The Мечты. Бес и ребро (СИ) - Светлая Марина

- Эта скотина разбиралась в антиквариате, как я – в комнатных цветах. В смысле никак, - отозвался Арсен Борисович.

- Пока своими глазами не увижу – не поверю.

- Тогда придется оставаться здесь и ждать. Здание под наблюдением. Входы и выходы контролируются, – развел руками начбез.

- Значит, будем сидеть и ждать. С культпрограммой сегодня так себе. Все, что могу предложить, это переброситься в картишки.

- А нарды ты с собой не прихватил? – усмехнулся «папа».

- Чего нет, того нет.

- Свет надо вырубать, - проворчал Коваль, обламывая им «культпрограмму», - с улицы видно.

- Значит, выключаем и ждем, - согласился Андрей Никитич. И в наступившей следом темноте спросил: - Ром, а если все же он – что дальше делать собираешься?

В ответ долго не раздавалось ни звука, ни шороха. Только едва-едва ворочалась напряженность, почти осязаемая, пусть и незримая. Потом Роман перевел дыхание и ответил:

- Я сам себе этот вопрос задаю весь день. Не знаю. Ульку добровольно сиротой оставил. Лилька с горя, по-моему, рехнулась – замуж за массажиста собралась. Гошан в церковь ударился. Про то, что под ударом невинный человек – вообще молчу. Если он так Стефании отомстить решил, то зашибись отомстил. Спасибо хоть вместе с яхтой команду не угробил. Иначе...

Моджеевский не договорил. И так было ясно.

- И домой ты его повезешь в чемодане, - задумчиво отозвался Малич. – Ты с адвокатом говорил? А то пока разгребешь одно – тебя придется от похищения отмазывать.

- Отмазываться будем втроем, - ухмыльнулся Роман. – С адвокатом говорил, он поездку сюда не особенно одобряет. Но какие варианты, если Стешины показания насчет паспортов записали только для проформы? Потому выдадим его властям, пусть разбираются, личность устанавливают. Понадобится – засвидетельствуем. Хотя вывезти его по частям в трех чемоданах мне бы больше понравилось.

- Не, я на расчлененку не подписывался, - с усмешкой буркнул Малич и прислушался. – Идет кто?

- Тш-ш-ш! – шикнул Коваль, на секунду осветив вспыхнувшим экраном телефона комнатушку. Потом утвердительно кивнул и отстраненно и собранно велел: – Если чего – на пол. Я прикрою. 

- Лучше бы ты, Рома, нарды прихватил, - прошептал Андрей Никитич в снова наступившем сумраке.

Поворот ключа в двери. Тяжелый шаг через порог. Щелчок выключателя.

Яркий, бьющий в глаза свет.

Хриплое и очень отчетливое русское «бл*-я-я-я-я!»

Коваль четким, отлаженным до механизма броском рванул к вошедшему. Обрушился на него, заламывая руки, и повалил всю эту слабо трепыхающуюся тушу на пол, мордой вниз.

- Рома, дверь! – гаркнул Арсен, но это было излишне. Дверь Моджеевский уже захлопывал.

- Déjame ir! – выкрикнул тот самый Алехандро Креспо Дельгадо, ради которого они здесь собрались, но было поздно. Роман лишь на секунду зажмурился и тихо сказал:

- Олег...

Тот дернулся сильнее и как-то так извернулся, что почти скинул с себя начбеза. И может быть, даже ему бы удалось выкрутиться, если бы не подоспел Малич, удержав Панкратова на месте, что дало возможность Арсену сильнее заломить руки банкиру и торжествующе воссесть на повергнутом враге.

Андрей Никитич с минуту разглядывал эту картину и, не сдержавшись, весело хрюкнул:

- Бойцовский клуб отдыхает, - а потом поднял глаза на Романа: - Я правильно понимаю, что это тот, кто нам нужен?

- Мать твою, Олег! – прорычал Роман, как-то в миг оказавшись возле всей честно́й компании.

- Ромыч! – почти всхлипнул Алехандро и как-то там дальше по батюшке, ошалело пытаясь вздохнуть и поднять голову, чтобы повернуть ее к Моджеевскому, но чисто физически ему это давалось трудно. – Ромка!

Всю эту фантасмагорию в духе индийского кино увенчал очередной звук, изданный глоткой Моджеевского, явно демонстрирующий его ошарашенность. После этого он заметным усилием взял себя в руки, присел на корточки перед мордой Дельгада и за чуб приподнял его бычью башку. Глаза его сделались совсем круглыми. Панкратов же, а не было совсем никаких сомнений в том, что это он, силился что-то сказать, но бульканье от него исходило какое-то невразумительное – очевидно, Коваль был тем еще грузом... совести.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Рыпаться будешь? – тихо просил Роман.

- Нет, - раздалось в ответ. И Моджеевский разжал пальцы. Щека шлепнулась о плитку пола.

- Андрей Никитич, дверь ему заблокируйте, пожалуйста, - проговорил Рома.

- Это да, - кивнул Малич, становясь в дверном проеме, - фанера тут хлипкая.

- Да не убегу я! – прохрипел Олег.

Роман лишь кивнул и рывком поднялся, вцепился в спинку единственного стула в комнате и придвинул к себе. Сел. И только после этого кивнул Борисычу, который, встав с туши Олега-Алехандро, ухватил того за шкирку и, как нефиг делать, швырнул его в сторону убогого линялого диванчика, на котором, кажется, и провел последние несколько месяцев бывший банкир и меценат Панкратов. Сейчас Олег Станиславович вращал глазами так, что казалось, они вот-вот вылезут из орбит, и крутил головой во все стороны, ошалело изучая всех, кто были в комнате, отдельно остановившись на Маличе – единственном, кого он не знал.

- Давно пасешь? – все так же хрипло проговорил Панкратов, вернувшись к Моджеевскому.

- Встречный вопрос. Давно тут торчишь?

- Почти с самого начала. Это кто? – он все же кивнул подбородком на Андрея, застывшего у двери и скрестившего на груди руки.

- Тесть мой это, не волнуйся, - Роман помолчал, потом спросил в лоб: - Алехандро Креспо Дельгадо, значит?

- Как ты вышел на это имя?

- Нехрен свои фальшивые доки в сейфах у баб хранить. Особенно, если потом этим женщинам пытаются предъявить обвинения в твоем убийстве. Им приходится защищаться.

- Стешка, что ли?

- Ну а кто еще?

- Вот сука!

Больше никто ничего сказать не успел. Получив сильный удар в челюсть, голова Панкратова, словно гнилая груша, откинулась назад, где его затылок звонко долбанулся о стену. А Малич, как ни в чем не бывало, медленно вернулся на свою позицию и, потирая кулак, продолжил подпирать дверной косяк. Моджеевский вскинул бровь. Арсен Борисович жевал попкорн.

- Еще хоть слово, - процедил сквозь зубы Роман, - выброшу в окно. Не целиком, а башка отдельно, жопа отдельно, ясно?

Это было более чем ясно. Охнув то ли от боли, то ли от страха, Панкратов аккуратненько устроил свой ушибленный затылок на локте дивана и прикрыл глаза.

- У меня не было выхода, - устало сказал Олег Станиславович. – Если бы я не свалил, меня посадили бы. Или вообще грохнули.

- Потому ты решил грохнуть себя сам. Креативно. Зашибись план! Как только додумался?

- А что там думать? Борисыч в курсе, что творилось. Один раз уже покушались два года назад. Не знаю кто. У меня голова тогда взрывалась. Я не знал, на кого думать. Мог Гошан, могла Лилька, мог батя ее. Да даже ты мог, Роман Романыч.

- Я?!

- Ты. Я тебе с кредитом отказал, помнишь? Очень обижался еще.

- Так я бабки в другом месте взял.

- А хотел у меня под хороший процент. И у тебя тогда проблемы были с Нинкой, как с цепи сорвался. Еще как мог!

- Ты че несешь? – гавкнул из своего угла Коваль. – Мы как сито все твои связи просеяли.

- И меня просеяли? – на всякий случай уточнил Моджеевский у своего начбеза.

- Тебе лучше не знать, - ушел от ответа тот.

- Ясно. Дальше что было?

- А дальше… при повторном заказе на меня вышел киллер. Знакомый мой старый, про которого я уже и думать забыл. Ты его не знаешь, Ром. А я ему услугу оказал... Немаленькую. Помнишь проект «Дети на Земле»? Я с ним несколько лет цацкался.

- Это который ты мутил в нулевые, чтоб от налогообложения уйти? Громкий такой.

- Ну! Так вот там мужик был, у него ребенок умирал, а наши лечить не брались. Я ему и оплатил клинику в Германии – мне ж надо было для громкости пару-тройку реальных случаев устроить. Всяко дешевле наших поборов... Куда потом тот мужик канул и что с дитем – я без понятия. Даже и не вспомнил бы, если б сейчас не всплыло – он мне должок отдал. Здравствуй, говорит, жопа пришла – заказали тебя. Еще тогда, два года назад. Только тогда он все сделал так, чтоб я живой остался, а теперь решил конкретно помочь. Кто заказал – не раскололся. Типа этика профессиональная. Но решить мой вопрос вызвался. А я что? Идиот? Вижу, что вокруг кольцо смыкается. Разве что не на горле удавка, хотя дышать уже больновато. Ясно теперь, что это не мог быть ты или Лилькин батя… но даже и без того, Роман Романыч, если бы Гошка проверку до конца довел, к новому году точно свой особняк сменил бы на нары. А там до меня добраться – раз плюнуть.