Исправить (ЛП) - Уилсон Киврин

— Помню, — я бросаю взгляд в сторону игровой площадки, чтобы убедиться, что с малышом все в порядке. — Ты уже говорил мне об этом раньше.

— Там, в машине, — мрачно продолжает он, — я пытался вытащить из своей памяти обрывки воспоминаний о матери. Настоящих воспоминаний, а не того, что я мог узнать из фотографий или рассказов отца. А потом мои мысли перескочили на то, что твоя семья чуть не обвинила меня в издевательствах над тобой и я попытался примерить на себя роль абьюзера.

— Что? — спрашиваю я, когда на его лице появляется маска скорби. — Зачем?

— Я думаю, он ударил ее, — отвечает Логан резким шепотом. — Мне кажется, я видел, как он ударил ее.

Мое сердце подпрыгивает и с оглушительным грохотом замирает на мгновение. Шум посетителей ресторана и крики детей на игровой площадке больно бьют по ушам и внезапно кажутся невыносимо громкими, а от запаха жареной пищи мне становится дурно.

— Что? — Я вырываюсь. — Логан…— Я смотрю на него, качая головой, и ожидаю, что сейчас он откажется от своих слов и скажет, что это была шутка и ему все показалось. Но он продолжает молчать, уставившись в стол и только рвет на мелкие кусочки бумажную салфетку.

И тогда я выдыхаю резким, недоверчивым шепотом:

— Ты говоришь о своем отце?

Он бросает на меня быстрый взгляд.

— Я знаю. Ты не можешь в это поверить, не правда ли?

— Ну, да. Он же такой… — У меня не хватает слов. Это же Майк МакКинли. Отставной полицейский. Защитник невинных, который всегда на страже порядка. Самоотверженный отец и преданный дед. Такое может присниться в дурном сне. И в этом нет никакого смысла.

— Вот именно, — с несчастным видом говорит Логан, так и не дождавшись моего ответа. — Но он сильно изменился с тех пор. Я хочу сказать, тогда он был довольно вспыльчивым и любил прикладываться к бутылочке. После работы он зависал с коллегами в каком-нибудь баре, а позже возвращался домой и заливал в себя еще пару бутылок пива.

— И это его не оправдывает.

— Нет, — просто соглашается он, — Однако делает все правдоподобным.

Я на минуту задумываюсь. Логан знает своего отца лучше, чем я. О, господи. Неудивительно, что это так потрясло его. Одна из первых вещей, которую я узнала о Логане — это то, как сильно он уважает своего отца.

Потянувшись к его руке, я просовываю в нее свою ладонь, заставляя его выпустить из пальцев остатки бумажной салфетки.

— Ты собираешься поговорить с ним об этом?

— Понятия не имею. А стоит? — Одной рукой он крепко сжимает мою ладошку, а другой тянется к лицу, потирая глаза. — Боже. Знаю, что должен это сделать, иначе сойду с ума.

Его ладонь на ощупь сухая и теплая. И по тому, как до боли он стискивает мою кисть, я понимаю, как много потрясений обрушилось на него сегодня. Он узнал, что его матери больше нет и то, что у него есть сестра. А теперь еще и это, вероятно, самое худшее.

Возможно, он чувствует себя преданным. Его отец оказался не тем, за кого себя выдавал. Как долго Майк мог избивать свою жену? Все эти годы он утверждал, что Розалин бросила его, потому что разлюбила и нашла себе другого. Похоже, это была не вся правда. Возможно, она уехала, чтобы скрыться от домашнего насилия.

Что это значит для нас? Майк играет огромную роль в нашей жизни и в жизни наших детей. Мы доверяем ему, как никому другому.

Пейдж, человек невиновен, пока не доказана его вина. Полузабытые детские воспоминания Логана не могут быть убедительным доказательством. И если их поставить на одну чашу весов с многолетним послужным списком Майка и тем, каким нежным, любящим и добрым он был с нашими детьми…

Пожалуй, я оставлю свое мнение при себе. До тех пор, пока Логан не поговорит с ним начистоту и не выяснит всю правду.

С тоской я смотрю, как мои дети резвятся на игровой площадке. Они кричат и хихикают, дразнят и бегают наперегонки. И каким-то чудом они еще не поубивали друг друга.

— Как мало им нужно для счастья, — замечаю я.

Логан хмыкает в знак согласия. — Они счастливы потому, что мы оба с ними.

Я чувствую, как у меня перехватывает дыхание. Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты прав.

Он серьезно смотрит на меня.

— Что будет с нами дальше, Пейдж? Как теперь мы будем жить?

— Не знаю. Я тут подумала… Ты упомянул, что продолжаешь ходить на встречи с тем психотерапевтом? — дождавшись его кивка, я выдавливаю из себя дрожащим от сомнения голосом: — Может, мы могли бы пойти к ней вместе?

Несколько минут он с нескрываемым удивлением рассматривает меня, а потом вздыхает довольно:

— Хорошо. Я позвоню завтра и договорюсь о встрече.

Я уже готова пожалеть о своем поступке, но быстро киваю и отворачиваюсь, чтобы он этого не увидел.

Буду ли я сожалеть об этом?

И если да, то насколько сильно?

Глава 28

Логан

Когда я въезжаю на стоянку перед офисным зданием Шэрон Лоренц, то издалека замечаю припаркованный внедорожник Пейдж. Сама Пейдж сидит на водительском месте, уткнувшись в телефон. Она замечает меня, только когда я вылезаю из своей «Ауди», тут же заглушает двигатель и спешит мне навстречу. И там, в небольшом пространстве между автомобилями, я на мгновение теряю дар речи от одного ее вида. На ней белая юбка-карандаш до середины колена и серебристо-голубая блузка без рукавов. Наряд ей очень идет, подчеркивая все достоинства и изящные изгибы тела.

Прекрасная, сексуальная, великолепная женщина. Моя жена. Все еще моя.

— Ну как, ты готова? — с улыбкой спрашиваю я.

Она тяжело вздыхает.

— Конечно. Это как поход к стоматологу. Надо вырвать больной зуб, чтобы он не портил жизнь своим существованием.

Я издаю удивленное фырканье.

— Хорошая аналогия.

— Сама придумала.

Придвигаюсь ближе и провожу большим пальцем по ее щеке.

— Я люблю тебя.

И вижу, как судорожно она сглатывает, прежде чем тихим задыхающимся шепотом произнести.

— Я тоже тебя люблю.

Наклоняюсь к ее лбу и трусь об нее носом.

— Прекрасная была ночь.

— Я тоже так думаю, — соглашается она с улыбкой, которой искусно пытается скрыть самодовольство. Мне интересно, что из того, чем мы занимались в вечер среды, принесло ей больше удовольствия: ужин в кругу семьи, веселые развлечения с детьми после еды или последовавшие за этим игры для взрослых?

Что касается меня, то, как бы я ни обожал наших детей, это определенно последнее. Я так и не мог вспомнить, когда мы предавались любовным утехам на нашей кровати в главной спальне? Когда в последний раз я проводил там всю ночь и просыпался рядом с Пейдж? То, что раньше казалось таким обыденным и само собой разумеющимся, теперь вызывало шквал эмоций и я чувствовал себя странно. Однако неловкости не было. Та легкость, с которой нам удалось восстановить супружеские отношения, в очередной раз доказывает правоту моих суждений. Мы — две половинки одного целого.

Я прижимаюсь долгим, настойчивым поцелуем к ее губам, и она впускает меня, и это так горячо и так сладко, что у меня перехватывает дыхание.

Спустя пару минут я беру Пейдж за руку, и мы вместе идем к офисному зданию. Вокруг ни души и тишину лестничных пролетов нарушает лишь стук ее каблуков. Секретарша в приемной сразу узнает меня, и я киваю в ответ на ее приветствие. Нам повезло, что мы договорились о приеме так быстро, всего через четыре дня после моего звонка. Видимо кто-то отменил встречу.

— Дети с Мирандой? — спрашиваю я, когда мы усаживаемся на маленький диванчик. В эти выходные я должен был забрать детей к себе, но мы уже договорились, что проведем это время вместе. На завтрашний день мы запланировали поездку на пляж.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да, — Пейдж закидывает ногу на ногу, что позволяет мне любоваться ее стройными бедрами в разрезе юбки. — Ее дочь приехала навестить и привезла с собой внуков. Девочки в восторге от этой новости.

— Держу пари, после сеанса ты отправишься на работу?