Лучший мир. Пробуждение - Дмитрий Анатольевич Васильев

славу доблести, смелости и находчивости воинам, принимавшим участие в той памятной битве, эльф Круазе совершил свой подлый выстрел, метя в сердце нашего императора. Стреляя в сердце его императорского величества, он хотел убить не только Армана Первого, прозванного в народе Лучезарным. Он хотел уничтожить всё то, что дало нам его мудрое правление: порядок, свободу, безопасность, стабильность, счастливое будущее и процветание народа Конфлана. Таков был коварный план убийцы! Но убийцей я называю не только Круазе. Под убийцей я понимаю группу лиц, организовавших и реализовавших это покушение. Я не знаю, что было бы с нами со всеми, если бы они смогли реализовать свой план до конца, — Кетцалькоатль удрученно покачал головой и скупым жестом смахнул с щеки суровую мужскую слезу. — Кошмар! Ужас! Трагедия! — воздев лицо к потолку, закричал прокурор, заламывая себе руки. — Ка-та-стро-фа! Просто катастрофа! В то время, как остальные государства, на других материках, семимильными шагами движутся к светлому будущему, мы бы погрязли в распрях и на многие годы отстали бы от, чего уж скрывать, недружественных нам стран. Мы бы оскотинились и скатились до уровня каменного века… — Кетцалькоатль тяжело вздохнул, выдержал поистине мхатовскую паузу и понизив голос почти до шепота, продолжил. — Слава всем богам, слава провидению, что его императорское величество остался жив! Я уверен, что его душу на этой бренной земле оставило его непомерное чувство долга, его стремление сделать мир лучше, его забота о нас. Уважаемые господа присяжные, я не пытаюсь вас убедить в том, что Круазе, Хлыст и Матёрый являются преступниками, посягнувшими практически на святое, на власть, данную императору богами. Они виноваты и это очевидный и неоспоримый факт. Моя речь преследует другую цель. Я хочу, чтобы и вы, и его честь, судья Дениз, задумались, а стоит ли таким игрокам вообще находиться в нашем государстве. Место ли этим выродкам в нашем обществе? Их взгляды, их намерения идут вразрез с нашими, и это означает лишь одно — они враги! А враг должен быть уничтожен. Уничтожен твердой рукой настоящих патриотов Конфлана, которые жизни не жалеют за свою страну, за своего императора и за свое светлое будущее! — обвинитель резко замолчал, окинул присутствующих взглядом грустных глаз, и продолжил: — Полное обнуление, только таким образом мы сможем решить проблему инакомыслия и диссидентства! У меня всё, уважаемый суд и уважаемые господа присяжные!

Шквал аплодисментов громом прозвучал после недолгой тишины, он раскатисто пронесся под потолком зала и многократно отразившись от стен, стал ничем иным, как пьедесталом победы прокурора. Не ожидавший такой реакции Кетцалькоатль, даже покраснел от смущения, но было видно невооруженным глазом, что ему льстил столь бурный отклик его слов в сердцах присутствующих в зале суда игроков.

— Ты то чего аплодируешь? — Ромка локтем ткнул брата в бок. — Нам надо, чтобы Матёрого и Хлыста полностью оправдали, а не обнулили!

— Хорошая речь, не ожидал такого от Кетцалькоатля.

— Что-то ты слишком спокоен, я что-то не знаю?

— Ты много чего не знаешь, — хмыкнул Олег. — Потому что учиться не хочешь. Короче, сиди и наслаждайся… спектаклем!

— Чего? Спектаклем?!

— Всё, заткнись, — цыкнул Олег на брата. — Никитос будет свою речь толкать!

— Слово даётся адвокату обвиняемого Круазе, господину Экологу. Прошу вас, — Дениз показал рукой на место, откуда адвокат смог бы произнести свою вступительную речь.

Никита неспешно поднялся и столь же неспешно отправился к барьеру, отделяющему присяжных от присутствующих в зале суда. Проследовав в полной тишине к указанному месту, он долгим взглядом всмотрелся в лица присяжных, тяжело вздохнул и чуть слышно, ни к кому конкретно не обращаясь, произнес:

— А судьи кто? — хоть его слова были и произнесены почти шёпотом, они прозвучали достаточно громко, чтобы их могли услышать даже на заднем ряде кресел. В зале суда стало ещё тише. Тишина стала звенящей и все с изумлением и опаской воззрились на Эколога. — Итак, — неожиданно громко произнес он, нарушая безмолвие. — Моему подзащитному пять лет. Отец ушёл из семьи почти два года назад. Мать пристрастилась к алкоголю и лёгким наркотикам. Ребенок от ненавистного мужа отошел на второй план. Мальчик недоедает, ходит практически в обносках, в том, что ему отдают сердобольные соседи и знакомые… — Эколог замолчал, ещё раз внимательно посмотрел на лица присяжных, оценивая, насколько они прониклись услышанным, и продолжил. — Детский сад «Ромашка» в маленьком городке, где-то в глубинке, старшая группа, завтрак. Обвиняемый не ужинал, так как мать, находясь в состоянии алкогольного опьянения, совершенно забыла о нём. Перед ним ставят тарелку с манной кашей, и он накидывается на неё, на эту кашу с комочками, как оголодавший лев на трепетную лань. Он не жуя глотает клейкую массу, которую кто-то нагло называет кашей, но ему плевать, потому что он хочет есть! Растущий организм требует еды… Звонкий подзатыльник! Удар, нанесенный пятидесятилетней, сто килограммовой воспитательницей за то, что он начал есть до того, как она ему это позволила. Ребенок ударяется зубами о край тарелки. Боль! Слёзы! Выбитые передние зубы и кровь! Кровь, которая смешивается в тарелке с кашей. А знаете, что самое обидное? Его выволакивают из-за стола и ставят в угол. Всем плевать на то, что у него изо рта течет кровь, потому что за него некому вступиться! Да ему и самому, если честно, в этот момент плевать на кровь, боль, выбитые зубы и публичное унижение! Он переживает из-за того, что сладкий чай и кусок булки с маргарином ему сегодня не достанутся…

— Протестую, ваша честь! — выбрав момент, подал протест Кетцалькоатль, апеллируя к судье. — Описываемые события не имеют никакого отношения к случившемуся.

— Не спешите с выводом, обвинитель, — состроив недовольное лицо, ответил Эколог. — Я же вас не перебивал, когда вы вещали об эфемерном светлом будущем.

— Протест отклонен, — недолго поколебавшись, судья принял сторону Эколога. — Защитник, продолжайте вашу речь.

— Обвиняемому восемь лет, второй класс обычной общеобразовательной школы. Мой подзащитный плохо учится, потому что сразу после школы он, в отличие от своих одноклассников, идет не домой, чтобы после вкусного и сытного обеда сесть за выполнение домашнего задания. Нет, он обходит все окрестные помойки, собирая всё, что можно сдать в пунктах приема и получить хоть какие-то деньги на пропитание, потому что матери на него абсолютно наплевать. У неё совсем другие желания и чаяния, а ребенок лишь обуза! Изгой! Обвиняемый становится изгоем. Неопрятный, недалекий, физически недоразвитый из-за недоедания и постоянных побоев от сожителей матери, он всё своё время проводит один. Вокруг него стена отчуждения, никто не хочет общаться с таким, как он. И так на протяжении всего обучения