Чисто римское убийство - Феликс Мирский

ярость Сирпика нашла выход в бессмысленных угрозах.

Державшийся до сих пор на заднем плане иудей с достоинством выступил вперед. Дождался пока в его сторону одна за другой повернулись головы всех присутствующих и заговорил скучным голосом лекаря, делающего доклад перед врачебным консилиумом:

– Тело госпожи Эгнации было найдено в уединенной беседке, расположенной в саду. По словам слуг они нашли хозяйку на скамейке, слева от входа. Госпожа сидела, привалившись спиной к стене. Орудие преступления было у нее в руке. Это обычный кухонный нож, какой используют, чтобы резать хлеб или мясо. Повар Сирпиков, подтвердил мою догадку о том, что нож этот был не с его кухни.

Хотя слуги отмыли пол и скамейку, я обнаружил брызги крови на противоположной стене, на высоте, соответствующей росту госпожи. Это означает, что в момент убийства Эгнация не сидела, а стояла, притом, в нескольких шагах от скамейки, на которой ее нашли. Очевидно, что на скамейку ее усадил кто-то другой. Я также произвел беглый осмотр тела и обнаружил несколько мелких синяков и ссадин вокруг ее губ. Такие следы могут появиться, когда человеку с силой зажимают рот. Нож был в ее правой руке. Это логично, учитывая, что Эгнация была правшой. Но, вызывает вопросы, если рассмотреть характер раны, который свидетельствует, что разрез был нанесен справа налево.

Исходя из этого я вынужден заключить, что госпожа была убита. Она и убийца разговаривали. Когда Эгнация повернулась к нему спиной, убийца подскочил к ней, зажал рукой рот и перерезал горло. Потом пристроил труп на скамейке и вложил в ее руку нож. К счастью, он торопился и потому не позаботился о деталях.

Глава 24

Последняя жертва

Когда Иосиф закончил, в атрии установилось молчание. Иудей возвращался к своему месту, когда тишину нарушил глухой звук чего-то упавшего на пол. Несколько голов повернулись к Эбуру.

– Прошу простить мою неловкость, – галл смущенно извинился и продемонстрировал потертую кожаную флягу, которую он поднял с пола. – Мое лекарство. Лучше будет если я приму его прямо сейчас, – добавил он, обращаясь к Статилию Тавру.

– Конечно, – не стал возражать префект.

Старый галл вытащил пробку, и, запрокинув голову, надолго припал к горлышку. Он оторвался только после того, как фляга бессильно обвисла в его руке. Эбур медленно провел по губам тыльной стороной ладони и, как бы снова извиняясь, сообщил:

– Не лучший вкус.

– Эбур, ты заболел? Ты был у Тимона? Почему я ничего не знаю об этом? – забеспокоился Лоллий-младший.

– Ничего серьезного, мой господин. Это не тот предмет, который заслуживает твоего внимания, – управляющий вымученно улыбнулся.

– Нет уж, я сам решу, что заслуживает моего внимания, а что нет, – вспылил Лоллий, но тут же, вспомнив о том, что при обращении с больными необходимо проявлять больше чуткости и такта, поправился. – Ты знаешь, как я ценю тебя, Эбур. Знаешь, как я к тебе отношусь.

– Луций, уверен, у тебя будет время обсудить с Эбуром состояние его здоровья, – резко перебил племянника Лоллий-старший.

– Конечно, дядюшка. Просто я удивился, что я ничего не знал. Но ты прав…

– Тогда заткнись, и дай слово тому, кому есть что сказать.

– Никто лучше тебя не умеет обуздать душевные порывы твоего племянника, – Петроний поблагодарил Лоллия-старшего насмешливым поклоном и снова обратился к Сирпику. – Самоубийство твоей жены было нелепой и неумелой инсценировкой.

Сирпик некоторое время сверлил Петрония тяжелым взглядом, затем нехотя признал:

– То, что сказал твой иудей похоже на правду. Что ты хочешь?

– У меня есть один вопрос, ответ на который для меня очень важен. Но вначале я бы хотел сказать еще несколько слов. Возможно, эти слова повлияют на твое решение.

Сирпик раздраженно передернул толстыми плечами:

– Ты сказал уже столько, что еще несколько слов вряд ли что-то изменят.

– Тем лучше, – Петроний вздохнул. – Это касается отношения твоей жены к убитому. Я имею в виду первого убитого. Меня удивляет, что ненависть Эгнации к нему осталась такой же свежей, какой она была шестнадцать лет назад.

– У Эгнации были причины для этого, – с усилием ответил Сирпик.

– Конечно. Доносчик погубил ее жизнь, погубил людей, которых она больше всего любила, – согласился Петроний. – Но, твоя жена произвела на меня впечатление справедливой женщины. Тем удивительнее, что она не хотела даже слушать аргументы в защиту Арарика.

– Эгнация считала, что Арарик предал ее семью, – вмешался префект.

– Но мы-то знаем, что это неправда, – возразил Петроний, апеллируя к Эбуру.

Галл медленно наклонил голову.

– Я не берусь оспаривать утверждения Эбура, – с сомнением протянул префект. – Но вряд ли Эгнации были известны подробности, которые знал он.

– Ты не понял. Дело не в том, что ей было известно, а в том, чего она не хотела знать.

– Снова твои парадоксы, – утомленно произнес Тавр.

– Мы твердо знаем, что Арарик не был доносчиком, – на этих словах Петрония префект скептически кашлянул. Всадник предпочел сделать вид, что не слышит. – В то же время, Эгнация не сомневалась в его виновности настолько, что не желала слушать никаких оправданий. Ее нежелание даже обсуждать тему его возможной невиновности означает только одно – о предательстве Эгнации сообщил кто-то, кому она безоговорочно верила, кто-то, кто, как она считала, не мог лгать, – теперь всадник обращался только к Сирпику. – Ненависть твоей жены к Арарику и ее абсолютная вера его обвинителю – вот ключ к разгадке. Человек, который обманул Эгнацию, совершил четыре убийства и готов был совершить пятое, ради того, чтобы ложь, и его истинная роль в этом деле не вышли наружу. Так кому она так верила? Кто сумел свалить свою вину на другого? Подумай об этом Гай Варий. Подумай, а потом реши, как ты будешь отвечать на мой следующий вопрос.

Одновременные реплики Статилия Тавра и Квинта Лоллия Лонгина прозвучали так, словно они заранее сговорились.

– Гай Петроний, если у тебя есть что-то большее, чем твои домыслы, самое время сказать об этом, потому что я не потерплю больше пустых обвинений, которые слишком похожи на клевету, – суровый голос префекта разбился о колонны атрия множеством свинцовых шариков.

– Петроний, ты ошибся. Ты не знал их семью, как знал ее я. Ты не знал их отношений, – взлетело к потолку увещевание Лоллия-старшего.

В этот момент Сирпик-младший, выплыл из состояния безучастного равнодушия, в которое он погрузился, закончив разговор с Петронием, и, кажется, не вполне сознавая, что он делает, отстранился от отца. Молодой Юний подался вперед, боясь упустить хотя бы одно слово из тех, которые будут сказаны. Аякс напомнил о своем существовании, угрожающе