Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) - Майк Эшли

Холмс все это время удовлетворенно попыхивал трубкой, не мешая Уэллсу развивать его теорию. Наконец он включился в разговор:

– Рассуждения о психическом состоянии подозреваемых редко бывают столь же полезны, как сосредоточенность на существенных фактах дела.

А я добавил:

– Уверен, что характерные обстоятельства смерти были как-то связаны со свойствами самого инерционного корректора, хотя и не могу понять как.

Холмс одобрительно кивнул:

– Молодец, Ватсон.

– Но, – возразил Уэллс, – мы даже не знаем, работал ли вообще корректор, или это было пустое хвастовство Ральфа – полет фантазии, вроде его путешествия на Луну! Пузырек с той лунной пылью все еще у меня…

– Вы ведь присутствовали на обеде в лаборатории, – напомнил Холмс.

– Ну да. И Ральф устраивал небольшие демонстрации своих идей. Например, он ронял горсть камней, и самые тяжелые камни притягивались к земле быстрее остальных, что опровергало знаменитый опыт Галилея. Но я не увидел ничего такого, что не смог бы повторить умелый фокусник.

– А что вы скажете о мышах?

Уэллс нахмурился.

– Они были довольно странными, мистер Уэллс, – заметил я.

– Мы можем представить себе, как искаженная гравитация сказалась бы через ряд поколений на насекомых и животных, находящихся в этой комнате, – снова заговорил Холмс. – Допустим, мыши: им, из-за маленького размера, хватило бы самых тонких конечностей для поддержания уменьшившегося веса.

Уэллс сразу ухватил мысль Холмса:

– И они развивались бы в этом направлении, согласно закону Дарвина, – несомненно! У последующих поколений появились бы вытянутые конечности. Насекомые вроде вашего муравья, Ватсон, могли бы вырасти до больших размеров. Но вот животные покрупнее притягивались бы к земле сильнее. Лошадям, к примеру, возможно, потребовались бы ноги такой же толщины, как у слона, чтобы выдерживать их вес.

– Вы правы, – подтвердил Холмс. – Но я сомневаюсь, чтобы у Ральфа было время или возможность изучить больше одного-двух поколений более развитых животных. Для экспериментов он использовал только несчастного лабрадора жены. И когда Ватсон вскроет конверт, лежащий у него в кармане, вы увидите, что анализ образцов мочи собаки свидетельствует об избыточном уровне кальция.

Я был поражен. Но, достав и открыв конверт, не удивился – надо знать этого человека! – что результаты анализа полностью соответствовали тому, о чем сказал Холмс.

– Избыток кальция – из костей самого лабрадора, – продолжил Холмс. – Пока Ральф удерживал Шебу в таком месте, где ее вес уменьшался, мускулатура и структура костей животного становились все слабее, при этом костный кальций вымывался и выходил с мочой. Такое же явление наблюдается у пациентов, вынужденных соблюдать постельный режим, а о наличии этого синдрома у собаки мне сказали изменившие свой цвет участки газона.

– В таком случае способ убийства Ральфа Бримикума, – рассудил Уэллс, – действительно должен быть связан с успехами Ральфа по изменению гравитации.

– Разумеется, – согласился Холмс. – И аналогичным образом с этим же связаны мотив убийства и возможность, – добавил он.

Возбуждение Уэллса нарастало.

– Вы уже распутали дело, Холмс, и знаете, кто убийца? Не могу не восхищаться вами!

– Это завтра, – сказал Холмс. – А пока давайте наслаждаться гостеприимством нашего хозяина и приятным обществом друг друга. Мне тоже понравилась ваша “Машина времени”, Уэллс.

Тот казался польщенным:

– Спасибо.

– Особенно как вы описали гибель нашей безрассудной цивилизации. Хотя я не уверен, что ваш мир будущего достаточно хорошо продуман. Деградация человечества, на мой взгляд, произойдет более драматично и без каких-либо шансов на возрождение.

– Да, в самом деле? Тогда позвольте мне бросить вам вызов, мистер Холмс. Что, если бы я переместил вас сквозь время в какую-нибудь отдаленную эпоху – такую же далекую, как эпоха огромных ящериц, – скажем, через десятки миллионов лет. Как бы вы установили дедуктивным способом, существовало ли человечество в прошлом?

Мой друг удобно устроил ноги на скамеечке и набил трубку.

– Хороший вопрос. Прежде всего, мы должны помнить, что все, построенное человеком, с течением времени вернется в изначальное состояние – к простым химическим соединениям. Достаточно лишь внимательно изучить разрушение египетских пирамид, чтобы это заметить, а они еще сравнительно молоды относительно геологических эпох, о которых мы говорим. Никакой наш бетон, сталь или стекло не выдержит и миллиона лет.

– Однако, – сказал Уэллс, – есть вероятность, что окаменевшие человеческие останки могут сохраниться в вулканическом пепле, как, например, в Помпеях и Геркулануме. Тогда где-то рядом, в непосредственной близости, непременно будут обнаружены предметы бытовой культуры, такие как драгоценности или хирургические инструменты. И геологи будущего обязательно найдут слои пепла, свинца и цинка – свидетельства существования нашей некогда прекрасной цивилизации…

Но Холмс не уступал, продолжая отстаивать свою точку зрения.

И они все говорили и говорили друг с другом, Герберт Джордж Уэллс и Шерлок Холмс, в сгущающемся тумане табачного дыма и пивных паров, пока моя бедная голова не пошла кругом от тех идей, которыми они жонглировали.

* * *

На следующее утро мы снова отправились в дом Бримикума. Холмс хотел видеть Тарквина.

Бримикум-младший вошел в гостиную, устроился поудобнее и непринужденно положил ногу на ногу.

Лицо Холмса было непроницаемо. Он мельком взглянул на Тарквина и сказал, обращаясь ко всем присутствующим:

– Это дело напомнило мне об одной азбучной истине, о которой мы, увы, частенько забываем: как мало в действительности люди понимают окружающий их мир. Вы, Ватсон, продемонстрировали это, когда не смогли верно предсказать, как именно упадут соверен и фартинг, хотя фокус с монетами – всего лишь пример того, что вы наблюдаете по сто раз на дню. И только истинный гений – Галилей – сумел первым провести понятный и убедительный эксперимент в этой области. – Закончив вступительную речь, Холмс вновь посмотрел на Тарквина: – Вы не гений, мистер Бримикум, а инженер Брайсон и подавно. Но тем не менее вы изучали работу брата; ваши познания в теории и ваше понимание поведения объектов внутри инерционного корректора значительно шире, чем у бедного Брайсона.

Тарквин уставился на Холмса, пальцы у него слегка дрожали.

Холмс скрестил руки за головой.

– В конце концов, корабль рухнул всего с каких-то десяти футов. Даже наш Ватсон пережил бы такое падение – возможно, с синяками и сломанными костями. Но ведь Ральфа убило не падение, не так ли? Тарквин, какова масса аппарата?

– Около десяти тонн.

– Это примерно в сто раз больше массы Ральфа. А значит – в специфических условиях инерционного корректора, – корабль летел к полу в сто раз быстрее, чем Ральф .

И тут меня озарило, я сразу все понял. В отличие от моей доброй кабины лифта из примера Уэллса металлическая капсула, двигаясь относительно Ральфа с ускорением, упала бы, как бы “захватив” его. Воображение, совсем некстати, вело меня дальше. Я увидел, как потолок кабины с размаху впечатывается в изумленное лицо Ральфа, за долю секунды до того, как металлическая махина обрушивается на его тело, и оно лопается, будто воздушный шарик…

Тарквин закрыл глаза ладонями.

– Картина того, что случилось с моим братом, до сих пор не выходит у меня из головы. Почему вы мне это рассказываете?

Прежде чем ответить, Холмс повернулся к Уэллсу:

– Мистер Уэллс, давайте проверим вашу наблюдательность. Какой единственный аспект этого дела поражает больше всего?

Уэллс нахмурился.

– Когда мы впервые были в инерционном корректоре с Тарквином, я помню, как заглянул в капсулу и осмотрел пол и кресло пилота, чтобы увидеть следы, свидетельствующие о смерти Ральфа.

– Однако, – заметил Холмс, – доказательства кончины Ральфа – дикие, гротескные – были на потолке, а не на полу.

– Да. Тарквин обратил на это мое внимание, указав на потолок. Но позже, как я припоминаю, уже вы, мистер Холмс, были вынуждены объяснить инженеру Брайсону, куда надо смотреть, и, когда он поднял голову, его лицо исказил ужас. – Уэллс с видом победителя взглянул на Холмса. – Вот наконец симметрия и нарушена. Тарквин знал, куда смотреть, а Брайсон – нет. О чем это нам говорит?

– Пытаясь найти следы гибели Ральфа на кресле пилота и на полу, мы проявили непонимание того, что с ним случилось, – ответил Холмс. – Нужно было, чтобы нам показали это – и Брайсону тоже! Если бы Брайсон хотел убить Ральфа, он выбрал бы какой-нибудь другой способ. Только человек, изучивший свойства гравитационного поля, изменяемого инерционным корректором, мог знать, как перерезанный трос убьет Ральфа.

Тарквин сидел очень тихо, с закрытыми глазами.