Карточный домик - Майкл Доббс

В различных частях палаты общин уже начался праздник. Один из коллег Матти по галерее для прессы поспешил к ней, чтобы ввести в курс дела.

— Проголосовали уже около восьмидесяти процентов правительственных членов парламента. Полагают, что в победе Урхарта не может быть никакого сомнения. Более того, похоже, он победит с подавляющим большинством голосов.

Пробили часы Биг Бена. В его колокольном звоне Матти слышалось какое-то новое, ужасное звучание. Ей показалось, что от крыши дворца оторвалась ледяная сосулька и вонзилась прямо ей в сердце. Надо поторапливаться.

Урхарта не было ни в его комнате, ни в каком-либо из баров и ресторанов Вестминстерского дворца. Тщетно пыталась она навести о нем справки в коридорах и уже подумала, что он уехал обедать или давать интервью, когда один из дежурных полицейских сказал, что минут десять назад Урхарт прошел в направлении к зимнему саду. Она не только не имела представления, где этот сад находится, но и вообще не знала о его существовании.

— Да, мисс, мало кто знает о нашем зимнем саде на крыше, о нем предпочитают помалкивать, иначе все туда кинутся.

Сад находится прямо над палатой общин и идет вокруг того огромного центрального светового люка, через который дневной свет поступает в палату. Собственно говоря, это плоская крыша в виде террасы. Мы отнесли туда несколько столиков и стульев, летом обслуживающий персонал парламента имеет возможность подняться туда, прихватив с собой бутерброды и термос с кофе, передохнуть немного и понежиться на солнышке. Мало кто из членов парламента знает о нем и еще меньше ходят туда, но мистера Урхарта я видел там несколько раз. Думаю, ему нравится смотреть оттуда. Но сегодня там, должно быть, дьявольски холодно и одиноко, если мне будет позволено так выразиться.

Следуя его указаниям, она поднялась по лестнице к галерее для посетителей, потом еще выше, прошла через обшитую панелями комнату, в которой переодевались швейцары дворца, и увидела слегка приоткрытую пожарную дверь. Пройдя в эту дверь, она оказалась на крыше, и у нее замерло дыхание. Вид был поистине великолепен. Прямо перед ней высилась, устремившись в безоблачное небо, покрытая сверкавшим под солнцем снегом башня Биг Бена. С ошеломляющей четностью виделись малейшие детали изумительной резьбы по камню, перед глазами подрагивали огромные стрелки часов, приводимые в действие древним, но прекрасным механизмом, неумолимо отсчитывавшим время.

Слева виднелась черепичная крыша Вестминстерского дворца, повидавшего на своем вену пожар, войну, бомбы и революцию и бывшего свидетелем стольких человеческих радостей и страданий. Справа мощно и уверенно катила свои воды Темза, подчиняясь законам, не подвластным влиянию бушевавших на ее берегах капризных волн истории.

А прямо перед собой на снегу она увидела свежие следы…

Он был там. Урхарт стоял у парапета в дальнем конце террасы, глядя через крыши Уайтхолла на север, где, как он знал, простирались поросшие вереском поля его детства. Еще никогда не приводилось ему видеть с этого места укрытый снежным одеялом город. Небо было так им же прозрачным, как и воздух в покинутых им долинах Шотландии; белые крыши домов казались чередой холмов его родного края, где он провел столько захватывающих часов на охоте с егерем; шпили башен представлялись зарослями ельника, в которых они прятались, наблюдая за оленями. Ему казалось, что сегодня он мог проникнуть взглядом и внутрь своего дома в Пертшире, и еще дальше — в вечность. Теперь все принадлежало ему.

С того места, где он стоял, можно было видеть белокаменные стены министерства внутренних дел, а за ними Букингемский дворец, куда он с триумфом отправится этим же вечером. Там просматривается здание Форин Офис и рядом — Казначейство, расположенное у самого въезда на Уайтхолл. Скоро ему предстоит командовать страной более энергично, чем любому из наследных королей. Перед его взором предстали великие государственные учреждения, во главе которых он поставит своих людей и будет управлять ими так, что забудутся наконец преследовавшие его все годы обидные слова отца, и он вознаградит себя за горечь и одиночество.

Он вздрогнул, почувствовав, что кто-то встал рядом с ним.

— Мисс Сторин! Вот это сюрприз! Я не думал, что кто-нибудь найдет меня здесь. Похоже, у вас стало уже привычкой выслеживать меня. Что нужно на этот раз — еще одно эксклюзивное интервью?

— Надеюсь, мистер Урхарт, что оно будет очень эксклюзивным.

— А знаете, вы ведь, помнится, были тогда у меня в самом начале всего этого… так сказать, на самом старте. Вы первой спросили меня, приму ли я участие в борьбе за руководство партией.

— Что ж, может быть, мне уместно будет присутствовать и тогда, когда со всем этим будет покончено…

— Что вы имеете в виду?

Вот наконец и пришло ее время!

— Может быть, прочтете вот это? Сообщение агентства «Пресс ассошиэйшн», которое я только что взяла с телетайпа.

Вынув из наплечной сумки небольшой листок бумаги с сообщением информационного агентства, она протянула его Урхарту.

«ЛОНДОН — 30.11.91»

Мистер Бенджамин Лэндлесс неожиданно объявил об аннулировании сделанного им ранее предложения о слиянии с концерном «Юнайтед ньюспейперс груп».

В своем кратком заявлении Лэндлесс сообщил, что высокопоставленные политические деятели обратились к нему с предложением обеспечить утверждение его сделки в обмен на оказание им финансовой и редакционной поддержки со стороны возглавляемого им концерна.

«В этих обстоятельствах, — сказал он, — я думаю, что национальным интересам отвечала бы приостановка оформления этой сделки. Я не желаю, чтобы репутация моей компании оказалась каким-либо образом запятнанной в связи с предосудительной и возможно незаконной возней, которая началась вокруг этой чисто деловой операции.

Лэндлесс заявил, что он, возможно, выступит с более подробным сообщением после того, как проконсультируется со своими адвокатами.»

— Ничего не понимаю. Что все это значит? — спокойно спросил Урхарт. Матти, однако, заметила, как тревожно сжал он листок пресс-релиза.

— Это значит, мистер Урхарт, что мне все известно. Это также значит, что теперь все известно и Бенджамину Лэндлессу, а через несколько дней станет известно всем, кто читает в этой стране газеты.

У него чуть дернулась бровь. Пока его лицо не выражало ни гнева, ни отчаяния. Так бывает с солдатом, когда в него попала пуля — его нервная система еще не успела освободиться от шока, и он еще не чувствует боли. Но Матти не испытывала никакой жалости. Снова покопавшись в сумке, она вынула портативный магнитофон и нажала на кнопку воспроизведения. Пленка, которую дал ей Лэндлесс, пришла в движение, и в тишине кристально чистого воздуха отчетливо послышались голоса людей, договаривавшихся о сотрудничестве, — газетного магната и Главного Кнута. Разговор шел в недвусмысленных выражениях, качество записи было прекрасным, а содержание беседы — явно криминальным, поскольку речь шла о газетной поддержке в обмен на политическую.

Матти нажала другую кнопку, и голоса смолкли.

— Я не знаю, имеете ли вы привычку устанавливать подслушивающие устройства в спальнях всех коллег или только у Патрика Вултона, но что касается Бенджамина Лэндлесса, то он записывает на пленку все свои телефонные разговоры без исключения.

Лицо Урхарта заледенело на морозном воздухе. Солдат уже начинал чувствовать боль.

— Скажите, мистер Урхарт, вы заставили Роджера О'Нейла абонировать на имя Чарльза Коллинриджа подставной адрес в Паддингтоне, но, когда полиция начнет расследование, чью подпись обнаружат на бланках того банковского счета — О’Нейла или вашу?

Ответом было молчание.

— Да ладно вам! Все равно, после того как я обращусь к властям, придется им все рассказать, так почему бы не сказать это вначале мне?

Снова молчание.

— Вы с О'Нейлом разгласили результаты опроса мнений и решение о сокращении территориальной армии. Я знаю, что вы заставили его внести фальшивые данные о Чарльзе Коллинридже в файл центрального компьютера штаб-квартиры партии, хотя ему самому это было совершенно не нужно, не так ли? Подозреваю, что он не слишком волновался, когда выкрадывал конфиденциальные партийные материалы на Майкла Самюэля. В одном я не уверена — кто из вас состряпал ту глупенькую сказочку об отмене решения о проведении широкой рекламной кампании в связи с планами развития системы больниц, которой вы накормили Стефена Кендрика?

Наконец-то Урхарт вновь обрел способность говорить.

— У вас очень живое воображение.

— Ну что вы, мистер Урхарт! Если бы это было так, я поймала бы вас значительно раньше. Нет, разоблачит вас не мое воображение, а вот эта пленка. — И она ласково похлопала по магнитофону, который держала в руне. — А еще моя статья, большая статья, которую мистер Лэндлесс намерен полностью опубликовать в своей «Телеграф».