И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата - Сборник статей

Выходки против любомудров и «шеллингисма» в очерках Булгарина представлены в разных формах. Эпизодически нападки включены в его произведения, продолжающие линию «небылиц» – рисующие некий антимир. Сюда относятся очерки «Сцена из частной жизни в 2028 году от Рождества Христова» (1827) и «Переправа через Лету» (1839)29. Иногда они инкорпорированы в текст очерка в свернутом виде, исподволь, в виде общего рассуждения. К этому типу относится, например, характеристика современных молодых людей пожилым князем в очерке «Хладнокровное путешествие по гостиным» (1825): «Теперь юноши проматывают имения по правилам политической экономии, не слушаются, твердя о законах Ликурга и Солона, ссорятся и гневаются, возглашая шеллингову философию…»30 Значим повтор главной черты булгаринских любомудров – они «гневаются и ссорятся»31.

В одном случае нападки на любомудров занимают весь текст, превратившийся в пасквиль, – это «Доморощенные мудрецы нашего века, или Молодо зелено» (1827)32, письмо Еремея Пользина Архипу Фаддеевичу (alter ego Булгарина), повествующего о странном обществе, которое собирается у его семнадцатилетнего племянника Ванички33. Общество состоит из невежественных и не желающих учиться юнцов, которые увлечены новомодной философией. «Путеводитель наш в лабиринтах мудрости – наш собственный ум, а приятель наш и собеседник Шеллинг», – заявляет Ваничка. Возражения Пользина почти дословно совпадают с критикой Булгарина в «Литературных листках»: он указывает, что «ум ненадежный путеводитель без опытности», а кроме того, что Шеллинг «еще не издал полного трактата своей философии». Здесь же он спрашивает, как Ваничка «разбирает Шеллинга», когда «ни слова не понимает по-немецки» (намек на Н.А. Полевого)34. Ответ Ванички – распространенный вариант фразы о компиляциях из немецких университетских тетрадок и компендиумов: «Вы знаете пословицу от копеечной свечи Москва загорается. То же случилось с Шеллинговой философией. Одна завезенная в Россию тетрадка ученика Шеллингова воспламенила умы наши, как копеечная свеча, и произвела пожар между философами и мыслителями».

В памфлете фигурирует приятель Ванички – Петинька (названный «гением»), который, зная семь языков, плохо знал русский, за что ему доставалось от журналистов. «Журналистам ли, критикам ли судить обо мне, – говорит он, – когда мои друзья, философы, оценили меня». В очерке прочитывается отсылка к полемике с Одоевским35 и Полевым, актуализировавшаяся в связи с появлением новых шеллингианских журналов.

Коснемся еще одного более позднего произведения, где полемические намеки включены в прямую речь персонажей, – очерка «Отрывки из тайных записок станционного смотрителя на Петербургском тракте, или Картинная галерея нравственных портретов» (1831)36. Так же, как в «Русской ресторации», постулаты немецкой философии вложены здесь в уста посетителей трактира, рассуждающих о превосходстве русского крепкого вина над французским («за меньшее количество денег приобретается большее количество винных паров»). «Этому, – говорит один из постояльцев, – учит нас политическая экономия, теория <которой> премудро излагается в некоторых Московских журналах, посвященных любомудрию и высшим взглядам». «Я сам читал в одном Московском журнале, – говорит он далее, – что по новой немецкой философии открыто, что все науки и вся премудрость равны нулю. А по мне же, что ощутительно в карманах и в бумажнике, то есть и быть не может нулем»37.

Пояснение намека (модификации реплики любителя травничка в «Русской ресторации») требует небольшого отступления. Известно, что в поздних очерках Булгарин тиражировал ситуации, шутки и персонажей из ранней беллетристики. В «Русскую ресторацию» из старого очерка перешли не только трактирная обстановка, шутка о карманах, ирония над немецкой философией «методом от противного» и сатирические образы разглагольствующих о трансцендентальных материях. Соположенной «философскому» рассуждению любителя травничка об абсолюте оказывается фраза о нуле в устах «патриота» русских напитков.

Ноль «в новой немецкой философии», безусловно, отсылает к первой главе «Высшая идея математики, или Ноль, как основной принцип математики» знаменитого «Учебника натурфилософии» Л. Окена, популярной у русских любомудров38. Однако Булгарин ссылается не на немецкого философа, а на мнение «одного Московского журнала». Можно предположить, что процитированный фрагмент – рудимент шумной полемики «Атенея» с «Московским телеграфом», где спор шел о разных трактовках соотношения умозрительных и опытных понятий в шеллингианстве.

Полемику эту начал М.Г. Павлов статьей «О взаимном отношении сведений умозрительных и опытных», построенной как разговор трех философов – Полиса, Кенофона и Менона. Выступая от имени Менона и доказывая необходимость эмпирического знания, Павлов разоблачает «высшие взгляды» Полиса (сатирическая маска Николая Полевого)39, умозрительные спекуляции которого представлены как профанация истинного шеллингианства. С легкой руки Павлова формула «высшие взгляды»40 в качестве иронического атрибута «Московского телеграфа» получает широкое распространение, а их проповедники (Полевой) именуются в полемических статьях «верхоглядами»41.

В своих разглагольствованиях Полис дважды возвращается к понятию нуля в новой философии. Рассуждая о том, что «по началам нового любомудрия» можно постичь без университетов все содержание наук, он берется объяснить «в нескольких словах», как соотносятся логика, грамматика и риторика. «Логика к грамматике, – говорит он, – содержится как бесконечное к конечному, а риторика составляет их связь и содержится к ним как 0 к + и – »42. Эта формула – выхолощенный вариант ученых рассуждений о философском значении положительных и отрицательных величин и нуля в книге Окена.

Второй раз нуль появляется здесь в столь же карикатурном изложении шеллингианской «идеи абсолюта». Полис указывает, что «сочетание совершенной тишины с совершенною пустотою – это лоно абсолюта», и на вопрос Кенофона (Ксенофонта Полевого): «Что же самый абсолют?» – отвечает: «Идеальный нуль; единство, но не единица, бесчисленность, но не число; монада, которая не велика, не мала <… > не предвечна и не временна, которая не движется и не покоится, но все это вместе и в то же время не есть все это вместе, короче – все и ничего. Вот что абсолют!»43

Рассуждения о нуле в «Отрывках из тайных записок станционного смотрителя» и об абсолюте в «Русской ресторации» – парафраз рассуждений Полиса. Различные модификации формулы «Абсолют есть все и ничто» – субститут спора Булгарина с умозрительной философией в его очерках. Однако следует иметь в виду, что кажущиеся почти идентичными нападки на немецкую философию в разные годы имели разных адресатов и были спровоцированы разными причинами. Мы уже отмечали, что в очерках 1824–1825 годов они были направлены на «Мнемозину» и любомудров; «Доморощенные мудрецы» и «Сцены из частной жизни» метили в «Московский телеграф» и журналы любомудров, которые выступили с критикой произведений Булгарина и его газеты.

В 1829 году «Сын отечества» в полемике с «Атенеем» принял сторону «Московского телеграфа». Журнал Булгарина-Греча втянулся в спор после второй статьи Павлова «Ответ на возражение М.Т.», где уже без всяких масок автор обрушился не только на журнал Полевого, но неожиданно, с позиции «здравого смысла», – на все раннее русское любомудрие. Сравнивая моду на мужские плащи в начале века с модой на Шеллинга, издатель «Атенея» писал:

Несколько лет тому назад возродилось у некоторых литературных юношей тщеславие щеголять философическими терминами, не понимая их значение. Произносить одни и те же слова без умолку <… > наскучает <так!> и попугаю <…>, посему и должно было надеяться, что тщеславие литературных юношей пройдет само собою; не тут-то было! <…> Появились целые трактаты на русском языке, на которые сами русские смотрели как на иероглифы. Люди опытные пожимали плечами, легковерные в этой тьме кромешной <… > видели зарю нового просвещения, и, не учившись предварительно ничему, начали рассуждать о всех науках решительно, прикрывая скудость своих сведений громкими словами субъект, объект, бесконечное, конечное, дедуктивный, продуктивный, абсолют, идеи, проявление, – отзывались в ушах всех, ровно как плащи, всюду бросающиеся в глаза44.

Инвектива в адрес злоупотребления терминологией Шеллинга в устах умеренного шеллингианца, содержащая издевательское перечисление понятий-неологизмов, давала козыри в руки Булгарину. Этот прием используется им в упомянутых выше очерках и будет многократно эксплуатироваться в статьях. Однако в конце 1820-х годов Полевой был союзником Булгарина и Греча, и «Сын отечества» демонстративно берет его под защиту, пользуясь случаем задеть критика «Атенея». В заметке «Дух русских журналов» издание Павлова именуется «врагом всякой новизны» (намек на критику романтизма Н.И. Надеждиным). И далее Греч отмечает, что «издатель „Атенея“ первый привез в Россию тетрадки или компендии курса Шеллинговой философии, первый распространил ее правила, и первый же вооружился против нее». «Не вхожу в разбор причин, – пишет он, – но думаю, что не издателю „Атенея“ надлежало бы насмехаться над тем, что он передал другим, как вещь священную»45. Заметка Греча спровоцировала резкий ответ «Атенея» – «Замечания на журнальные критики Сына отечества и Северного архива»46, положивший начало «перепалке» с этим журналом. Фраза о «тетрадях и компендиях» была в нем отмечена47.