Цивилизация Просвещения - Пьер Шоню

1. Сельское хозяйство и население

На графике сверху Англия до 1770 года предстает как страна весьма ограниченного импорта, которая начиная примерно с этого же времени становится страной импорта. Этот график, взятый из исследований Мальтуса по государственной статистике, является в чистом виде наилучшим аргументом против теории Мальтуса.

Материальные блага растут в том же ритме, что и народонаселение, а богатство в Европе и ее островных колониях с XVIII века нарастает существенно быстрее, чем численность образованного населения. В то же время график замечательно демонстрирует английское сельскохозяйственное чудо.

В промежутке с 1700 по 1820 год на абсолютно изолированной территории, в Англии, производство зерновых, то есть основной на тот момент продукции, вырастает таким образом (по данным Ф. Дин и У А. Коула), что еще никогда в истории человечества не бывало достигнуто столь заметных результатов за столь краткий промежуток времени.

Чтобы понять важность этого удвоения всех показателей в течение столетия, следует учитывать, что к концу XVIII века в сельскохозяйственном секторе было занято не более трети населения. В Англии в 1780 году плотность населения достигает 50 чел. на кв. км. Впервые при норме «один работающий человек кормит трех» одному человеку, занимающемуся сельским хозяйством, удается прокормить 12–13 себе подобных! Но земледелие — только один из аспектов проблемы; прогресс в области скотоводства идет еще более быстрыми темпами и играет более важную роль. Производство баранины и овечьей шерсти растет еще быстрее, чем добыча зерна; производство говядины — чуть медленнее. Что касается производства шерсти, которое изучено лучше, рост достигает 40 млн. ливров в 1695 году, 57 — в 1741-м и 94 — в 1805-м. Удивительная Англия! Барьер взят. При таких показателях становяится возможным и демографический взрыв, то есть единственное настоящее богатство — людские ресурсы, знания, интеллект, — и сам прогресс. Как же совершилось подобное чудо?

Проблема, в строгом смысле слова, заключалась не столько в самом новшестве, сколько в его распространении. Взять хотя бы репу. Агрономы и крупные землевладельцы начали ее внедрение, руководствуясь фламандским примером. Потребовалось полтора века успешных попыток: «Ни Гудж (1571), ни Ричард Вестон (после 1645), превозносившие успехи своей культуры на полях, ратовавшие за внедрение клевера и комбинированных кормов, не имели ни малейшего успеха. Лишь существенно позднее в них признали новаторов» (Д. Фоше). Артур Янг говаривал, что Ричард Вестон «сделал больше, чем Ньютон». Великий переворот, если мы помним его основную идею, следует искать на сеяных лугах, которые обеспечивали азот почве и пропитание скоту, тем самым дважды являясь источником белков. Новые технологии в Англии XVII века внедряются постепенно, ненавязчиво и впоследствии, бесповоротно завладев всеми позициями, вызывают взрыв в XVIII веке.

Англия в Европе эпохи Просвещения играет роль двигателя, Норфолк служит образцом, о чем много говорил Артур Янг. В 1794 году Норфолк экспортировал пшеницы больше, чем вся остальная Англия. В середине XVIII века вслед за Англией о Норфолке узнал и материк. Первый восторженный отзыв о таком типе земледелия появляется во Франции в 1754 году в «Энциклопедии». Но обрывочная информация о нем, как показал А. Ж. Бурд, появлялась и до этого. Норфолк, центральный регион юго-восточной Англии, привлекший внимание агрономов, действительно находился в самом разгаре преобразований: если Суррей несколько отстает, то Эссекс и Кент наступают Норфолку на пятки. Первопричины этих технологических изменений имеют социальный характер. Здесь нельзя не вспомнить знаменитую проблему огораживания. Право огораживания, которое сопровождается разделением общинных земель, отмечает конец аграрного века, века открытого поля, трехпольного сева, что являлось на Западе крупным завоеванием Средневековья с его строительством соборов. Нерешительным стартом огораживания принято считать XVI век. Он неотделим от полусоциальных, полурелигиозных переворотов, которые приводят на материке к стремительному сокращению феодальной власти. Это движение начинается между 1515 и 1551 годом и продолжается вплоть до 1580 года. После долгого перерыва оно возобновляется в XVIII веке. В 1850 году английский пейзаж кардинально изменится. Для такой трансформации, требовавшей возможностей технического прогресса, класс крупных собственников благодаря парламенту располагал поддержкой государства. Кривая биллей об огораживании выглядит следующим образом: три акта за двенадцатилетнее царствование королевы Анны, по одному в год, с 1714 по 1720 год; 33 — с 1720 по 1730-й; 35 — с 1730 по 1740-й; 38 —с 1740 по 1750-й; но: 156 с 1750 по 1760 год; 424 — с 1760 по 1770-й; 642 — с 1770 по 1780-й; 287 — с 1780 по 1790-й; 506 — с 1790 по 1800-й; 906 — с 1800 по 1810-й.

Упразднением йоменов, ростом класса фермеров-капиталистов до уровня крупных собственников, а то и выше, был подготовлен технический прогресс, источник прибыли. В Норфолке, как и во всей остальной Англии, феодальная система исчезает очень быстро: к середине XVI века землевладельцы-дворяне получили на свои земли денежную ренту. Это новшество способствовало аграрному индивидуализму; возникло желание получать продукцию, которую можно пустить в оборот, money crops[81]; оно разрывает общинные узы. Здесь политику огораживания начали раньше, чем в других местах. Ее отправной точкой принято считать XV век; начиная с XVI века Норфолк снабжает продовольствием Лондон. Технологические усовершенствования происходят между 1660 и 1680 годом: мергелевание и систематическое удобрение навозом, хорошо сохранявшим свои удобряющие качества; внедрение в севооборот культур, способных обеспечить обильный корм для скота на зиму благодаря крупной земельной собственности и обширным пахотным площадям; Норфолк поспешно отказывается от трехлетнего севооборота.

К этим благоприятным факторам добавляется внешнее влияние благодаря интенсивному морскому сообщению. Фландрия и Голландия уже осуществили на закрытом пространстве перемены, никого в них не вовлекая. Об этих переменах узнают в Англии, им подражают, дают им новое воплощение; они как масляное пятно распространяются из Европы, граничащей с Северным морем, Норфолком, Саффолком, Кентом, Фландрией, Голландией, а также из Ганновера, органически связанного с Англией с тех пор, как в ней в 1714 году пришла к власти Ганноверская династия.

2. До и после преобразований огораживания

Мы видим три типа почв — великое нововведение Средневековья — в Англии, в Бартоне, и на материке. Бартон остается «открытым» до конца XVIII века. Традиционный пейзаж сменяется типично английским: большие, тщательно огороженные поля геометрической формы, восхитительные лаборатории сельскохозяйственных нововведений. Благодаря им множится поколение сильных и компетентных людей, создаются условия для переворота в мыслях и в сфере технических возможностей.

Оттуда Чарльз Тауншенд привозит турнепс, который вместе с клевером и сеяными лугами становится царем и богом новой агрономии. Все это взяли на вооружение «некоторые крупные землевладельцы, по счастью оказавшиеся в этом графстве, чьи имена стали символом земледельческих побед» (А. Бурд) Европы в эпоху Просвещения. «Чарльз, виконт Тауншендский, всерьез занялся земледелием лишь после 1733 года. Но с 1706 года из его счетных книг известно об интенсивном использовании репы, клевера и эспарцета, о начале разведения телок шотландской породы, о том, что особое внимание уделялось здесь молочным породам коров, что характерно для западного Норфолка. В 1732 году Тауншенд, чьи доходы к тому времени выросли до 900 фунтов стерлингов, решает увеличить площади огораживания, которым, наряду с мергелеванием и посадкой репы, он главным образом приписывает свой успех». Ему на смену приходит Кук Холкэмский. В двадцать два года, в 1776-м, он начинает свою сельскохозяйственную деятельность в маленьком имении площадью не более 43 акров (менее 20 га) и с 1776 по 1842 год после успешных проб и опытов наконец превращает весь округ в свою гигантскую экспериментальную ферму. Его «сельскохозяйственные ассамблеи, которые он устраивал по случаю стрижки овец и на которые иногда собиралось более шестисот гостей со всей Европы», приобрели международную славу. Так было, в частности, в 1784 году. Пример Кука Холкэмского увлекает, и Артур Янг, Уильям Маршал, сэр Джон Синклер, Натаниэль Кент пополняют ряды этих аристократов сельскохозяйственной революции, которая берет начало в Норфолке.

Эмпирически-экспериментальная норфолкская система, возникшая в благоприятных условиях предприимчивой и экспериментирующей интеллектуальной элиты дворян-фермеров, увлеченных усовершенствованием севооборота, в начале XIX века будет сметена союзом сельскохозяйственного машиностроения и химии, предложенным Джефро Туллом. Джефро Тулл (1674–1741) представляет иной аспект того же движения преобразований. И поскольку нет пророка в своем отечестве, Джефро Тулл, мыслящий более абстрактно, увлеченный средиземноморской моделью, в большей степени теоретик, предвосхитивший научный подход, в первую очередь привлекает французов. Свои мысли он опубликовал в книге, вышедшей в Лондоне в 1731 году (переиздавалась в 1733, 1751), «Земледелие с конской вспашкой, или Исследование принципов обработки земли и посевов с представлением метода внедрения виноградных культур на зерновые поля для повышения их плодородия и уменьшения общих затрат применением кратко описанных здесь инструментов» <The horsehoeing husbandry or an essay on the principles of tillage and vegetation wherein is shown a method introducing a sort of vineyard culture into the corn fields, in order to increase their product and diminish the common expense by the use of instrumenrs described in cuts>. Этому Локку от земледелия суждено было встретить своего Коста в лице величайшего в Европе агронома, Дюамеля дю Монсо, который добился успеха во всей Европе, опубликовав свой обширный трактат под знаменательным заглавием: «Трактат о земледелии по принципам господина Тулла, англичанина», Париж, 1750–1756, в шести томах (многократно переиздавался). «Он родился в 1680 году (по другим источникам — в 1674-м) и в 1699-м, по Маршалу, начал свои сельскохозяйственные эксперименты. Как и многие молодые люди из хороших семей того времени, он предпринял путешествие в образовательных целях, изучая культуру и разнообразные качества почвы в странах, которые посещал» (А. Ж. Бурд). Он имел средиземноморский угол зрения, чем и объясняется его успех во Франции и во всей Европе. Он хорошо знает Италию, он три года прожил в Лангедоке, где имел трагический опыт. Этот англичанин увлечен разведением виноградников, он стремится «внедрить виноградные культуры на зерновых полях». Тауншенд был чистым экспериментатором, Тулл с помощью механистической философии пытается понять «анатомию и физиологию корней и листьев и <… > как они питаются». Он считает необходимым выращивать пшеницу и новые культуры: репу, редис, эспарцет, люцерну. Он исключает унавоживание, поскольку не понимает его функции — по его мнению, все зависит от воды, которую растения берут из почвы, то есть ключом к новому земледелию оказывается глубокое и многократное вспахивание. Это логический вывод из научных трудов, к сожалению изученных не в полной мере, лучших трудов по ботанике и физиологии растений конца XVII века, работ Грю, Бредли, Вудворда. Он стремится к непрерывному использованию почвы и достигает его, он превозносит максимальную механизацию труда, он современник и поклонник самых первых машин, которые внедряются в процесс индустриализации производства в Англии тех лет. Двух элементов не хватало Туллу: физико-химической биологии растений и почв и машинизации, развившейся в XIX и XX веках.