В доме Шиллинга (дореволюционная орфография) - Евгения Марлитт

Недолго просидѣла она, погруженная въ свои думы, около играющей малютки, какъ услышала его шаги. Онъ вышелъ изъ дома и направился къ рощѣ. Ея пульсъ не бился такъ сильно при приближеніи непріятельскихъ колоннъ, какъ теперь, когда она услышала приближающіеся шаги этого человѣка. Она еще не справилась съ послѣдними непріятными ощущеніями, что было видно по ея лицу, и, когда она поднялась съ скамейки и величественно сдѣлала нѣсколько шаговъ по аллеѣ, испуганная Дебора подумала, что недостаетъ только фiолетоваго платья, чтобы принять эту молодую даму за ожившую грозную госпожу, высокомѣрно глядѣвшую изъ золотой рамы.

Баронъ Шиллингъ показался изъ-за угла дома. Онъ держалъ въ рукахъ визитную карточку. Присутствіе въ рощѣ донны Мерседесъ, казалось, удивило его, лицо его мгновенно вспыхнуло; въ первое мгновенье онъ невольно ускорилъ шаги, но при взглядѣ на ея мрачное лицо онъ перемѣнилъ намѣреніе, – онъ сунулъ въ боковой карманъ карточку и подошелъ къ ней обыкновеннымъ спокойнымъ шагомъ – все-таки онъ казался взволнованнымъ.

– Я только что хотѣлъ послать Дебору увѣдомить васъ о своемъ возвращеніи, – сказалъ онъ, холодно кланяясь.

– Что Люсиль?

– Фрау Люсиль Фурніе сегодня вечеромъ въ третій разъ выступитъ на сценѣ, какъ о томъ возвѣщаютъ афиши на всѣхъ углахъ берлинскихъ улицъ, – отвѣчалъ онъ, бросивъ многозначительный взглядъ на дочку бѣглянки и черную няню.

Тогда донна Мерседесъ пошла по аллеѣ, и онъ пошелъ рядомъ съ ней.

– Нечего и думать объ ея возвращенія, – продолжалъ онъ. – Она расхохоталась мнѣ въ лицо и спросила о цѣпяхъ и кандалахъ, которыя я конечно привезъ, чтобы „тащить ее домой“, такъ какъ иначе она не поѣдетъ. Потомъ спросила, неужели я серьезно думаю, что она обязана укрыться подъ ваше крыло, какъ испуганный цыпленокъ, увидавшій коршуна и предпочеcть домашній хлѣбъ, послѣ того какъ она вкуcила манны, узнала небесную свободу и прокатилась на тріумфальной колесницѣ?… И я отряхнулъ пыль съ ногъ моихъ и ушелъ, – продолжалъ онъ своимъ серьезнымъ голосомъ. – He можетъ быть болѣе и рѣчи о возвращеніи маленькой жещины въ семью – она не должна болѣе возвращаться!… Годы ея жизни съ Люціаномъ, кажется, безслѣдно исчезли изъ ея памяти. Она такъ быстро и неразрывно слилась съ тѣмъ часомъ, когда покинула домъ матери и театральный міръ, точно и не существовало восьмилѣтняго промежутка. Въ ея салонѣ толпятся знатные богатые мужчины съ старымъ полоумнымъ княземъ Конскимъ во главѣ, который говоритъ тѣ же нелѣпости восходящей звѣздѣ, которыя говорилъ прежде ея матери, опустошаетъ для нея всѣ оранжереи и засыпаетъ ея будуаръ футлярами съ драгоцѣнными уборами.

Выраженіе юмора скользнуло по его лицу.

– Мнѣ пришлось, прежде чѣмъ добраться до нея, имѣть длинные переговоры съ ея новопріобрѣтеннымъ секретаремъ, – сказалъ онъ послѣ минутнаго молчанія. – У нея уже были гости, – двое знакомыхъ мнѣ мужчинъ явились засвидѣтельствовать ей свое почтеніе. Маленькая женщина лежала на кушеткѣ въ бѣломъ шелковомъ пеньюарѣ и встрѣтила меня громкимъ хохотомъ; на колѣняхъ у ней лежала шелковистая собачка, на шеѣ которой висѣло брилліантовое колье.

– Я ненавижу ее, – пробормотала донна Мерседесъ, невольно сжимая руки отъ гнѣва.

Онъ искоса взглянулъ на нее. Она такъ гнѣвно нахмурила лобъ, что брови почти сходились.

– Вы, можетъ быть, сказали бы ей это, – замѣтилъ онъ.

– Безъ сомнѣнія, при видѣ этого…

– То-есть, еслибы господинъ секретарь допустилъ васъ къ ней.

Она отступила съ полуподавленнымъ гнѣвнымъ восклицаніемъ – онъ жестко и безпощадно задѣлъ ея гордость. Она вспомнила, что считала позоромъ для ихъ гордаго дома появленіе въ немъ такой невѣстки, а теперь ей угрожалъ срамъ не быть принятой ею.

– Я зналъ, что это былъ бы для васъ путь, усѣянный терніемъ и который все равно не имѣлъ бы никакого результата, – сказалъ онъ холодно, не обращая вниманія на ея волненіе. – Я долженъ былъ не мало претерпѣть, – онъ весело улыбнулся, такъ что изъ-подъ усовъ сверкнулъ цѣлый рядъ прекрасныхъ зубовъ, – маленькая женщина набросилась на меня раздраженно и гнѣвно, какъ фурія, и серьезно угрожала навязать мнѣ на шею съ полдюжины дуэлей за то, что я увѣрялъ ее, что она никогда не получитъ Паулы.

– Никогда, никогда, – повторила она машинально, какъ бы все еще находясь подъ впечатлѣніемъ того унизительнаго представленія, которое онъ вызвалъ въ ней. Она остановилась и указала на монастырское помѣстье.

– Тамъ совершается перемѣна, и я думаю, что ужъ не далеко то время, когда мы должны будемъ передать наши полномочія въ другія руки. – Она говорила объ этомъ повидимому безъ всякаго сожалѣнія, хотя при одной мысли о томъ сердце ея разрывалосъ на части. Потомъ она поспѣшно разсказала о призрачныхъ появленіяхъ маіорши въ галлереѣ и о своей встрѣчѣ съ ней у изгороди.

– Удивительно! – воскликула она наконецъ. – Эта ненавистная женщина, которую я считала своимъ смертельнымъ врагомъ, одна только возбудила во мнѣ симпатію здѣсь на нѣмецкой почвѣ.

По тѣлу его мгновенно пробѣжала дрожь. Она не замѣтила этого.

– Есть что-то родственное между ею и мной, – продолжала она.

– Да, это демоническая черта, заставляющая предполагать, что у этихъ женщинъ съ темными пламенными взорами или вовсе нѣтъ сердца, или оно всю жизнь одержимо желаніемъ отказываться отъ того, что должно было бы его осчастливить, – подтвердилъ онъ повидимому спокойно. – Эта особенность женскаго характера похожа на цвѣтокъ, который скорѣе поблекнетъ со своимъ ароматомъ, нежели раскроетъ бутонъ, это пламя, горящее въ глубинѣ, уничтожающее свой собственный очагъ и не озаряющее ничьей жизни. Мнѣ жаль, что мои любимцы попадутъ въ такія руки.

– Значитъ, я очень сурова и жестока, такъ какъ нисколько не жалѣю объ этомъ, – отвѣчала она, пожимая плечами, но слегка дрожащимъ голосомъ. – Феликсъ не ошибся, – та женщина сумѣетъ ихъ защитить, какъ мужчина, и будетъ любить насколько можетъ самое нѣжное женское сердце, какъ только рушится послѣдняя преграда… Вы признаете мое внутреннее родство съ ней, – слѣдовательно я могу угадывать ея чувства. И я знаю, что сила раскаянія, страстное желаніе искупить прошлое заставятъ бутонъ раскрыться вполнѣ, выгонятъ пламя наружу. Эта тщательно скрываемая любовь будетъ тогда имѣть большую силу нежели тихая привязанность кроткой женской натуры, разливающей для всѣхъ пріятный, но холодный свѣтъ луны… Подъ защитой этой бабушки я спокойно оставлю дѣтей.

Во время разговора они все шли впередъ. Теперь онъ вдругъ остановился.

– Вы хотите оставить дѣтей?!

– Да, чтобы веселиться тамъ, дома, – отвѣчала она иронически. – Развѣ я не заслужила этого своимъ пребываніемъ въ Германіи?