Про две жизни и одну смерть - Ольга Пряхина

тот. — Какое из меня Величество? Я завязал.

Он сказал это с такой беззаботностью, что Лалех распрямился и растерянно уставился на парочку.

— Где эта лиса пропадала? Она вас вообще кормила? — принялся сыпать вопросами Редьярд, который вовсе не император теперь.

— Как проспится, сами у неё спросите, — ответила Лада.

Редьярд нахмурился и переглянулся с госпожой Агнией.

— Так. Садитесь, я что-нибудь придумаю.

Даже госпожа Агния подчинилась, и они втроем молча сидели за столом, пока Редьярд рылся в шкафчиках и холодильнике. Лалех бросал на госпожу Агнию робкие взгляды, а Лада безо всякого стеснения разглядывала их обоих.

Редьярд увлеченно резал, перемешивал и ссыпал в сковородку ингредиент за ингредиентом. Запахло так, что Лада решила — напросится к нему жить. Хоть вкусно кормить будут.

— Так, малышка, — сказал Редьярд, повернувшись. — Нет, ты, ушастенькая, — добавил он, когда Лада вопросительно на него посмотрела.

— Редьярд, — с нажимом сказала госпожа Агния и пристально посмотрела на Лалеха.

— Э-э-э? — тот пригляделся. — Да ты малыш? Прости-прости.

Лада даже немного порадовалась — не одна она такая непутевая.

— Его зовут Лалех, и он мальчик, — влезла она в разговор.

Редьярд почесал макушку и спросил:

— Феи ведь травоядные?

— Мы едим только растительную пищу, — с достоинством кивнул Лалех.

Редьярд принялся накрывать на стол, и Лада не удержалась от смешка — суровая начальница Геры выглядела такой же голодной, как они, и с нетерпением поглядывала на тарелки. Их кормилец поставил перед Ладой омлет, а Лалех получил лепешку с овощами и глянул на свою порцию, как будто она прямо с неба упала. Лада смотреть без толку не собиралась и тут же принялась за еду. Ну, а что?

— Ешь как следует, Агния. Ты ужасно худая.

Госпожа Агния ошарашенно уставилась на Редьярда, и вилка у неё в руке согнулась.

Лада бросила вопросительный взгляд на Лалеха. Но тот потупил взор, как робкая девица. Что-то тут было нечисто.

***

Ульфхам на неё смотрел как на слабачку, это точно. Этот чистенький оборотень всю жизнь прожил под крылышком Ингольфа Варга. Сын главы влиятельного клана, что Ульфхам знал о клетке? А Гера, как только подошла к месту их задания, так сразу покрылась холодным потом.

Прошло много лет, слишком много, как на её вкус, но запахи лаборатории ударили Геру по чувствительному носу, и она споткнулась, не желая делать следующий шаг, но идти не перестала — она на задании, Гера не пленница тут, она теперь сама кого хочешь на лоскутки порежет. Она твердила себе эти мантры, но после первой же комнаты её вырвало — Ульфхам только удивленно вскрикнул и отскочил.

Гера не понимала, от чего ей хуже: от вспышки воспоминаний — именно в этом месте ей отсекали хвосты, один за другим — или от тяжелой плиты тех бесконечных лет, которые случились после.

После того, как от Геры получили все, что хотели, её забрали.

Забрал.

Геру снова вырвало, и Ульфхам вытащил её на улицу, подальше от запаха формалина. Все, что она запихивала под ковер своего подсознания, опять накрыло, обдало пыльным удушливым облаком страха.

Сколько лет Гера существовала как животное? Тот человек её за разумное существо не принимал: ошейник, клетка и бесконечное унижение, вот все, что её ожидало. Когда тот человек приходил, Гера жмурилась и бесконечно считала в уме: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, один… Потом лежала, обнимая себя — без хвостов Гера постоянно мерзла, а тот человек считал, что питомцам не нужна одежда.

На улице её ударило порывами холодного осеннего ветра — Гера теперь ненавидела холод. Ульфхам, не получив ответов, перестал трясти её, усадил на ступеньки и накинул на плечи свою куртку. Потом он выругался и пошел обратно — дело-то никто не отменял — а Гера поглубже зарылась в чужую куртку. Болезненно-сладко пахло стаей, которой у неё никогда не было и быть не могло, потому что она уродилась лисой, а не волчицей. У Геры не было в детстве плотной щенячьей кучи и теплого брюха волчицы.

Просидев на улице до тех пор, пока кончик носа не покраснел, Гера все-таки поднялась и пошла в очередное логово Комитета, туда, где долгие годы держали ей подобных. Ульфхам выглядел не ахти, но продолжал работать — обнюхивал, раскапывал, звал других сотрудников, чтобы они выносили то, что может помочь в расследовании, и то, что нужно будет передать Асгриму.

Куртку свою он не забрал.

Гера осмотрела комнату. Взгляд скользнул по железному столу, а металл ответил стерильным видом — ни капельки крови на поверхности не осталось, но удушающий запах осел внутри носа Геры и никогда уже не выветрится. Как никуда не денутся и воспоминания — с каждым отрезанным хвостом она теряла не просто физическую часть себя, но и то, что делало её лисой — ловкой и свободной.

Без силы Гера стала забавной игрушкой, не более, а тот человек собрал целый зверинец. И его питомцы забыли, что значит быть оборотнем. Гера со страхом и отвращением смотрела, как роскошная белая кошка — она даже имени ее не знала, а кличку не хотела запоминать — вылизывала своим шершавым языком пальцы того человека и мурлыкала, когда он гладил ее по острым ушам. Глаза у нее были пустые, в улыбка обнажала сточенные клыки. Но она мурчала и вылизывала, потому что так ведут себя хорошие домашние животные.

Гера боялась, что рано или поздно и сама станет хорошей, что когти и зубы окончательно затупятся, что она будет радоваться новому ошейнику и есть с рук того человека, но ей повезло. Хотя, это сейчас она знала, что пришел спаситель, а тогда Гера решила, что это пришло время умирать. В том доме однажды нестерпимо завоняло кровью и потрохами, а крики и мольбы заполнили комнаты.

Гера обрадовалась. Кто бы ни был тот убийца, который пришел за её тюремщиком — хуже не станет. Она обняла колени, уткнулась в них носом и принялась ждать. Ей не хватало смелости встречать смерть с гордо поднятой головой, иначе давно откусила бы себе язык и покончила со своим существованием.

Дверь распахнулась, и чужие шаги замерли у её клетки…

Гера помотала головой, стараясь вернуться в реальность. Она слишком стыдилась тех воспоминаний. Когда Гера поняла, что дверцу клетки сломали, а