Пещера мечты. Пещера судьбы - Владимир Мальцев

Например, в пещере Геофизическая под одним из водокапов на полу есть большой покровный натек из красноватого прозрачного кальцита. Как будто ничем не отличающийся от сотен таких же в других местах. Меня он заинтересовал залитыми в толщу прозрачного кальцита тоненькими белыми геликтитами совершенно необычной формы. Я периодически возвращаюсь к совершенно безнадежной задаче расклассифицировать все типы геликтитов пещер системы Кап-Кутан, и потому потратил на попытку понимания этих более часа. С презабавным результатом. «Геликтиты» принадлежали отнюдь не к миру минеральному, а к миру живому — они оказались впаянными в кальцит многими тысячами панцирей кивсяков.[27] Судя по их количеству, глубине нахождения и чисто белому цвету, троглобионтных. К сожалению, живых мы не нашли. И так оно и заглохло.

* * *

Другой пример меня изумляет просто до глубины души. Немного раньше я отмечал, что Сергей Смирнов — чуть ли не самый активный из биоспелеологов, исследующих пещеры Кугитанга. Это, конечно, так, но уж больно узкоспециализированный. Когда он был с нами на лагере в зале Варан и мы пытались в чем-то разбираться с глиной, большими массивами выступающей из стены — он с нечего делать и за компанию тоже сунул кусок этой глины под свой мелкоскоп. И проконстатировал, что она просто набита какими-то живыми микроскопическими клещами, причем нескольких видов. Собственно, чего-то подобного нужно было ожидать — ведь не с просто так закопанные туалеты и прочая органика разлагаются в этой глине всего года за три. Но то были гипотезы, а здесь уже было живое наблюдение. Первое и последнее. Сергей интересуется исключительно аквафауной, а все остальное побоку. И эта мелочь оказалась побоку не только ему, но и всем остальным контактирующим с нами биологам. Все получили информацию, но никто не занялся.

У спелеологов геологического профиля подобных коллизий просто не бывает. Если человек интересуется, скажем, исключительно гидрогеологией пещер, он все равно не пройдет мимо минералогической интересности. Минералог всегда отметит следы подвижки по трещине, хотя и вопросы структурной геологии, и вопросы истории пещеры ему могут быть глубоко побоку. Наблюдательности, бывает, тоже не хватает, я это с удовольствием обсосу в главе про минералогию пещер, но такого вот прямого игнорирования смежных вопросов и проблем встречать не приходилось. Хоть одним словом, а обмолвятся о таких «не своего профиля» наблюдениях в ближайшей публикации. Тем более, что пещера — это система, и система сложная. Как понимание минералогии пещеры невозможно без понимания ее истории, так и в биоспелеологии, по моему представлению, нельзя изучать, скажем, только жуков крупнее миллиметра.

С обычной поверхностной живностью все немного по-другому. Кормовая база достаточно широка, и смысл изучать экологические взаимоотношения появляется только применительно к узкоспециализированным видам. Чем, к слову сказать, биологи обычно занимаются с особенным удовольствием, например, восторгаясь, насколько у птицы клеста клюв приспособлен исключительно к шелушению еловых шишек.

Троглобионтные организмы специализированы все. Экосистема любой пещеры держится на единицах видов, растения в ней также единичны, и весь пищевой цикл, даже учитывая возможный привнос органики с водой или в виде помета летучих мышей, всегда можно смоделировать целиком, не оставив в нем ни единого белого пятна. И на этом легко выловить недостающие звенья. Как, например, когда мы пришли к выводу о высокой бактериальной активности в стенных глинах как об основном факторе современного карстового процесса (не механическое стачивание известняка, и не химическое растворение, а именно «съедание» его бактериями). Мы шли к этой идее очень долго и очень трудно — это было слишком ново. Когда же были получены первые доказательства и мы наконец похвастались свежеиспеченной теорией друзьям по команде, тот же Смирнов моментально отреагировал, что оно и так было совершенно очевидно — должна же всякая обнаруженная им в глинах мелкая членистоногая дрянь в конце концов жрать какую-то органику. А иных вариантов ее поступления в достаточных количествах просто нет. Скажи он это тремя годами раньше — какую массу сил и мозгов можно было бы сэкономить! И по моему разумению, подобных легко вычисляемых «пропущенных звеньев» в экосистемах пещер Кугитанга еще немало, причем многие из них должны относиться к не особо мелким видам.

* * *

Наверное, я зря развожу весь этот бухтеж. Если идти по пути последовательных приближений, то всячески пропагандируемая мной концепция преимущества любительской науки над профессиональной и выродится в итоге в тот самый подход, который мне так не нравится у биологов. Ребята исследуют то, что им нравится, и так, как им нравится, получая от этого и худо-бедно некоторые результаты, и, что самое главное, массу удовольствия. Причем иногда мало с чем сравнимого, так как пещера на сюрпризы богата.

Взять хотя бы вошедшую в легенды историю со страшным зверем срублем. Где-то еще в середине семидесятых к Переладову, впервые попавшему на Кугитанг во главе группы биологов, подбежала одна из студенток с громкими воплями: «Миша, у меня в вещах что-то ползает! Я не знаю, что это, но оно с рубль!». Миша тоже не знал. Зверюга была черной, совершенно круглой, и действительно с рублевую монету размером. Она немедленно удрала, а последовавший поиск по всей пещере, равно как и по всем справочникам, не дал ничего. Через год выяснилось, что это все-таки был зверь известный — иногда появляющийся в наших широтах египетский таракан. Все равно в спелеологическом фольклоре он как был срублем, так и остался. Тем более, что вообще-то в Туркмении он весьма редок, но на подземных лагерях, расположенных недалеко от входа — частый гость.

Или взять, скажем, вариации на темы плесени. Любая пещера — место влажное, а Кап-Кутан — еще и теплое. То есть идеальная среда для роста всяких грибов. Естественно, при занесении соответствующих спор. Без света, без сильного ветра, без смены погоды любые грибы — от обычной плесени до шампиньонов — вырастают в совершеннейшее безобразие, похожее на что угодно, только не на грибы. Например, шампиньон без шляпки, длиной сантиметров 60 и с хитро закручивающейся ножкой, висящий к тому же вверх ногами на потолке. Или кусты пушистой плесени диаметром по метру, визуально неотличимые от гипсовых кустов.

Грибы — великолепная питательная среда для издевательств над начинающими биологами. Трудно устоять от попытки предложить кому-либо из них определить тот или иной гриб. Что невозможно даже теоретически — грибы, выросшие в условиях пещеры, теряют все видовые признаки и могут быть определены только по спорам, которые тоже не вызревают.