Спартанец - Валерио Массимо Манфреди

слежка. С того дня великана никто не видел. Даже вчера, когда илоты напали на город, его не было среди них.

– Я видел его, – сказал Клейдемос, – это он посоветовал мне прийти к тебе. Он был уверен, что только у тебя есть ответ на мои вопросы.

Эписфен погрузился в молчание. Вдруг тишину прорезал крик петуха: близился рассвет.

– Он догадался, в чем дело, – сказал Эписфен. – Я видел послание царя Леонида и успел переписать его до того, как его уничтожили. Я так и не решился передать тебе его содержание и приказал вырезать те слова на гробнице твоей матери… Я знал, что, если в твоих венах действительно течет кровь великого Аристархоса, когда-нибудь ты докопаешься до истины. Где бы она ни скрывалась. – Он встал и указал Клейдемосу на статуэтку Гермеса, стоявшую в нише за его спиной. – Свиток там, – сказал он.

Клейдемос дрожащими руками взял статуэтку, перевернул ее и достал кожаный свиток.

– Иди, – сказал эфор, – беги. Солнце вот-вот взойдет… Пусть боги сопроводят тебя.

Клейдемос спрятал свиток под плащом, подошел к двери и посмотрел на пустынную улицу.

– Да хранят тебя боги, благородный Эписфен, – сказал он, обернувшись, – ибо этот город они уже прокляли.

Клейдемос завернулся в плащ, надвинул капюшон и поспешил прочь. Он миновал площадь у дома совета и углубился в запутанный лабиринт узких, темных улочек района Месоа, пока не вышел к берегу реки Эврот. Он побежал вдоль берега, прячась под ним, и вскоре достиг своего дома. На землю навалился густой туман, и Клейдемосу удалось скрыться в его пелене от посторонних взглядов. Лишь верхушки кипарисов, окружавших могилу Исмены, выглядывали из белого марева. Уверенно продвигаясь сквозь туман, Клейдемос направился к дому Клеоменидов. Убедившись, что за ним не следят, он вошел в дом и плотно закрыл за собой дверь.

Солнце поднималось над горизонтом, заливая комнату слабым молочно-белым светом. Клейдемос достал кожаный свиток и дрожащими руками развернул его. Вот они – слова, которые хотел передать родному городу царь Леонид в свой последний час. Слова, которые тринадцать долгих лет ждали, чтобы их наконец услышали.

Леонид, сын Анаксандрида, царь спартанцев, вождь эллинов, приветствует царя Леотихида, достопочтенных эфоров и старейшин.

Когда вы прочтете эти слова, меня уже не будет в живых, а вместе со мной и доблестных сынов Спарты, которые сражались с бесчисленным войском варваров. Справедливо, чтобы те, кто пролил свою кровь за родной город, высказали свое мнение. Своим последним поступком я хочу спасти от исчезновения доблестное спартанское семейство. Я не могу допустить, чтобы его несправедливо принесли в жертву. Речь идет о сыновьях Аристархоса Клеоменида – Бритосе и Клейдемосе. Бритоса обрекли на смерть вопреки закону города, а Клейдемос пребывает в рабстве, чудом избежав смерти, на которую много лет назад обрек его закон Спарты. Оба брата являют собой живой образ современной Спарты, ибо среди этих скал илоты проливают кровь бок о бок со спартанскими воинами. Я хочу, чтобы этим двум сыновьям Спарты рассказали об их родственных узах и чтобы на этих узах был основан новый порядок. Будущий порядок, при котором два народа, живущие на одной земле и вместе проливающие за нее кровь, смогут жить в мире и согласии, следуя единому закону. Я вас также прошу восстановить память моего брата Клеомена, вашего царя, поскольку в пучину безумия его погрузило не божественное провидение, а человеческая рука, которая привела к его смерти. Если этого не произойдет, на город, за который я вот-вот отдам жизнь, обрушится проклятие богов. Они проклянут Спарту за всех невинных, которые терпят несправедливость и оскорбления. Говорят, боги посылают прозрение тем, кто стоит на пороге смерти…

Клейдемос выронил свиток. Слезы текли по его лицу. Он побежал в комнату родителей, открыл огромный кипарисовый сундук и извлек доспехи и щит Клеоменидов. Он пошел к могиле Исмены и возложил на каменную плиту великолепные доспехи: поножи с прекрасной чеканкой, шлем с тройным черным гребнем и щит с изображением дракона. Клейдемос опустился на колени и приложил голову к холодному камню. В последний раз он провел рукой по щиту, в котором спал еще младенцем, и внутри которого лежали кости брата. Затем Клейдемос ринулся в сторону горы Тайгет и исчез в тумане.

И тогда из недр горы поднялся гул, и земля содрогнулась до самых глубин Тартара. Массивные стены дома Клеоменидов пошатнулись, угловые камни треснули, и древнее здание рухнуло на фундамент с оглушительным грохотом.

Глава 11. Ифома

Клейдемос миновал поляну с раскидистым дубом и через заросли кустарника пробрался к основанию холма. Там, у небольшого костра из хвороста, сидел Карас. Его фигура, закутанная в плащ, казалась неподвижной, как каменная глыба.

– Я ждал тебя, – сказал он и встал, – пойдем.

Он отодвинул в сторону камни, которые загораживали вход, заросший мхом и папоротником. Никто не трогал эти камни с тех пор, как их в последний раз касался Критолаос в тот дождливый вечер много лет тому назад.

Карас взял факел, обмотанный паклей, и зажег его. Он пошел первым, а Клейдемос последовал за ним. Закрепив факел на стене пещеры, Карас поднял крышку огромного сундука. В полутьме засверкали великолепные доспехи. Клейдемос с изумлением смотрел на них, не осмеливаясь пошевельнуться. Карас вынул латы с тремя крупными пластинами, бронзовый щит с серебряным украшением и изображением волчьей головы, а также шлем, увенчанный волчьими клыками. Когда Карас потянулся к мечу, Клейдемос пошатнулся, охваченный внезапной дрожью. Великан снял со стены факел и поднес к мечу. Жир, которым было покрыто оружие, вспыхнул, а за ним загорелся и сам меч. Когда пламя погасло, на раскаленном металле еще мерцало голубое сияние.

Карас склонил голову и прошептал:

– Он будет сильным и невинным, движимым такой любовью к народу, что пожертвует даже голосом крови…

– Я слышал эти слова из уст Критолаоса, – сказал Клейдемос.

– Это древнее пророчество, которое только что исполнилось. Ты жертвуешь спартанской кровью ради народа… ты – последний Волк Мессении, Талос, сын Спарты и сын народа. Настал день передачи меча Аристодема – царя Мессении, наследника Нестора, пастыря народов. День, когда древнее проклятие спадет.

На глазах Караса выступили слезы, но ни один мускул не дрогнул на его лице, и он вонзил кончик меча в грудь Клейдемоса. Тот не шелохнулся, хотя из груди брызнула струйка крови. Карас воздел меч обеими руками. Алая капля медленно сползала вниз по желобку лезвия. Когда она достигла янтарной рукояти, Карас вонзил меч в землю, встал на колени и прижался потным лбом к рукояти. Дрожащим голосом он произнес таинственные слова, которых Клейдемос не понимал, но которые навеки запечатлелись в его памяти.

Карас поднял голову, увидел, что Клейдемос замер в безмолвии, и сказал:

– Возьми его.

Клейдемос опомнился, протянул руку к янтарной