Умножающий печаль - Аркадий Вайнер

Скелет сказал – надо мной – своему партнеру, пока тот сноровисто обшаривал меня: – Проверь у него нож за шиворотом. Пощекоти между ног…

Обыскивал профессионально – одной рукой, ствол по-прежнему жестко уперт в шею. Щелкнул на запястьях наручниками, добыл у меня из-за пояса пистолет, резким тычком в спину толкнул в комнату.

Я покосился через плечо – ну конечно, старый мой знакомец с вдавленными висками, несчастный младенец, изуродованный родовыми щипцами, пульсирующий мой преследователь – Гнойный Мозг.

– Не оборачиваться! – сдавленно, негромко крикнул он и снова врезал мне по почке.

Это хорошо! Не то, конечно, что он врубил мне по урологии, а то, что орать воздерживается. Опасается, значит, лишнего шума. Учтем на будущее.

Лора, бедная моя подружечка, синюшно-бледная, рот заклеен лейкопластырем, без очков щурится, слезы катятся из глаз, а на лице не испуг, а страдание.

Руки связаны ремешком, тонкий халатик накинут на голяка. Они явились, когда она уже спала.

– Не волнуйся, родная, – сказал я ей. – Я знаю, что ты не могла крикнуть – предупредить. Все будет в порядке, не тревожься…

Гнойный Мозг снова ударил меня – пистолетом по загривку, ухнуло тяжело, ломко в голове.

– Не разговаривать!…

Я прикрыл на миг глаза, в темноте и тишине ждал, пока рассосется, отступит боль. Потом мирно, вежливо сказал:

– Слушай, ты, скотоложец! Еще раз поднимешь руку – умрешь. Не веришь – спроси у своего покойного друга Валерки. Он меня уже сторожил…

– Ты и за Валеру еще ответишь, падлюка! – взвизгнул Скелет.

– Кому отвечу? Тебе, что ли? – спросил я и уселся на стул посреди комнаты.

Надо протянуть время, нужно сориентироваться, понять – вызвали они подмогу или повезут к себе в их вонючие застенки? Где их замечательный командир Николай Иваныч?

Комната расшарена, распотрошена обыском. Они что-то искали. Долго. Они здесь давно. А Николая Иваныча нет! Они не торопятся с победным рапортом.

А может, они, помимо сдельно-премиальной оплаты, поддерживают себя частным мародерством? Они краем уха слышали, что меня ищут из-за денег. Они ищут здесь деньги! Вот идиоты!

От дикости этой догадки я засмеялся. Они еще не дошли до антресолей, где лежит под барахлом мой чемодан. Эх, мне бы сейчас карабин…

Своим смехом я обидел Скелета. Он подпрыгнул и ударил меня ногой в грудь.

Тяжело вломил, но плохо. Раз не вырубил, значит, плохо. На пол я рухнул, вздохнул, душевно сказал:

– Не каратист ты, а говно. Нормальная срань…

Он ударил меня ногой в живот.

– Говорю же тебе – дерьмо ты, кал, экскремент поносный!

Опять врубил он мне.

– Как есть – навоз, фекалий…

Скелет долбанул меня кулаком в темя – до темени в глазах.

– Конечно, ты – какашка, меконий…

Скелет хотел ударить ногой слева, но я откатился немного, не удар получил, а толчок.

– Жалкое ты испражнение дристучее!

Тут он меня все-таки достал, а я, задыхаясь, намекнул:

– В натуре – жопный плевок, дрэк ты текучий…

Гнойный Мозг остановил спарринг-партнера:

– Погоди! Собери все дискеты компьютерные в сумку…

Я лежал на паркете и успокаивал Лору:

– Яблочко мое дорогое, не грусти… Все будет хорошо! Ничего они мне не сделают. Я такой ловкий – толкачом в ступе не отловишь… Ты только не бойся этих козлов…

Чем позже они найдут чемодан на антресолях – тем лучше. Там лежат деньжата какие-то и документы. Для этих подзаборных мародеров – огромные деньжищи! Они могут из-за них нас убить – деньги украдут, а начальству доложат, что во время захвата пришлось нас укокошить.

Упираясь мордой в теплые буковые клепки паркета, я начал группироваться. Ах, если бы я сейчас был здесь с ними один! Но при первом моем рывке они застрелят Лору. Господи Боже, как легко и сладко было всю жизнь одиноко волчарить!

Я ждал.

Тихо лежал.

Не мог он забыть обо мне.

Не мог не услышать мой крик о помощи.

Цакуга-дзен, мой боевой дух, неужели ты покинул меня?

И еле слышно шелохнулся шелест-шепот:

– Я здесь…

– Цакуга, учитель и друг мой, я унижен своим бессилием.

– Мы не ведаем, когда слабость становится силой, а унижение возвышает…

– Цакуга, я не боюсь смерти.

– Я знаю… Воин переступает страх, как путник порог перед долгой дорогой.

– Цакуга, я боюсь за девочку…

– Не думай о ней сейчас… Страх за нее гнет к земле твою силу. Победи сам – спасешь ее…

– Цакуга-дзен, я безоружен, а руки мои в металле… Тихо-тихо засмеялся старый самурайский дух.

– Есть узы крепче металла.

А из коридора раздался счастливый крик Скелета:

– Гля, чего я тут наверху нашел!

Ну да, нашел-таки, зараза. Мой заветный чемоданчик, мой бывший меч-кладенец, мой боевой клад.

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ: БУКЕТ СТРЕЛИЦИЙ

Я по-честному предложил:

– Давай завезу тебя домой, а потом подамся в Теплый Стан…

– Ага, как же! – возмутилась Лена, влезая за руль. – И это называется мужчина с человеческим лицом! Как служебная рутина или житейская бытовуха – тут мы не разлей вода! Скрещенье рук, скрещенье ног и прочее там скрещенье! А как большое приключение, ночной полет, звон риска – так все себе! Нехорошо, дяденька…

Рванула с места так, что гравий из-под колес градом ударил в забор, по широкой плавной дуге вылетела на шоссе и погнала в сером сумраке истекающей ночи.

– Что ты несешь, шоферюга несчастная? Какой риск? Какое приключение? – неохотно, вяло отговаривал я Лену. Я ведь хотел, чтобы она ехала со мной, я хотел, чтобы мы вместе разыскали Кота, я хотел, чтобы она была рядом.

– Не замай! – толкнула меня локтем Лена. – Ну подумай сам, какой прикол! Кота сейчас в Москве не ищет только тот, кто сам в розыске. А мы с тобой его находим! Полный отпад!…

На Кольцевой повернули направо, покатили на запад. За спиной небосвод натекал серым перламутром, над горизонтом пузырились парусники облаков.

Скоро рассветет.

– Брось на заднее сиденье эти чудовищные цветы и дозванивайся своим дежурным ментам… – распорядилась Лена. – В районе Теплого Стана вряд ли живет толпа Теслимовок.

– Наверное, – согласился я и на всякий случай поинтересовался: – Чем это цветы чудовищные?

– Не видишь? – удивилась Лена. – Жуть! Посмотри – уже не флора, еще не фауна! Как страшные черно-красные птицы… Раскрытые жадные клювы… Фу!

– Не выдумывай! Нормальный строгий элегантный цветок…

– Ага! Не вздумай только приносить их на мою жилплощадь! Мы с тобой уснем, доверчивые и беззащитные, как в детсаду на тихом часе, а они…

– Что они? Что ты мелешь?

– Допревратятся! Совсем станут хищными птицами и расклюют нас. Без смеха – боюсь их…

– С психиатром не советовалась?

– Советовалась. Хороший врач. Предложил переспать с ним.

– А ты? – живо заинтересовался я.

– Пообещала найти себе другое снотворное, не такое тошнотное… Угостите сигаретой, офицер! В сумке лежат…

Я бросил цветы на заднее сиденье, расстегнул замок сумки и снова наткнулся на холодный никелированный ствол. Достал из пачки сигарету, прикурил, осторожно вложил ей в губы сочащийся синим дымом бумажный цилиндрик.

– Спасибо, дорогой друг, – сказала Лена и начала корчиться от смеха.

– Так, нормально! Плавно переходим в следующую стадию безумия, – заметил я. – Что теперь?

– Мы с тобой сейчас как в «Санта-Барбаре»! Мечта провинциалов! Шикарный джентльмен изящным движением вкладывает в рот сигарету невероятно прекрасной красотке! Посмотри на нас! Ты в смокинге похож на загулявшего пингвина! Ой, умру!

Махнул на нее рукой, достал телефончик, который передал мне Кот, и начал дозваниваться в адресную справочную МВД – у меня были кодовые пароли.

Лена, казалось бы, внимательно смотревшая перед собой на дорогу, сказала буднично:

– Что-то я у тебя этот аппаратик не видела…

– Да-а? – неопределенно-вопросительно протянул я.

– Да! У тебя телефон «Эрикссон», – напомнила Лена. – А этот «Нокия»…

Вот шпионская морда! С ней не задремлешь, не соскучишься. Как она зорко сечет все вокруг себя! Вряд ли ее будущему мужу удастся безнаказанно сходить налево. А может быть, с такой бабой и не захочется? Дома страстей хватит…

– Это телефон Кота, – сказал я. – Мне его Марина передала…

– Ока-а-зывается! – подняла брови Лена. – Это называется «близкие контакты третьей степени»… А почему ты ему не позвонишь?

– Куда звонить-то? У меня нет его номера! Только он мне может звонить. По моему телефону звонить нельзя – он наверняка прослушивается.

– Волшебная земля Паранойя, – покачала головой Лена.

Мы гнали по пустынной дороге, я переругивался и перешучивался по телефону с ребятами в дежурной части министерства, разыскал там старого дружбана Аникеева, мы с ним поболтали о делах-делишках, пока его коллеги проверяли по своим учетам Теслимовку, и ночь незаметно дотлела в серый предутренний пепел.

На траверсе Внуковского шоссе я знал, что Теслимовка Лариса Алексеевна, 1973 года рождения, русская, образование незаконченное высшее, незамужняя, проживает на улице Огурцова, дом 16, корпус 2, квартира 79.