Дочери богини Воды (СИ) - Шурухина Мария

— Отец э-э… как бы… был каменщиком, строил дома. Ремеслу своему меня обучить не успел — погиб, когда мне было восемь, кажется.

— Как погиб?

Нахмурившись, Кален перестал перетирать и уставился в пол.

— Попал под экипаж.

— И с тех пор ты боишься лошадей, так?

— Как бы… да, госпожа.

— А мать?

— Служила разнощицей в трактире.

— В том самом, из которого тебя Баль забрал?

— Да.

Хозяйка сидела, подперев рукой подбородок. Глаза, цвета темного ореха, внимательно его изучали. Выжидали.

— Мама пропала пару месяцев назад. — Руки Калена вернулись к методичному растиранию корня. — Она была хорошей, очень доброй, только уходила часто. Я слышал, в трактире шептались по углам, что она гулящая… ну, вы понимаете… Но это не так! Бывало, она уходила даже на несколько дней, особенно в конце месяца, но всегда возвращалась. Пока однажды не пропала окончательно. А еще мама говорила, что у нее есть друг-егерь. Он часто угощал ее мясом лесных кроликов, маленьких диких козочек, а бывало и куропатками. Мама приносила тушки в трактир, готовила…

— Полезный друг, — кивнула госпожа. — И твоя мама отлично разбиралась в травах.

— Откуда вы знаете?

Перебрав тонкими пальцами по крепкой столешнице, госпожа Лайне усмехнулась.

— Да уж знаю. Странно лишь, что мать ничего тебе не рассказывала, ничему не учила. Странно, что ты просыпаешься голый и ничего не помнишь. Ведь не в первый раз?

Кален кивнул.

— Хорошо. То есть, плохо, но мы с этим разберемся. — Пересыпав содержимое ступки в плоскую миску, она снова наломала корней, наполнив ступку наполовину. Пробурчала, непонятно к кому обращаясь: — Засуха вас разберет, как вы все ко мне попадаете… Словно нарочно…

Глава 25. Волшебник из старой сказки

Роанна плохо помнила, как доковыляла до дома господина Карпентера — рука распухла и болела, внезапно налетевший ветер пробирал до костей, а сознание наотрез отказывалось верить в то, что произошло в лесу.

Элоиз Карпентер тут же набросилась на Лию с обвинениями и упреками. После короткой исповеди мастера, Роанна не удивилась подобному отношению. Она и не стала бы вмешиваться в чужие семейные склоки без острой нужды, особенно помня размолвку с собственной бабкой. Так что ей оставалось лишь пожалеть маленькую хрупкую сестру господина Карпентера. А еще она представила, что стала бы делать, если бы Льен пропал и нашелся. Она бы обняла брата крепко-крепко, поцеловала, прижала к себе с тем, чтобы никогда больше не отпускать.

Выпорхнувшей им навстречу Ирме, мастер велел возвращаться домой. Кир-ше наказал раздобыть кувшин теплой воды и чистые полотенца, заварить крепкого чаю, собрать поднос с закусками и отнести все наверх, в спальню сестры. Доктора Рина и Роанну попросил проводить Лию в ее комнату. Настойчиво подхватил свою мать, не перестававшую сыпать нравоучениями, под локоть, уводя ее в сторону. Пообещал, что скоро вернется.

— Вряд ли скоро, — тихо проворчал профессор Роанне, пока они поднимались по лестнице вслед за сестрой господина Карпентера. — Зная Ачи, осмелюсь предположить, что он настроен на серьезный разговор со своей матушкой. Смотрю, характер у нее не из легких. Родную дочь, — он покосился на Лию, — в медный тори не ставит!

Лия молча, медленно, поднялась в свою комнату, толкнула массивную деревянную дверь с вырезанной на ней ланью.

Зайдя внутрь, Роанна обомлела.

Обои в бледный цветочек оказались сплошь разрисованы странными письменами, рисунками, чертежами. Большая часть букв была написана на незнакомом Роанне языке.

Занавесок на окнах не оказалось, зато подоконник, письменный стол, тумба и даже табуретки были заставлены горшочками с цветами и растениями всех сортов. Герань, несколько видов фиалок, саженцы деревьев, обычная полевая трава. Глаза разбегались от разнообразия видов.

— Красавка или белладонна обыкновенная, — констатировал профессор, присев возле пышного куста. — Не цветет, но сейчас и не сезон. А еще белладонна обычно не растет в неволе. Знаешь ли ты, девочка моя, что ягоды этого растения — не только лекарство, но и сильный яд?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Лия, задумчиво водившая пальчиком по зеленым тугим перышкам лука, не сразу, но ответила ему:

— Лия знает, Лия не рвет ягоды. — Она махнула рукой в сторону окна. — Там, в лесу не рвет. Здесь ягод не бывает.

Профессор вздохнул с облегчением.

— Мне нужно вас обеих осмотреть, — сказал он, поднимаясь. — Схожу за своим саквояжем, а вы пока приведите себя в порядок. Кир-ша должен принести все необходимое.

Доктор вышел, а Роанна еще раз оглядела комнату.

— Лия, у вас… у тебя зеркало есть?

Вид у нее, должно быть, ужасный.

Подумав, Лия сказала, глядя в сторону и словно обращаясь не к Роанне:

— Лия не любит зеркала. Вампиры не отражаются в зеркалах. А Лия не хочет знать, кто вампир, так ей спокойнее. Лучше не глядеться в зеркала.

Вампир? При чем тут вампир? Существо из сказок, которые она любила читать, таская книги из бабкиной библиотеки. Хотя профессор что-то говорил про то, что если мы ничего не знаем о вампирах, это не значит, что их нет…

Боком в дверь протиснулся Кир-ша, умудрившись принести на одном подносе кувшин с водой, чайник, чашки и блюдо с пирожками. Под мышкой он держал небольшой тазик для умывания.

Сгрудив ношу на стол, старый слуга подошел к Лии и порывисто ее обнял.

— Я так рад, что ты жива, рагнээ. Так рад, что вернулась.

Сестра господина Карпентера застыла истуканом, но лишь на несколько мгновений. После встрепенулась, сама обняла Кир-шу, поцеловала в щеку, пробормотав:

— Кир-ша добрый. Лии нравится Кир-ша.

Старик отстранился, улыбнулся едва заметной улыбкой.

— Ладно, я пойду, а вы умойтесь. Полотенца в шкафу. — Раскрыв дверцу высокого комода, он вытащил два пушистых свертка. — Да, вот еще что, госпожа Хилл — Лия не жалует зеркала, но вам, думаю, пригодится вот это.

Он вытащил из того же комода небольшое ручное зеркало в деревянной резной оправе.

Роанна несмело коснулась гладкой отполированной ручки.

— Берите, она не будет возражать. Правда, Лия?

Сестра господина Карпентера пожала плечами, уселась на кровать, подобрав грязный подол и скрестив ноги, принялась рассматривать ссадины на руках.

— Это значит, не будет, — пояснил Кир-ша. — Вот еще и это возьмите.

Он протянул Роанне изогнутый гребень для волос.

Поклонился, вышел.

Забывшись, Роанна взялась за ручку кувшина и тихо ойкнула. Правая ушибленная рука согрелась и заныла с новой силой. Еле-еле налив воду в тазик здоровой левой рукой, Роанна умылась, как смогла. Глянула в зеркало — девица с усталыми выцветшими глазами, к тому же совершенно растрепанная. Вздохнув, распустила косу, взяла гребень, принялась пропускать сквозь него мягкие пряди, вычесывая из них налипший сор.

Лия по-прежнему отрешенно сидела в одной позе, пропуская мимо ушей робкие вопросы Роанны.

Так их и застал профессор. Раскрыв пухлый саквояж, с которым в тот памятный день пожаловал к Роанне, он вытащил оттуда несколько инструментов, подошел к сестре господина Карпентера, сосчитал пульс, потрогал лоб, проверяя, нет ли жара, послушал трубочкой дыхание, ощупал руки, ноги — не ушибла ли, не сломала. С Лии станется, подумала Роанна. Молчит себе и молчит. Разве поймешь, что с ней не так?

Но доктор Рин, ласково приговаривая и тихо насвистывая, невозмутимо обрабатывал порезы на ее ладонях, дуя на раны, когда едкая настойка особенно остро щипалась, а Лия фыркала и морщилась. Смочил полотенце, оттер от грязи ее лицо, по-отечески пригладил растрепавшиеся короткие пряди.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А ведь возиться с больными ему очень нравится. Он и впрямь хороший и добрый, этот доктор Рин. Нужно только постараться забыть, что он дознаватель. Забыть, что в лесу из его ладоней сочился бледный голубоватый свет, которым он прогнал медведя. Забыть… Но как это забыть?