Оборотень - Таня Хайтманн

Пирошка, их вожак, подумывала о том, чтобы оставить город. Те, кто не хотел уходить, должны были примкнуть к одной из стай, которые еще оставались в тени города. Некоторые, и в числе их был Натанель, восприняли эту идею как то, чем она, собственно, и являлась — признаком слабости. Вожак, которая готова распустить собственную стаю, никуда не годится. Вместо того чтобы расширять территорию, она согласна потерять стаю. Однако времена были тяжелые, а стая — маленькая.

За годы, прошедшие с того лета, когда жара навалилась на город свинцовым покрывалом, из-за чего он казался еще более безжизненным, чем обычно, Натанель не раз задавался вопросом, почему сам не попытался тогда стать вожаком стаи. И когда он бывал честен с самим собой, то признавался, что просто не создан для этого. Он был человеком второго ряда, ему недоставало таланта делать шаг вперед и тащить за собой остальных. Он крепко верил в то, что для стаи будет лучше, если руководить ею станет сильный волк. Вот только в то лето за силой потянулся не сильный волк — и выиграл.

Когда Пирошка созвала стаю, уже смеркалось, но покрытие лежавшего в стороне стадиона еще сверкало в последних лучах солнца. Размягченное жарким днем, оно прилипало к подошвам, смешиваясь с пылью города.

Натанель пришел одним из последних. Спина горела от солнца, промокшая от пота рубашка прилипала к спине. Всю вторую половину дня он бегал по городу, хотя в такую жару даже дети не плескались в фонтанах. Однако беспокойство, охватившее город, смешалось с его собственным, так что он просто не выдержал бы сидения на одном месте. Когда его достиг зов Пирошки, он мгновение колебался. Вот до чего уже дошло!

Хотя Натанель чувствовал, что Пирошка хочет, чтобы он был рядом, он оставался в последнем ряду. Во время трибунала он не хотел стоять рядом с ней. Близость к ней была для него болезненной — с тех пор как она начала заговаривать о своих планах оставить город. Натанель понимал, что роль разочарованного любовника ему не к лицу, но просто не мог перестать быть самим собой — судьба стаи была для него на первом месте. Если Пирошка считает иначе, рядом с ней должен быть кто-то другой.

Едва Натанель занял свое место, как вокруг него начали собираться некоторые члены стаи. В то время как вожак, с первыми седыми прядями в волосах, стояла в стороне. Надлом обозначался все сильнее, однако он не задевал сознание Пирошки. Она достаточно хорошо знала Натанеля, чтобы понимать, что ему не нужно место вожака. В ее глазах он не был вызовом. Он был балластом, который придется сбросить в поисках нового теплого местечка.

Однако сегодня, похоже, речь пойдет о другом, хотя Натанель не догадывался, что может быть настолько важным. Когда они наконец собрались, Пирошка сделала шаг вперед, и все внимание тут же обратилось на нее. Натанеля всегда восхищал ее авторитет, и то, что он привлек и его тоже, причиняло боль.

— Вы наверняка догадываетесь, почему мы собрались сегодня. Над свежерастерзанным трупом у реки собираются мухи. Какой это труп по счету с начала лета? Что-то я уже сбилась со счета.

Под раздраженным взглядом Пирошки стая начала юлить, и даже Натанель почувствовал, как кровь прилила к щекам, словно его могли терзать угрызения совести. Хотя из-за немилосердного солнца почти никто не выходил из дома, на протяжении последних нескольких недель на улицах появлялись обезображенные трупы. Не только на территории стаи, но и в ничейных землях. Но прошло некоторое время, прежде чем возникло подозрение, что кто-то из них охотится. В принципе, в этом не было ничего необычного для волка, которому нравится идти по следу и загонять добычу.

Может быть, даже чувствовать ее страх. Но зверски убить человека?

— Теперь мы можем исходить из того, что убийца — в наших рядах. — Услышав эти слова, Натанель вздрогнул. Интересно, откуда Пирошка это знает? И словно угадав его мысли, она улыбнулась одними губами. — Мы можем исходить из этого потому, что я осмотрела труп, прежде чем появились люди. Охотник, оставляющий свою жертву, словно растерзанное произведение искусства, очень скоро сам превращается в гонимого. А ведь все мы согласны с тем, что не можем позволить привлекать к себе внимания. Поэтому за такое может быть только одно наказание: смерть.

По рядам пробежала волна недоуменного ворчания, поскольку некоторые не совсем уразумели слова Пирошки. Однако Натанель очень хорошо понимал, к чему клонит вожак: среди них появился убийца. Он быстро оглядел такие знакомые лица. Того, что сказала Пирошка, просто не могло быть. Никто из них не был способен так хорошо закрываться от вожака. Или она настолько пренебрегла своими обязанностями в последнее время? Вопрос вертелся у него на языке, но тут Пирошка заговорила снова.

— С тех пор как был обнаружен последний труп, у меня появились подозрения. Многие следы можно смыть в реке, но, к счастью, не все. На этот раз я проследила за нашим охотником.

— Ты наблюдала за тем, как он убивал эту женщину?

Натанель недоверчиво смотрел на вожака. В тот же миг авторитет Пирошки настиг его, словно удар в живот, но ему показалось, что в ее глазах промелькнуло волнение. То, что она видела, нисколько ее не испугало.

Пирошка снова сосредоточилась на стае, не решавшейся пошевелиться.

— Хаген, может быть, ты выйдешь добровольно? — спросила она с обманчивым спокойствием в голосе.

Но ничего не произошло, и рот ее искривился в суровой улыбке. Стая беззвучно расступилась. Вокруг молодого человека образовалась пустота. Даже Натанель, который только-только оправился от потрясения, тоже отступил. На расстояние, с которого мог наблюдать за внезапно начавшимся трибуналом.

Хаген отказался от того, чтобы оглянуться через плечо в поисках поддержки тех, к числу которых он только что принадлежал. С его губ не сорвалось ни единого слова. Он медленно опустился на колени, словно признавая приговор Пирошки, но при этом смотрел на подходившую женщину сквозь черные пряди, упавшие на лицо, холодным и оценивающим взглядом. Его худощавое тело, еще не набравшее полную силу, вздрагивало.

— Итак, ты не отрицаешь? — спросила Пирошка.

Натанелю показалось, что вожак радуется возможности как можно скорее покончить с этим делом, прежде чем будут заданы новые вопросы, которые заставят ее открыться в невыгодном свете.

Когда Хаген упрямо промолчал, она кивнула.

— Значит, ты принимаешь приговор. Мы приведем его в исполнение — здесь и сейчас.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});