слов: «пор фавор», «муйто бень» и чего-то ещё.

23 июня

Неожиданно выяснилось, что мы, Московское радио, не будем вести репортаж на Бразилию, а скооперировались и скоммутировались с «Радио насьонал» из Рио-де-Жанейро. Эта свобода от репортажа позволила мне посмотреть матч, правда, с очень большой высоты (намного выше 70-го ряда) через стекло кабины-студии, кося глазом на монитор. Игра была неяркая, неинтересная. Победили бразильцы – 1:0. Когда гол забил Жаирзиньо, один из бразильских комментаторов упал от восторга со стула. Я посмотрел, как они работают. Великолепно! Озеров, Спарре и другие наши комментаторы – бледная немочь. Тут скорость, динамизм, яркость, эмоциональность. «А бола фужил комо ун фогетти!» (мяч улетел, как ракета)… На Пятницкую мы приехали в двенадцатом часу ночи. Я быстро отстучал информацию о матче. В половине первого приехал домой и свалился на постель,