Умножающий печаль - Аркадий Вайнер

– Подождите! Подождите! – вскрикнул Палей, будто я уезжал от него на трамвае. – Какая Барселона? А жена? А дочка?

– О чем вы говорите, Вениамин Яковлевич! Я о них позабочусь здесь, как о самых близких людях! А пока вам лучше полететь одному. Не надо давать пищу клеветникам с их рассказами о бегущих с «Титаника» крысах. Погодя немного, когда здесь пыль уляжется, бой утихнет, крики смолкнут, я пришлю к вам семью. Не тревожьтесь и не сомневайтесь.

Палей разрушенно помолчал, потом вздохнул-всхлипнул:

– Боюсь, у меня нет выбора…

– Да бросьте вы, не драматизируйте! Просто приятное путешествие богатого, хорошо потрудившегося джентльмена. Кстати, у вас ведь с иностранными языками не густо? Вас в Барселоне в аэропорту встретит девушка, она возьмет на себя все дальнейшие хлопоты.

– Какая девушка? О чем вы говорите? – спросил Палей с таким испугом, будто я пообещал кастрировать его.

– Очень хорошенькая девушка. Она из службы Сафонова. Катя. Обеспечит вам везде полную безопасность, – заверил я.

– Катя… Безопасность… – как во сне повторил Палей. – Почему?

– Потому что она капитан ФСБ. В общем, не берите все это в голову – отдыхайте и набирайтесь сил! А сегодня вечером жду на празднестве…

Палей тяжело поднялся, он сразу резко постарел, осыпался. Раздумчиво сказал:

– Вы мне всегда были интересны как человеческий тип… Я никак не мог решить для себя – хороший вы человек или плохой…

Я не дал договорить ему, обнял и повел к дверям.

– Вениамин Яковлевич, в вашем возрасте и с вашим опытом необходимо точно знать: нет людей просто хороших или просто плохих. Есть люди, которые к нам хорошо относятся, и есть люди, которые к нам плохи. Я к вам отношусь очень хорошо, и поэтому мы оба – очень хорошие люди. До встречи на большой парти в Барвихе!

Он взялся за ручку, но обернулся и сказал:

– Я уверен, что ваша праздничная парти будет обильной, долгой и доброй… Как коммунистическая парти…

СЕРГЕЙ ОРДЫНЦЕВ: БОЛЬШАЯ ПАРТИ

Лена просунула голову в кабинет и, заговорщически подмигивая, быстро сказала:

– Иди быстрее! Я с Надькой договорилась – она тебя без очереди пропустит…

– Спасибо, Лена! Спасибо тебе! Добытчица, заступница моя, просительница за меня – нескладня недотепистого! Мне бы еще денек простоять да ночь продержаться, а там ты меня пристроишь в жизни…

– А то? Конечно, пристрою! Если слушаться будешь!

– Не буду, – обнадежил я подругу и отложил в сторону портрет-фоторобот.

Пристально, долго я рассматривал его, будто медитировал, я вживлял его в себя, я закрывал глаза и накладывал портрет на смутное размытое воспоминание в надежде, что между ними проскочит искра догадки – волшебный прыжок сознания. Я поднимал свою тяжелую, лениво огрызающуюся память, как зимнего медведя из берлоги. Видел, видел, я наверняка ее видел с Котом! Но где, когда, при каких обстоятельствах, где ее сейчас искать – сообразить не могу.

Как ее зовут – не помню точно, это и вспоминать бесполезно. А фамилия у нее какая-то яблочная… Антоновка, семеренка, владимирка… Тьфу! Владимирка – это вишня! Нет, не вспомню. Привязаться не к чему, нет ассоциативного повода…

– Ну, ты идешь? – заторопила Лена. – Ты придумал душевный подарок?

– Придумал.

– Говори! Говори! Что подаришь?

– Для мил дружка выйму сережку из ушка. Из твоего ушка…

– Ну да, разбежался! Мне, молодой нежной девушке, будущей невесте, эти брюлики самой нужнее. Ну скажи серьезно!

– Серьезно? Сниму последнюю рубаху. Знаешь, есть такой народный обычай – отдал другу последнюю рубаху и идешь в нудисты.

– Ага, ага! – согласилась Лена, подталкивая меня в сторону приемной. – Поменьше рассуждай и резонерствуй. А то станешь занудистом. Занудой мужского пола. Ты думай об этом…

– Буду. До конца рабочего дня…

– А потом?

– Потом мы напьемся на большой парти. Твое указание исполним явочным порядком.

Она незаметно ущипнула меня за бок:

– Жалко…

– Чего тебе жалко?

– Нельзя здесь, прямо в коридоре, тебя поцеловать, занудист…

– И мне жалко. Кот раньше говорил девушкам: "Дай я тебя покиссаю… " А мне было смешно.

– А мне не смешно! Мне нравится! Слушай, офицер! А может, плюнем? Угости девушку одним серьезным киссом! Слабо?

Охранник на лестничной площадке немного скукожился лицом, когда я обнял Лену. Длинная, с меня ростом, гибкая, она смотрела в упор своими круглыми нахальными очами разнуздавшейся куклы-неваляшки, ноздри короткого вздернутого носа трепетали, и она смеялась.

– Дай я тебя покиссаю, мой маленький босс, – шепнула она.

Стоя в людном коридоре, я прижимал ее к себе каждой складочкой, каждым изгибом. В ушах стоял пенный гулкий шум, все плыло и кружилось, меня раскачивало, как на палубе, а за спиной раздавались смешки и удивленные возгласы, но мне было на все и на всех наплевать – только бы не выпустить из рук эту наглую веселую врушку, которая с самого начала обманывала меня: она знала, что никакой я ей не босс, не начальник, не руководитель. Такая была игра.

Она глубоко вздохнула, будто проснулась, очень медленно, мягко отодвинула меня:

– Иди! – Подтолкнула и засмеялась. – И помни – во дни сомнений, в минуты тягостных раздумий…

– О чем?

– Как одна такая, угловая, застенчивая и вся целомудренная… Растоптала из-за тебя на производстве свою девичью репутацию…

Сашка сидел за компьютером, и на лице его было выражение спокойной деловитой ненависти к этому миру. Увидел меня, махнул рукой и пошел мне навстречу. Я захватил со стола бокальчики с коньяком, а Сашка сказал:

– Мне сегодня Вондрачек, чешский посол, сообщил прекрасную шутку – лучший в мире тост-здравица у моравских шахтеров, известных грубиянов. Чокаются с силой стаканами и грозно выкрикивают: "Ну!… "

– Ну! – сказал я.

– Ну, Серега! – чокнулся со мной Сашка.

– Ну, смотри, Хитрый Пес!

– А что делать, Верный Конь… – и крепко обнял меня.

Я выпил коньяк, расстегнул на руке свой браслет-амулет – шесть пулек на кованой золотой цепи, – протянул Сашке.

– Никогда не снимай его. Мне он всегда приносил удачу. Дай Бог тебе…

– Ты что, Серега, спятил? – заорал Сашка. – «Шесть пуль, как в Сараево»! Никогда в жизни не возьму…

– Возьмешь, – сказал я уверенно и крепко ухватил его за руку. – Пока сюда добежит охранник Миша со своей хивой, ты полностью беззащитен…

Он пытался выдернуть руку, но я не отпускал его, пока не защелкнул замочек на тонком Сашкином запястье.

– Не возьму! – бушевал Хитрый Пес.

– Саня, это не подарок, – протянул я ему еще бокал. – Я передал тебе обет…

– Чему? О чем? – сердито спросил Сашка.

– Когда тебе позвонили и сказали, что я убит, ты всю ночь орал и плакал… Мне потом Люда рассказывала…

– Ну и что?

– Я думаю, ты плакал тогда последний раз в жизни… Ты теперь другой… Но на этом браслете – твои слезы, моя кровь. И любовь, которую вложил в нас Кот…

– Серега, это не разговор взрослых людей. Это – сентиментальное шаманство, слезливое волхование!…

– Может быть! Наверное! Люди моей профессии суеверны, мы верим в приметы, в знаки, в амулеты. Не снимай его никогда. Давай выпьем! – Я поднял свой бокал.

Сашка помолчал, потом резко махнул рукой – глухо стукнулись пульки на браслете.

– Давай, Серега, выпьем… За нас! – Он провел ладонью по лицу, будто умывался или стряхивал наваждение. – И за Кота! Он, дурак, думает, что я его боюсь и ненавижу…

– А на самом деле? – живо заинтересовался я.

– На самом деле? Наверное, жалею… Он соскочил с катушек окончательно…

– Это не страшно! – бодро заверил я. – Как говорил наш незабвенный вождь Михаил Сергеевич – процесс пошел! Если ты его не боишься и не ненавидишь – можно решить все по-хорошему…

Сашка покачал головой:

– Ничего нельзя решить… Серега, ты не понимаешь – все зашло слишком далеко. Американцы всегда говорят: «Nothing personal – only business»…

– Ничего личного – только дело, – повторил я за ним, и хотел спросить: – А Марина знает…

– Оставь! – перебил меня резко Сашка. – У нас с Мариной общее чувство огромной любви к ней. Не в ней проблема. Я не дам Коту сломать дело своей жизни. И если он появится в округе со своей дурацкой аркебузой, я велю из решетить его в клочья… Я больше ему не партнер в этой сумасшедшей игре…

Я встал, грустно сказал:

– Сань, к сожалению, нет во мне твоей бандитской финансовой гениальности. И нет, к сожалению, великого таланта обаяния Кота…

– Почему – к сожалению? – удивился Сашка. – К счастью! Если бы все люди были похожи на нас с Котом, жизнь на земле давно бы прекратилась – все перебили друг друга начисто! Мир плохо приспособлен к парным играм…

– Хорошо, – кивнул я. – Будем эту жизнь донашивать, какая есть…

– Все, все, все! Собирайся, поедем вместе – гости званы на шесть.

– Мне надо заскочить переодеться.