Жизнь не сможет навредить мне - David Goggins

готовый побороться за место среди лучших солдат армии.

Странно, но в пустоте Дельты не было ни криков, ни воплей. Там не было ни муштры, ни командиров. Все люди, прибывшие туда, были самостоятельными, а наши приказы были написаны мелом на доске, висевшей в казарме. В течение трех дней нам не разрешалось покидать территорию. Основное внимание мы уделяли отдыху и акклиматизации, но на четвертый день начался базовый отборочный тест, который включал в себя две минуты отжиманий, две минуты приседаний и бег на две мили. Все должны были соответствовать минимальному стандарту, а тех, кто не справлялся, отправляли домой. Дальше все сразу же стало сложнее. В тот же вечер мы совершили первый марш-бросок. Как и все в Дельте, официально расстояние было неизвестно, но я считаю, что это была дистанция примерно в восемнадцать миль от начала до конца.

Было холодно и очень темно, когда все 160 человек вышли в путь, нагруженные рюкзаками весом около сорока фунтов. Большинство ребят отправились в путь медленным шагом, рассчитывая на то, что им удастся выдержать темп и пройти весь путь. Я же рванул вперед, и в первые четверть мили оставил всех позади. Я увидел возможность отличиться и воспользовался ею, и финишировал примерно на тридцать минут раньше остальных.

Delta Selection - лучший курс ориентирования в мире. В течение следующих десяти дней мы занимались физкультурой по утрам и работали над продвинутыми навыками ориентирования на местности до ночи. Нас учили, как добраться из пункта А в пункт Б, ориентируясь на местности, а не на дорогах и тропах на карте. Мы научились читать по пальцам и порезам, а также поняли, что если ты поднялся высоко, то хочешь остаться на высоте. Нас учили следовать за водой. Когда начинаешь читать землю таким образом, карта оживает, и впервые в жизни я стал отлично ориентироваться на местности. Мы научились определять расстояние и рисовать собственные топографические карты. Сначала к нам приставили инструктора, который вел нас по диким землям, и эти инструкторы работали быстро. Следующие несколько недель мы были предоставлены сами себе. Формально мы все еще тренировались, но нас также оценивали и следили за тем, чтобы мы двигались по пересеченной местности, а не по дорогам.

Кульминацией всего этого стал длительный выпускной экзамен в полевых условиях, который длился семь дней и ночей, если мы вообще добирались так далеко. Это не была командная работа. Каждый из нас самостоятельно, используя карту и компас, перемещался от одной путевой точки к другой. На каждой остановке стоял "Хаммер", и сотрудники (наши инструкторы и оценщики) отмечали наше время и давали нам следующий набор координат. Каждый день был по-своему уникальным испытанием, и мы никогда не знали, сколько точек нам придется пройти до окончания теста. Кроме того, существовал неизвестный лимит времени, о котором знали только курсанты. На финише нам не сказали, прошли мы испытание или нет. Вместо этого нас направили к одному из двух крытых "Хаммеров". Хороший грузовик отвозил вас в следующий лагерь, плохой - обратно на базу, где вы должны были собрать свои вещи и отправиться домой. Чаще всего я не знал, успел ли я доехать, пока грузовик не останавливался.

К пятому дню я был одним из примерно тридцати парней, которые все еще рассматривались в Delta Force. Оставалось всего три дня, и я с успехом проходил все испытания, приходя на них как минимум за девяносто минут до отбоя. Последним испытанием будет сорокамильное плавание по суше, и я с нетерпением ждал его, но сначала мне нужно было поработать. Я брызгался в промоинах, поднимался по склонам леса и брел вдоль хребтов, переходя от точки к точке, пока не случилось немыслимое. Я заблудился. Я оказался не на том хребте. Я перепроверил карту и компас и посмотрел через долину на нужную, на юг.

Вас понял!

Впервые часы стали фактором. Я не знал, сколько времени осталось до финиша, но понимал, что мне не успеть, поэтому спринтерским бегом спустился в крутой овраг, но потерял опору. Моя левая нога застряла между двумя валунами, я перевернулся на лодыжку и почувствовал, что она лопнула. Боль была мгновенной. Я сверился с часами, стиснул зубы и зашнуровал ботинок так быстро, как только мог, а затем, ковыляя, поднялся по крутому склону к нужному гребню.

На последнем отрезке пути к финишу моя лодыжка разболелась так сильно, что мне пришлось развязать ботинок, чтобы облегчить боль. Я двигался медленно, уверенный, что меня отправят домой. Я ошибался. Мой "Хамви" выгрузил нас в предпоследнем базовом лагере Delta Selection, где я всю ночь прикладывал лед к лодыжке, зная, что из-за травмы тест по ориентированию на местности на следующий день, скорее всего, будет мне не по силам. Но я не сдался. Я явился, боролся за то, чтобы остаться в строю, но пропустил время на одном из ранних контрольных пунктов, и все. Я не повесил голову, ведь травмы случаются. Я выложился на все сто, а когда ты так ведешь дела, твои усилия не остаются незамеченными".

Кадры Дельты похожи на роботов. На протяжении всего отбора они не проявляли никакой индивидуальности, но когда я готовился покинуть комплекс, один из ответственных офицеров позвал меня в свой кабинет.

"Гоггинс, - сказал он, протягивая руку, - ты - жеребец! Мы хотим, чтобы вы подлечились, вернулись и попробовали снова. Мы верим, что когда-нибудь вы станете отличным дополнением к Дельта Форс".

Но когда? Я пришел в себя после второй операции на сердце в клубящемся облаке анестезии. Я смотрел через правое плечо на капельницу и следил за тем, как она поступает в мои вены. Я была подключена к медицинскому сознанию. Пищащие кардиомониторы записывали данные, чтобы рассказать историю на языке, недоступном моему пониманию. Если бы я свободно владела им, то, возможно, узнала бы, цело ли мое сердце, будет ли когда-нибудь "когда-нибудь". Я положил руку на сердце, закрыл глаза и прислушался в поисках подсказок.

После ухода из "Дельты" я вернулся в команду "морских котиков" и был назначен инструктором по наземным боевым действиям. Поначалу мой боевой дух падал. Люди, которым не хватало моих навыков, целеустремленности и спортивных способностей, действовали в двух странах, а я торчал в ничейной стране, недоумевая, как все так быстро пошло наперекосяк. Мне казалось, что я ударился о стеклянный потолок, но был ли он там всегда или я сам задвинул его на место? Истина была где-то посередине.

Живя в Бразилии, штат Индиана, я понял,