Заводная девушка - Анна Маццола

солдат послал не Людовик. Их послала мадам де Помпадур.

Глава 30

Вероника

– Понимаешь, я решила, что мне будет легче оказаться мертвой, чем живой.

Вероника сидела напротив Мадлен. Их разговор происходил в мастерской луврских апартаментов отца, среди вороха бумаг и валяющихся частей недоделанных устройств. Снаружи иногда доносились оружейные залпы. Где-то вдалеке били барабаны. Из помещений наверху слышались приглушенные голоса, прерываемые чьим-то возгласом. Рейнхарта вызволили из Шатле, но пока никто не знал, останется ли он жить.

Она смотрела на осунувшееся, немытое лицо Мадлен. Как же ей хотелось снова увидеть это лицо, невзирая на все, что она узнала о горничной!

– Я догадалась, что ты связана с полицией, и потому мне пришлось таиться даже от тебя.

Мадлен зажмурилась. Кожа вокруг глаз была воспалена.

– Я боялась, что вы догадаетесь. В свое оправдание могу лишь сказать: я считала, что так избегну худшего. Это был мой способ спасти Эмиля. – Она нервно шевелила пальцами. – А потом, когда я пожалела о своем согласии, мне уже не дали выбраться. Я попала в ловушку.

И об этом Вероника догадалась уже давно, увидев след от ожога. Она знала: Мадлен принуждают шпионить. Это объясняло очень многое в поведении горничной: скрытность, настороженность, недоговоренности. Потом Вероника нашла в камине обгоревшую записку с требованием немедленно отправляться в Шатле. Зачем еще горничную стали бы вызывать в полицейскую контору?

– Ты мне лгала? Всем нам.

– Да.

– Притворялась моей подругой.

– В этом я не притворялась.

Вероника вгляделась в лицо Мадлен: одна сторона была безупречно красивой, другая – изуродованной. Не этого ли «худшего» она стремилась избежать?

– Твой племянник до сих пор спит?

– Ненадолго просыпался, не понял, где он, потом снова заснул. Лефевр дал ему сильную дозу снотворного. За это, пожалуй, можно поблагодарить месье похитителя.

Они замолчали. Солдаты, посланные Помпадур, не спрашивали, кто смертельно ранил хирурга ланцетом, а лишь велели немедленно покинуть дом. Все вместе они вернулись в Лувр: приходить в себя и ждать.

Мадлен подняла воспаленные глаза на хозяйку. Вероника думала, что горничная станет просить прощения или продолжит рассказывать о себе, но она задала другой вопрос:

– Вы расскажете, как вам удалось сделать заводную девушку?

Вероника улыбнулась одними губами:

– Благодаря кропотливой работе и воображению. Так появлялось каждое изобретение отца. Людовик заказал ему автомат, способный по-настоящему двигаться, дышать и капать кровью из порезанного пальца. Вокансон безуспешно пытался это сделать. Отец принял у него эстафету и неделями трудился над механизмом, который позволял бы настраивать Посланницу. Словом, сделать пишущую куклу. Отец работал сутками, добиваясь, чтобы кукла дышала через мехи и проливала воду вместо настоящих слез… Как помнишь, поначалу я ему помогала. А потом я умерла.

После дней сомнений и страха она сложила воедино все куски зловещей головоломки, соединив все, что сумела подсмотреть и подслушать. У нее на глазах Лефевр вытаскивал из кареты бездыханное тело ребенка. Память перенесла Веронику в тот страшный вечер. От дома Лефевра она помчалась в сторону освещенной площади Бодуайе. Ее каблуки стучали по булыжникам, сердце угрожало выпрыгнуть из груди. Лефевр погнался за ней. Стук колес становился все громче. В ноздри ударил запах лошадиного пота, а потом из ран хлынула кровь. Убедившись, что Вероника лежит, уткнувшись лицом в грязь, и не подает признаков жизни, Лефевр уехал. Поступив так, он допустил чудовищную ошибку. Этот человек был настолько поглощен исследованием черты между жизнью и смертью, что даже не удосужился проверить, действительно ли мертва сбитая им девушка.

– Получается, ваш отец с самого начала знал, что вы живы? Но в Лувр с запиской приходил какой-то человек. Потом хозяин нам сказал, что был в морге и опознал ваше тело.

– Тот человек принес записку от меня. Я просила отца прийти в дом женщины, которая меня нашла и оказала помощь.

Вероника помнила, каким сокрушенным и потерянным выглядел отец, пришедший в бедный домик той женщины. Она не предполагала, насколько случившееся и ее состояние подействуют на него. Вероника рассказала отцу о происшедшем.

– Дочь моя… – без конца повторял он. – Дочь моя…

Казалось, только сейчас Рейнхарт понял, насколько она ему дорога.

– Я не сумел тебя защитить, – с горечью признался отец. – Я был настолько поглощен выполнением королевского заказа, что упустил из виду некоторые увлечения короля и то, чему он оказывает поддержку. Меня обуревали мечты о движущихся машинах, тогда как средоточием моего внимания должна была бы стать ты.

Лошадиные копыта задели ее лишь частично, но состояние Вероники требовало серьезного лечения. Через некоторое время отец тайком перевез ее в их старый дом на площади Дофина. В доме намеренно не открывали ставни и не подметали крыльцо, чтобы создать ощущение, что он пустует. Для ухода за ней отец нанял сиделку – ту самую высохшую сгорбленную старуху, которая затем помогала готовить «тело» к похоронам. Лицо заменила восковая маска, с которой отец собирался делать лицо куклы. «Похороны» были жестоким спектаклем, но иначе люди не поверили бы в ее смерть. К тому же только так Вероника могла остаться в живых.

Она лежала в тишине дома на площади Дофина, приходила в себя, думала. Рейнхарт постоянно навещал Веронику, просиживая у ее постели и молча грызя ногти.

– Их нужно остановить, – время от времени повторял он. – Их нужно наказать за все, что они сделали.

Вероника рассказала отцу не только о Лефевре, но и о трагедии, случившейся в монастыре с ее подругой Клементиной. После неудавшегося побега Клементину держали в сырой и холодной келье. Ночами Вероника тайком пробиралась туда и приносила девочке еду. Так продолжалось несколько дней. Вероника тогда не сумела понять, что ее подруга серьезно больна. Вялость Клементины она объясняла заточением в келье, а чрезмерно исхудавшие руки – скудностью пищи. Вероника помнила, какое потрясение она испытала, в очередной раз придя в убогую келью и увидев остывшее тело Клементины.

– Ты должна была бы сразу мне написать, – сказал отец. – Потребовать у настоятельницы моего приезда!

– Ты находился слишком далеко, и я почти тебя не знала.

Тогда ей было пятнадцать. Смерть Клементины ее напугала. Вероника не представляла, как поведет себя отец. Она не знала, каким будет ее поведение при встрече с ним. Ее захлестывало не только горе, но и жгучая ярость.

В доме на площади Дофина Вероника провела три дня. Тишину комнаты нарушали крики, долетавшие снаружи. На парижских улицах становилось неспокойно. Отец навещал ее каждый день, рассказывая, как движется работа над заводной куклой, а также о беспорядках, начавшихся в Париже. Обоим хотелось уехать из города. Оба думали,