One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени - Крейг Браун

и не признавали».

В феврале 1965-го, когда на Багамах снимали «Help!», Элинор Брон вместе с битлами отправилась на званый ужин в Нассау, устроенный якобы в их честь.

Элинор сочла оскорбительным прием, оказанный битлам; к ним отнеслись снисходительно, но в то же время с явным презрением. «Багамский высший свет, по большей части люди среднего возраста, не скрывал ни своего скучающего любопытства, ни брезгливого отношения к этим «необразованным», «низкородным» юнцам (порождениям государства всеобщего благосостояния), добившимся успеха. Кто знает, какими путями все эти гости заполучили приглашения на скандальный ужин в честь обычных мальчишек, лишь бы только заворотить от них носы или — если удавалось подобраться поближе — оскорбить их лично презрительным замечанием, выпрашивая автографы для «обезумевших» внучек. А те, кому близко подобраться не удавалось, взирали на битлов издалека, из-под набрякших век, отмечая малейшие светские промахи, признаки неотесанности и бескультурья, чтобы потом поведать о них всем и вся, пожаловаться на разочарование и доложить о потрясении: куда катится мир!»

Такое же впечатление сложилось и у Виктора Спинетти. «Нас отвезли в особняк министра финансов. Гости, правительственные чиновники и их жены, потягивали напитки и бродили группой, старательно держась подальше от битлов. С высоты своего положения они взирали на парней и говорили, но не с ними, а о них. «Который из них Ринго?» — услышал я. «По-моему, вон тот, носатый», — лениво протянули в ответ. Все так и пялились на ребят. Потом одна дама отделилась от общей группы и подошла к Джорджу.

— Это у вас свои волосы? — спросила она и, не дожидаясь приглашения, подергала Джорджа за пряди. — И впрямь свои, — пораженно сказала она, обернувшись к остальным.

Гости рассматривали «Битлз», как призовых лошадей для поло, хотя, наверное, лошади были бы им куда интереснее».

За ужином каждую тарелку окружали шеренги золотых столовых приборов и бокалов. «Битлз», решив созорничать, разыграли отведенные им роли, то и дело спрашивая: «Ой, а это для чего?» Супруга губернатора с кислой миной обернулась к мужу и пробормотала: «Они не обучены застольному этикету».

Всепроникающая натура британской классовой системы была такова, что даже в лоне семьи тебя поджидали ловушки. Спустя сорок лет после смерти матери Пол признавался Барри Майлзу, что в детстве совершил неприглядный поступок, за который ему по-прежнему «очень неловко». Однажды он упрекнул мать за то, что она слишком уж «по-благородному» тянет гласную «а». «Я маму поддразнил, а она смутилась. Я до сих пор себе этого не простил. Гаденькая шуточка вышла. Вернуться бы сейчас назад и сказать: «Мам, да я же шучу»».

Как известно, тетя Джона, Мими, смотрела свысока на Джорджа из-за его «простонародного ливерпульского акцента». «Тебя так и тянет ко всяком сброду, да, Джон?» — говорила она. Когда Ринго в 1962-м примкнул к группе, то сменил Джорджа на нижней ступени негласной иерархии. Ринго жил в беднейшей части Ливерпуля, в доме с удобствами во дворе, а вдобавок рос без отца, который бросил семью, когда сыну было всего три года. «Я был из рабочей семьи, а в Ливерпуле тот, кто оставался без отца, внезапно опускался на самое дно».

Вместе со славой к битлам пришел и статус. Они примкнули к классу знаменитостей, традиционно соблюдавшему эдакий пакт о ненападении с высшими слоями общества. На пике успеха Джордж с гордостью рассказывал, чему научился у своей жены, Патти Бойд, окончившей частную школу. «С появлением денег вкус развивается сам собой, — говорил он в 1966-м Морин Клив. — Патти привила мне вкус много к чему. Вкус меняется даже в еде: с яичницы, консервированной фасоли и стейка переключаешься на авокадо. Вот уж не думал, что мне понравятся авокадо. Раньше я смотрел, как их едят, и думал: да ну, воск, бутафорские груши в вазе».

По пути на вершину социальной лестницы битлы невольно набирались знаний. Вспоминая свой брак с Джорджем, Патти говорила, что в его семье «ножи держали, как авторучки, а под «ужином» подразумевали холодную ветчину или свиной пирог, половинки помидоров, маринованную свеклу, дешевый майонез и белый хлеб фабричной нарезки. Ужинали в шесть вечера, а позднее пили чай с печеньем».

Некоторые утверждали, что «Битлз» положили начало разрушению классовой системы. В своем романе «Дитя слова» (1975) Айрис Мердок[483], страстная поклонница «Битлз», описывает, как рассказчик слушает разговор четырех молодых людей из разных слоев общества, собравшихся за одним столом, и размышляет: «Только в данном случае классовых различий не существовало. «Битлз», совсем как Эмпедокл[484], перевернули все понятия».

«Битлз» появились уже после того, как ряд пьес, романов и рассказов — «Оглянись во гневе» (1956), «Путь наверх» (1957), «В субботу вечером, в воскресенье утром» (1958), «Одиночество бегуна на длинные дистанции» (1959)[485] — привлек внимание к английской рабочей молодежи. Эти произведения повествовали о судьбах молодых людей, застрявших на нижней ступени беспощадной иерархической лестницы или вынужденных приспосабливаться ради восхождения по ней. В «A Hard Day’s Night» и «Help!» «Битлз» сбрасывают все эти оковы и создают собственный мир; они жизнерадостны и уверены в себе, отметают любые традиции.

В обоих фильмах битлы ломают стереотипы о парнях из рабочего класса. В одной из сцен фильма «Help!» их «роллс-ройс» въезжает в типичный рабочий район. Две старушки, которых играют Дэнди Николс и Гретхен Франклин[486], машут им рукой с противоположной стороны улицы:

— Милые мальчики и совсем не зазнаются. Слава ни чуточки не вскружила им головы.

— Они ни капельки не изменились, такие же, какими были.

Битлы входят каждый в свою дверь. Камера следует за ними, но попадаем мы не в четыре небольших дома, а в огромный роскошный особняк, обставленный по последней моде 60-х: библиотека с раздвижными полками, устланные коврами полы, кожаные диваны, стильное освещение и даже огромный музыкальный автомат «Вурлитцер». Эта забавная шутка ненавязчиво опровергает мнение о том, что главное — не дать успеху изменить тебя. Битлы — за то, чтобы наслаждаться жизнью, заниматься любимым делом, и не важно, откуда ты родом. В отличие от Джимми Портера и Джо Лэмптона[487], они не озлоблены и не забиты. Они свободны.

83

Говоря о «Битлз», мы говорим о себе.

В конце августа 1966-го в «Сэтердей ивнинг пост» вышла статья британского журналиста Джеймса Морриса[488] «Монархи Битляндской империи». В ней Моррис восхвалял «Битлз» за освобождение Великобритании от классовой системы. Для человека XXI века тон статьи напоминает рассуждения леди Брэкнелл[489], но автор настроен радикально. Сперва он описал появление «четверых молодых задиристых