The Мечты. Бес и ребро (СИ) - Светлая Марина

- Типа здесь сильно лучше, - мрачно хохотнул Роман. – Ты вообще как жить-то собирался, Олег?! Я понимаю, на дно залег. Но какое тут, нахрен, дно? Пробито же! Посудомойщик – это же... это... – развел руками и хмыкнул, потому как слова закончились.

- Да при чем тут «залег»? – уныло выдал Панкратов. – Мы с моим хлопцем договорились, что он поможет мне инсценировать убийство. А гонорар получит от заказчика, как будто все вышло. Я планировал... Собирался со Стефанией своей свалить. С Лилькой, думал, помирюсь перед отъездом, чтобы перед людьми помелькать – а то еще на нее свалят. А кто за Улькой приглядит? Ну а сам хотел обосноваться где-нибудь в Испании. С детства Испанией бредил.

- Да ты по жизни бредишь. И не только Испанией. Нахрена «Эльдорадо» угробил?! Своей нет?

- Продал. Я тогда много чего продал из неочевидного. Счет у меня был на Кайманах. Тайный, никто не знал. Рассчитывал обнулить его и жить припеваючи до конца жизни. Туда и кидал бабки со всего проданного. А потом... Роман Романыч, он пустой оказался. Я приехал – а он, мать его, пустой!!! Ты вообще можешь себе представить, как я обломался?! Нихрена. Ни денег, ни связей, ни даже возможности хоть как-то выгрести. Вот куда бабки делись? Как такое вообще может быть?!

- А я, наверное, знаю, куда делись… - задумчиво проговорил Андрей Никитич, до этого молча наблюдавший психоделический полудопрос-полуисповедь. – Может, это те самые деньги, которые Стефания якобы украла?

Моджеевский, повернувшись к тестю, приподнял бровь. Но не сказал ничего, хотя на лице читался мыслительный процесс. Зато Панкратов подскочил с дивана и рявкнул:

- В смысле – Стешка?! Зараза! – за что был немедленно за плечо опущен обратно – уверенным движением руки господина Коваля. Но угомониться ему это не помогло. – Дрянь мелкая! Откуда она про Кайманы узнать могла?!

- Она и не знала, - пожал плечами Малич. – А вот тот, кто знал – подсунул их ей. Чтобы у нее появился «мотив». Поэтому ты уж подумай, Саша Гадов, кто мог знать про твои Кайманы.

- Да никто про тот счет не знал! И уж тем более доступа к ключу безопасности не имел. Вообще никто, кроме адвоката. Но Василий Матвеевич?! Да в жизни не поверю! – бушевал Олег Станиславович, а потом вдруг замер на месте и внимательно глянул на Андрея: - Но и Стешка... если про документы хоть понятно, откуда пронюхала – она весь сейф перевернула, когда деру дала... то про деньги... не могла. Я ее далеко держал от всего этого.

- Тогда кого вы держали близко? – подал голос начбез.

- Да никого! – взорвался Панкратов и снова грохнулся на диван в полнейшем изнеможении. А после всего прозвучал негромкий голос Моджеевского:

- Волну Лилианна подняла. Она запросила информацию у адвоката по твоим офшорам. Тот увидел, что все обнулили, и забил в колокола. Стефанию подозревают из-за этих чертовых бабок. На ее имя открыт левый счет, там они и осели. Сейчас счет арестован, пока ведется следствие, но их явно вернут жене в качестве ее наследства за исключением той суммы, которую перевели киллеру за заказ. Но, мать твою... Все началось с того, что волну подняла Лилианна.

Олег медленно привстал и молча уставился на Романа мутными сонными глазами.

- Ты понимаешь, что это значит? – все так же тихо сказал Моджеевский.

Панкратов понимающе кивнул и замер, потому что осознание услышанного явно пока еще распространяло яд по его нервной системе, не до конца ее поразив. Потом он чуть заметно вздрогнул и тоже почти шепотом выдал:

- Но откуда она... черт... Матвеич... мне его Лилькин батя когда-то подкинул... Может быть...

Роман ничего не ответил и быстро глянул на Малича, словно бы оценивая вероятность того, что его предположение глупо.

- Нескучно живете, мужики, - со смехом отозвался на его немой вопрос тесть. – А самое удивительное, насколько любой бред может оказаться единственной правдой. Так что же ты, Роман Романыч, все-таки делать собираешься?

Моджеевский мотнул седой башкой и перевел взгляд на Панкратова. Тот, выпучив глаза, хватал ртом воздух, будто кто-то шандарахнул его под ребра. И все, на что хватало бедного перепуганного банкира, это выдыхать между вдохами:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Ромка, мне нельзя назад... меня посадят... меня там посадят, Ром... я ж ее, суку, грохну...  как она меня, а...

- Заткнись, - мрачно ответил Моджеевский и поднялся со стула. Пошарил по карманам пиджака и выудил на свет божий телефон. Что делать он знал. Для этого и нужен-то был только один звонок.

Садилось золотисто-янтарное октябрьское солнце

* * *

На огромном экране в половину стены, который как-то телевизором называть неловко, мелькали рожицы Лефу и Гастона, распевавших оду последнему. Юлька на диване напротив болтала ногой и подпевала под нос – «Красавицу и чудовище» она знала наизусть. Но это было на самом деле отвлекающим маневром. В действительности все внимание младшей сестры Малич было приковано к большому окну, за которым садилось золотисто-янтарное октябрьское солнце и бродила Стефания Яновна, покачивавшая на руках сонную Лизку, изматывавшую и их, и себя вот уже которые сутки подряд. Сейчас она забрала ребенка у Жени и отправилась с ней «на воздух» - в смысле, в садик, раскинувшийся вокруг дачного замка его величества императора всея Солнечногорска Романа Романовича. Сюда они свалили из города еще утром в надежде, что здесь Елизавете свет-Романовне будет полегче переносить тяготы прорезывания первых зубов – может быть, дорога, смена обстановки и пребывание на воздухе ее утомят настолько, что она заснет. Температуры у Лизки уже не наблюдалось, но она с остервенением грызла все, что попадалось ей под руку. Сейчас это был, кажется, Стешин палец, которым та попыталась поправить ее берет.

- Нет, ну это, блин, странно! – не выдержала наконец Юлька, чем разбудила прикорнувшую здесь же, на диване, Женьку. 

- Что? – встрепенулась та, силясь то ли прогнать дрему, то ли удержать приятные сновидения. – Ты о чем?

- Я про эту папину. Странно. Посмотри, - она кивнула подбородком на окно.

- Что ты имеешь в виду? – спросила Женя, взглянув в направлении Стеши.

- Что у них общего – я имею в виду. Она притворяется сейчас или настоящая?

- Не думаю, что людей соединяет только общее. Посмотри на нас с Романом. Из общего – разве что Лиза, - рассмеялась Женя.

- Твой олигарх – случай особый. А я про папу. Про нашего папу. Что его может связывать вот с ней. Она же...актриса... и из другого мира как будто. Зачем он ей нужен?

- Юлька! – одернула ее сестра. – Начнем с того, что у нее есть имя. И ты не хуже меня знаешь, что отец никогда бы не привел в дом женщину просто так.

- В том-то и дело, - согласно кивнула младшая Малич. – Я прекрасно помню, что он в жизни ни одну не привел знакомиться. Никогда, ни разу. А тут – всего за каких-то пару месяцев и вот... вот такую... Стефания же, вроде, даже тебя младше. И... ну, как все эти инстаграм-модели. Глянцевая, аж глаза слепит. Так не бывает, Жень!

- А кто переживал, что он с ровесницей закиснет, а?

- Ну не двадцать же лет... или сколько там у них разницы... – развела руками Юлька. – Ладно еще как ты с Моджеевским – до десятки. А она? Что она в нем нашла? Не, папа, конечно, еще вполне ничего. Но все равно... вроде, и нормально, а что-то не то.

Женя внимательно посмотрела на сестру и проговорила тоном, в котором явно слышался Малич-старший:

- Что-то не то – в твоих рассуждениях. От начала и до конца. И не вздумай, пожалуйста, что-нибудь подобное брякнуть Стефании. Сильно тянет – поговори с отцом.

- Да не собираюсь я гнобить его звездищу! Я вообще с ней исключительно мила. Тем более, она, кажется, старается. Просто... Жек, может, это ревность?

- Может и ревность… - Женя задумалась на мгновение и улыбнулась: - Но если уж на то пошло, то у меня для этого поводов значительно больше!

И следом за ее словами в Юльку полетел плюшевый медведь, издавший во время приземления истошный вопль. Юлька в долгу не осталась. Вынула из-под тощей задницы декоративную подушку и зарядила ею в Женьку с кличем индейца Северной Америки, вышедшего на тропу войны. А потом рассмеялась и постановила: