Постумия - Инна Тронина

Я, само собой, насторожилась, но гулять не прекратила. Брала итальянскую сумку с ярким принтом, надевала майку, шорты, бейсболку. Шла в какую-нибудь кафешку. Косметику приходилось стирать – она всё равно расплывалась от пота. Вернувшись, снова примеряла босоножки, балетки, сандалии. Я накупила их кучу – и себе, и Лёльке. В Греции всё так дёшево, что хочется опустошить прилавки – особенно с обувью и нижним бельём.

Я щеголяла в разных комплектах – белом, бордовом, кремовом. Надела даже чёрный, когда ночью отправились с дядей кататься на яхте. Это был приём от нашего имени, куда съехалась уйма народу. Мне хотелось быть красивой и не посрамить генерала перед греками. Тут ведь такие улётные девчонки, что постоянно чувствуешь своё ничтожество.

Но на том балу, как обычно, я стала королевой. Цыганский хор спел в честь меня «Очи чёрные». Правда, юные гречанки не возненавидели меня за это и не попытались облить кислотой, как частенько бывало у нас. Они от души меня расцеловали и подарили красивую диадему. Она очень пошла к моему дымчатому вечернему платью и стёганым золотым туфелькам с бантами. У меня от жары отекли ноги, и я выбрала низкий каблук.

В ту ночь сбылась моя мечта. Впервые в жизни я танцевала на шикарной яхте, где сразу же получила три предложения руки и сердца. Но, когда моя мечта сбылась, я тотчас же отказалась от этой идеи. Более того, представила, как огорчила бы дядюшку, и едва не разревелась. На следующий день купила Евгении в подарок золотые домашние тапочки – в тон её волосам.

Сейчас я опять стояла перед зеркалом, только не спальне, а в ванной, и застёгивала на крючки корсет. Мне постоянно мерещился слишком большой живот, которого ещё не должно быть. А вот бюст увеличился заметно, и это пугало. Дядя никогда не был знатоком по женской части, несмотря на большое количество браков, и потому ни о чём не подозревал. Но я очень его стеснялась и мучилась из-за своей вины.

Вчера мы опять вышли в море – только уже вдвоём. Генерал был в бермудах, в майке, в мужских кожаных сандалиях. Я же надела лёгкий комбинезон на тонких лямках, с рисунком «огурец». Обулась в сандалии с цветастыми лентами. Похоже, дядя и сам засмотрелся на мои загорелые точёные плечи, на соблазнительные ножки. И потому, сердито фыркнув, отвернулся. А я мысленно поздравила себя с тем, что хотя бы на минуту-другую отвлекла его от мыслей о работе.

Мы плыли по Эгейскому морю, у места его слияния со Средиземным. На острове Родос нас угостили винным сыром «посса». Сказали, что молодое вино лучше всего закусывать им. Кроме того, я облизывалась после сладкого джема из местных помидоров. А розы на островах благоухали так, что хотелось перед каждой из них встать на колени и долго вдыхать аромат. Мне пришло в голову, что именно так и должен выглядеть рай.

Оказывается, дядя прекрасно умеет ходить под парусом. Я убедилась, что для него нет ничего невозможного. Над нами мерцало чёрное звёздное небо; вода играла золотыми и серебряными бликами. Ночи здесь поступают не постепенно, а сразу, как только солнце проваливается в море. Кого-то это пугает, а мне так очень нравится. Жаль только, что женщин не пускают на гору Афон. Мы ведь до Родоса были на острове Халкидики. А мне так хотелось очиститься от всех своих грехов и торжественно начать новую жизнь!

Генерал стоял в лодке, как древний воин, выставив вперёд подбородок. Высокий, стройный, мускулистый, уже дочерна загорелый. Я смаковала великолепное греческое вино, не жалея будущего ребёнка. Начисто забыла о нём до той минуты, пока до смерти не захотелось квасу, и обязательно с хреном. Организм словно хотел напомнить о том, что именно мне надо пить. Над морем всходила ущербная луна, и дул лёгкий бриз. Поставив парус, дядя сел рядом со мной. Прижался плечом, заглянул в глаза.

– Не замёрзла? Свежо, по-моему…

– Что ты! Мне даже жарко.

Я с упоением дышала морским воздухом, в душе жалея, что мы скоро уедем. Под носом лодки вскипала пена, а за кормой плавной расходились волны. Над нашими головами трепетали какие-то флажки и вымпелы, а в лицо летели солёные брызги. И я подумала, что никогда мне уже не будет так хорошо, как теперь.

– Эх, подольше бы тут побыть, да нельзя – работа ждёт! – выдохнул дядя, снова поправляя парус. – Я ведь с огромным трудом за границу вырвался. Не говорил тебе, как трудно всё шло. Сделали исключение, потому что Талибан согласился говорить только со мной. А вопрос огромной важности, и кобениться не время. Речь идёт о лицах, на которых имеются циркуляры в Интерполе. Чтобы не завалить дело, пришлось пойти мне навстречу. От показаний Серутдинова, то есть Талибана, очень много зависит. Он специально прибыл в Грецию – ради меня. А сам уже год живёт на Манхэттене. Здесь у него, так сказать, дача. В Штаты меня уж точно не выпустили бы, а на Грецию согласились.

– Да? А я и не подозревала об этом. Знала, что силовиков не выпускают, а тут забыла. Столько всего навалилось сразу! – Я потёрлась щекой о дядино плечо, словно утешая его. – Когда ты встретишься с Талибаном?

– Мы встретимся послезавтра. И сразу – домой. Пока ты тут шопингом занималась и со скал ныряла, я утрясал детали этого визита. Так что готовься.

– И я поеду к нему?.. Вот уж чего не ожидала! Зачем? Хотя, конечно, интересно…

– Он сам попросил. Хочет познакомиться с внучкой Грачёва. Хотел бы и Михона увидеть, но тому сейчас из-за учёбы не вырваться. И вообще, без красивых женщин тоскливо встречаться! – дядя блеснул в темноте улыбкой, и глаза его вспыхнули. Мы все умели видеть ночью лучше других – и дед, и мой папа, и, конечно, генерал Грачёв. Говорили, что это у нас от адыгейцев. – А Талибан большой ходок был! Сейчас, правда, уже сдал, болеет. Старые раны не дают покоя. Но любит посмотреть на молоденьких красоток, вроде тебя.

– Да какая я там красотка! Ему бы Лёльку увидеть. – Мне, впрочем, эти слова польстили.

– Да уж не жеманничай! – Дядя легонько щёлкнул меня по носу. – В тебе изюминка есть, которая красоты дороже. В гипнотический транс мужиков вгоняешь. Голос твой, говорят, действует как наркотик. Вроде, царица Клеопатра имела такой же. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Раньше сердился на тебя. А теперь, вижу, что так Богу угодно. Или Судьбе, если хочешь.

Мы всё плыли, плыли куда-то без цели, доверившись лишь ветру и волнам. Я пыталась вообразить, как окажусь в доме бандитского «авторитета» Сарутдинова по кличке Талибан, и что он нам расскажет интересненького.

– Надо кое-какие материалы показать Талибану, – продолжал дядя. – У него ведь очень крупные счёты с Металлургом. Десять лет постоянно ходит с охраной – даже за границей. А уж в Сочи из машины постоянно торчали антенны…

– Почему? – Мурашки пробежали по моей спине, а волосы шевельнулись у корней.

– Антивзрывная система. Хорошая охрана – единственный шанс не быть убитым. Правда, и здесь нет стопроцентной гарантии. Ты вот говорила, что секьюрити Печенина проверили квартиру. А толку? Талибану больше повезло.

– Они и в ресторане у дверей дежурили, – вспомнила я под плеск волн и поскрипывания мачты. Звёзд, казалось, становилось всё больше. Я будто бы видела прекрасный сон.

– Так полагается. Талибан один раз, ещё в Сочи, вышел из кабака, а охраны нет. Он вернулся в зал, схватил мобилу и начал при всех материть старшого. Приказал отвезти его домой, а потом всю группу уволил. Не доверял им уже. Решил, что подстава.

– Всё было так серьёзно? – Я сдула прядь волос со своей щеки. Среди такой благодати не хотелось думать о плохом.

– Более чем серьёзно. Иметь громадные деньги и власть – вовсе не пряник. Другим тоже хочется. И тут уж обязательно станешь если не психом, но трусом. А другие, наоборот, начинаются относиться к заказчикам и к киллерам с пониманием. Так называемый «стокгольмский синдром». Да и сама в этом сечёшь – после всех событий…

– Я – слабая женщина, хожу без охраны. А они…

– Про Подводника забыла? – напомнил дядя. – Это разве не эскорт? А всё равно тревожно. Так и «богатенькие» с оглядкой ходят. Понимают, что сами так же проблемы решают. Ничего личного – только бизнес. Талибану пришлось один раз из расстрелянной машины выпрыгивать. А потом по шоссе бежать зигзагами. В следующий раз он уплыл от убийцы под водой. А дальше понял, что когда-нибудь его достанут, и сдал свои позиции. Считаю, что правильно сделал. Сейчас Талибан совсем неплохо живёт. А так пришлось бы в дорогом гробу лежать.

– Я лежала, когда снималась в рекламе. Неплохо, между прочим. Мягко.

– Да замолчи ты, экстремалка чокнутая! Доиграешься. Хотя, конечно, есть в кого. Только ты, Марьяна, если уж решишь жизнь отдать, но не задёшево. В смерти тоже должен быть смысл. А так, чтобы просто селфи сделать… – Дядя махнул рукой, замолчал.

Кстати, палку мы и сюда прихватили. Пока солнце не село, вволю поснимались.