Живой щит - Дмитрий Воронин

На другом конце поляны на корточках сидело странное, можно сказать, даже страшное создание. Огромная туша, состоявшая, казалось, исключительно из толстых пластов жира, была, даже находясь в этой позе, намного выше Рейна. Пожалуй, если чудовище встанет, а граф влезет на коня, тогда, возможно, они смогут посмотреть друг другу прямо в глаза. Необъятная талия хотя какая может быть талия у этого мешка с салом? — была обтянута куском порядком затасканной ткани, мятой, грязной и местами драной.

Но самым удивительным было другое — массивный торс венчали сразу две головы — две чудовищно уродливые башки, во лбу каждой из которых торчал единственный глаз.

Рядом с огром валялась здоровенная дубина — поменьше, впрочем, чем та, что висела в арсенале Андор-холла. Но и этот образчик вполне способен был бы, к примеру, одним ударом вогнать его сиятельство графа Андорского в землю по самые уши. Или еще глубже.

Чудовище завтракало. Огромные, толстые, как бревна, руки сжимали здоровенный кусок мяса — пристально вглядевшись, Рейн содрогнулся — это была задняя нога лошади. И он почему-то не сомневался, что лошадь эта совсем недавно еще бегала, ведомая одним из его воинов. Обе головы поочередно вгрызались в ляжку своими желто-коричневыми, торчащими в разные стороны и к тому же о-о-очень неприятными на вид огромными зубами, отрывали от нее здоровенные куски и глотали их, почти не жуя.

Глядя на эту трапезу, Рейн вдруг почувствовал, как его рука непроизвольно тянется к мечу, несмотря на всю беспомощность этого жеста. Для чудовища его меч — все равно что зубочистка.

Аманда еще спала — во сне она, видимо, чуть отодвинулась, и теперь ее голова лежала на ее же локте, поэтому граф имел определенную свободу движений. Пальцы наконец сжали рукоять орудия, и он, вопреки здравому смыслу, почувствовал себя несколько увереннее.

По всей видимости, монстр заметил его движение, поскольку одна из голов повернулась и взгляд багрового, с желтыми прожилками, глаза уперся прямо в графа.

— Чё, сразу за меч хвататься, да? — неожиданно тонким, каким-то даже детским голосом спросила голова, в то время как вторая продолжала жрать. Чё мы-то тебе сделали, а?

При этих словах Аманда встрепенулась, раскрыла глаза и ошалело уставилась на огра, а граф опешил от неожиданности. Он, откровенно говоря, ожидал чего угодно другого, незамедлительного нападения, например, но уж никак не такого.

— Ты лошадь мою зачем сожрал, скотина? — ляпнул он первое, что пришло в голову.

— А тебе что, жалко? — обиделась голова. — Вона у тебя их сколько, подумаешь, одной меньше… А мы уж, почитай, дня два не жрамши. Мы и так выбрали, что похуже. Вы б ее все равно загнали, не сегодня, так завтра.

Голова на некоторое время отвлеклась — пришла ее очередь заняться изрядно уменьшившейся в размерах лошадиной ляжкой. По всему видать, что хоть брюхо у них и одно на двоих, но пожрать любят обе башки. Пока мощные челюсти рвали кровавое мясо, громко рыгнув и облизав влажные от крови губы, заговорила вторая голова — ее «голосок» неожиданно оказался низким и хриплым.

— Ты б, рыцарь, не за оружие хватался, а и сам бы пожрал чего. Там и на вашу долю осталось. Твоя баба вон худа, как смерть, смотреть больно. Небось вообще ее не кормишь? Внезапно Рейн расхохотался.

— Не понять тебя, рыцарь, — вздохнула башка. — То за меч хватаешься, то ржешь как оглашенный… Иль это у тебя… как ее… стерика, да?

— Да… наверное, — пробормотал, давясь смехом, Рейн. — Господи, Аманда, ну что с нами творится. Жили себе тихо и мирно, и вот пожалуйста. Убийцы, засада, тролли… теперь здоровенная образина лопает мою лошадь, да меня же, урод, еще ею и угощает. С ума сойти.

— Мы не урод, — снова обиделся огр, точнее сказать, теперь уже вторая его голова. — Мы очень красивые. Разве что маленькие. Но мы еще растем и обязательно вырастем выше всех. А ты, рыцарь, сам тварь неблагодарная. Тебе вон жрачку оставили, а ты еще и нос воротишь.

— В чем-то он прав, — пожала плечами Аманда, оставшись серьезной и настороженной. Теперь она уже полностью проснулась. — Во всяком случае, не пропадать же добру. Думаю, кое-что съедобное мы соорудить сможем. Особенно если ты, друг мой, поможешь мне разделать столь любезно предоставленную нам нашу долю.

Пока мясо жарилось на костре — этот процесс сопровождался шумным возмущением урода по поводу безмозглых людишек, попусту уродующих огнем такое хорошее мясо, Аманде постепенно удалось вытянуть из огра более или менее правдивую историю его появления на скрытой от чужих глаз лесной поляне. По всему было видать, что монстр еще молод — во всяком случае, как истинный ребенок, он при случае старался приврать, а когда его на этом ловили — смертельно обижался и дулся, надолго замолкая и демонстративно отворачиваясь. И все же, слово за слово, он рассказал о себе достаточно.

Его звали Тхай-Тхел. Вообще-то Тхай, обладатель хриплого баса, утверждал, что он старше — якобы он первый вылез из материнского чрева. Обычно, как только Тхай выдавал такое заявление, Тхел начинал бурно с ним спорить — один раз он, ошалев от возмущения, даже тяпнул «брата» зубами за ухо, но тут же получил кулаком по лбу и на некоторое время утихомирился.

Самая ужасная трагедия огра состояла в том, что он не вышел ростом. Не то, что бывает у людей — один чуть повыше, другой — пониже. Нет, тут все было гораздо хуже, Тхай-Тхел был настолько «короче» остальных своих сородичей, что его считали чуть ли не уродом. И малыш очень болезненно это переживал, изо всех сил пытаясь всем доказать, какой он ловкий, сильный и умный.

Получалось плохо — силенки его вполне соответствовали росточку, а ум у огромного, или даже не очень огромного, огра — вообще качество редко встречающееся и потому мало ценимое — думать могут и тролли, а вот махать дубиной — это как раз самое подходящее занятие для огров.

И все же он старался — настолько, что ушел в набег с первой же подвернувшейся под руку ордой. Тролли, по крайней мере поначалу, были даже рады такой силовой поддержке — огров было мало, и присутствие колосса, или даже колоссика, способного в принципе выдрать с корнем средних размеров дерево, почти гарантировало успех любого набега. Увы, очень скоро их мнение переменилось. Все дело в том, что Тхай-Тхел действительно оказался, мягко говоря, недоразвитым. С их точки зрения — и вовсе законченным и неизлечимым моральным уродом. И дело даже не в росте: юный огр, к ужасу его товарищей по отряду, был — страшно сказать! — добрым. Кошмар!

Когда отрад орков пронесся по деревне, оставляя за собой трупы и пожары, Тхай-Тхел сидел за околицей, закрыв толстыми ладонями глаза, и шумно всхлипывал. Ему было жалко этих людишек, они были такие забавные — и он никак не мог понять, зачем же их резать. Но самое жуткое произошло потом вожак орды потребовал от огра, чтобы тот развалил здоровенный каменный дом, в котором староста и его сыновья забаррикадировались и вполне успешно держали оборону.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});