Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991 - Федор Раззаков

Во-первых, начинал сказываться тот демографическом спад, который случился в центральных областях СССР в первой половине 70-х (он был связан с тем, что жизнь в стране тогда налаживалась и большинство людей, мечтая пожить для себя, решались заводить всего лишь одного ребенка, а то и вовсе какое-то время жить без детей). Именно он и стал одной из причин падения посещаемости кинотеатров в следующем десятилетии, поскольку главную аудиторию кинотеатров всегда составляли подростки (дети 10–15 лет). Отметим также, что в 80-е сфера досуга у этой возрастной группы расширилась благодаря бурному развитию эстрады и отечественного рок-н-ролла.

Во-вторых, продолжало стремительно развиваться телевидение, которое отнимало значительную часть аудитории у кинопроката благодаря собственным передачам (новинок на ТВ выходило все больше, причем лучшие из них теленачальство специально вставляло в свою сетку вещания по выходным) и благодаря все более широкому показу художественных фильмов, взятых у Госкино (отметим, что фильмы эти передавались на ТВ бесплатно).

И, наконец, в-третьих, на отток зрителей из кинотеатров повлияла большая политика. Особенно в том достопамятном 1983 году. Ведь это был первый (и последний) год правления Юрия Андропова, который начал широкомасштабную борьбу за дисциплину. Одним из проявлений этой борьбы были рейды милиции и дружинников по кинотеатрам. Они происходили в будние дни в рабочее время суток и преследовали цель выявить тех, кто, вместо того чтобы находиться на производстве, предпочитал коротать время в праздном ничегонеделании. В результате этих рейдов (а они проводились по всей стране во всех крупных населенных пунктах) число людей, праздно шатавшихся по улицам (и посещавших кинотеатры в том числе), резко сократилось.

Все эти факторы учитывались Госкино, когда оно подводило итоги кинопроката-83. Поэтому тревоги по поводу «худой кассы» тогда никто не бил. Ведь даже общемировые показатели посещения кинотеатров в СССР в то время считались лучшими. Так, если в конце 70-х советский зритель совершал 16 походов в кино ежегодно, то в первой половине следующего десятилетия эта цифра снизилась всего лишь до 14,6 похода. В это же время в США этот показатель соответствовал 4,5 посещения в год на человека, во Франции – около трех, в Японии и скандинавских странах – 1,5, в Венгрии – 7, в ГДР и Чехословакии – 5. Короче, и в этом случае статистика была на нашей стороне.

Между тем причины для того, чтобы всерьез задуматься о состоянии дел в советском кинематографе, у его руководителей были. Поскольку не все было гладко в «датском королевстве». Например, расширение жанрового кинематографа, начавшееся в конце 70-х, не привело к массовому появлению талантливых молодых режиссеров, которые смогли бы прийти на замену корифеям. То есть новых Гайдаев и Рязановых советский кинематограф начала 80-х на свет так и не родил. И хотя исключения, конечно, были (например, молодой режиссер Карен Шахназаров снимет в 1984 году прекрасную музыкальную комедию «Мы из джаза»), но в общей массе эти исключения погоды не делали.

Была ли в этом вина Госкино? Безусловно. Хотя, говоря об этом, следует учитывать, что вина эта вытекала из общей ситуации в административной системе страны. За последнее десятилетие эта система стала еще более бюрократической, когда любое решение, прежде чем быть принятым, проходило через резолюции десятков людей. В итоге в том же кинематографе молодой сценарист или режиссер предпочитали выдавать «на-гора» такие произведения, которые не грозили бы долгими бюрократическими проволочками. То есть удобные системе. Естественно, в такой ситуации чаще всего на самый верх поднимались карьеристы, а многие талантливые люди вынуждены были либо сидеть без работы, либо тоже подлаживаться под ситуацию.

Именно желание придать этой системе позитивные импульсы и двигало в первую очередь Андроповым, когда он начал свои реформы. Эта деятельность добавила новых тем советскому кинематографу. Заявив о том, что пора наводить порядок в стране, новый генсек претворил эти слова на практике, не только взявшись наводить дисциплину на предприятиях, но и обрушив секиру возмездия на теневиков, расхитителей социалистической собственности и коррупционеров из числа высокопоставленных гос– и партдеятелей. Однако широкого развития показ этих процессов в кинематографе получить не успел, поскольку новый генсек пробыл у власти слишком мало времени – всего-то чуть больше 14 месяцев (при этом дееспособным он был и того меньше: чуть меньше 9 месяцев, после чего руководил страной из больничной палаты).

В итоге в годы правления бывшего шефа КГБ на экраны страны вышло всего несколько фильмов, созвучных андроповским инициативам: производственно-социальная драма Владимира Абдрашитова «Остановился поезд» (1983), где подвергалось критике разгильдяйство на железнодорожном транспорте, а шире – по всей стране; драма Эльдора Уразбаева «Инспектор ГАИ» (1983), где милиционер в одиночку противостоял так называемым «хозяевам жизни» – советской «красной буржуазии»; комедия Владимира Бортко «Блондинка за углом» (1984), где в гротескной форме разоблачались нравы торговой мафии. Из трех перечисленных картин самой кассовой стала «Блондинка…», собравшая в прокате 24 миллиона 100 тысяч зрителей.

Очередным рубежом для страны стал февраль 1984 года. Тогда из жизни ушли сразу два человека, олицетворявших в стране курс на возрождение патриотизма. Сначала скончался генсек Юрий Андропов, а спустя несколько недель – писатель Михаил Шолохов. Как выяснится чуть позже, смерть этих людей стала большим подарком для либералов-западников, которые видели в этих людях (особенно в Шолохове) серьезное препятствие для тех планов, которые они собирались начать внедрять в обществе в скором времени.

Несмотря на то что все творческие организации откликнулись на смерть великого писателя некрологами, однако сказать, что скорбь там была всеобщей, было нельзя. Либералы ненавидели Шолохова давно и основательно и были только рады его уходу. А вот скорбь державников была искренней. И она запечатлелась в строчках тех некрологов, которые увидели свет в те дни. Приведу лишь отрывок из официального текста, вышедшего из недр Союза кинематографистов:

«Гений революционной литературы, Михаил Александрович Шолохов раскрыл в своих бессмертных творениях характеры участников суровых битв за перестройку мира на социалистических началах. Его эпические произведения стали правдивой и яркой художественной летописью судеб наших современников со всеми их радостями и горестями, с их безмерной любовью к Советской Отчизне… Творчество его для каждого деятеля советского кино было и навсегда останется примером верности высокой художественной правде и идеалам коммунизма…»

Отмечу, что почти во всех откликах на смерть Шолохова отмечался его неподдельный патриотизм и любовь к родной земле. Например, актер Иван Лапиков написал следующее: «Шолохов, как говорится, врос в землю корнями. Он не изучал народ, он знал его, он жил с народом, был частью его. Со страниц его книг веет степными запахами чабреца и полыни…»

А вот как откликнулась на смерть писателя другая звезда советского кинематографа – актриса Людмила Чурсина:

«Шолохов был станичником, не гнался за суетой столичной жизни, не кичился перед односельчанами писательским даром. Был простым и великим. Видимо, поэтому его произведения воспитывают нравственность, заставляют мыслить высокими категориями, учат любить родную землю.

Шолохов писал: «Не может быть художник холодным, когда он творит! С рыбьей кровью и лежачим от ожирения сердцем настоящего произведения не создашь и никогда не найдешь путей к сердцу читателя. Я за то, чтобы у писателя клокотала горячая кровь, когда он пишет, я за то, чтобы лицо его белело от сдерживаемой ненависти к врагу, когда он пишет о нем, и чтобы писатель смеялся и плакал вместе с героем, которого он любит и который ему дорог. Только при этих условиях будет создано настоящее произведение искусства, а не подделка под него».

На мой взгляд, это – завещание писателя нам, работникам искусств, в том числе деятелям кино…»

Повторюсь, далеко не все деятели кинематографа разделяли чувства Чурсиной. Более того, многие думали совершенно иначе. Для них та же мысль Шолохова о том, что надо белеть от ненависти к врагу, была неприемлема. Они не ненавидеть хотели, а брататься с врагом, целоваться с ним взасос и, если понадобится, и вовсе пойти к нему в услужение. Вот почему смерть Шолохова пришлась таким людям очень даже кстати. Впрочем, как и смерть Андропова, который вольно или невольно своими действиями возродил в людях волну государственного патриотизма и ненависти к Западу (вот почему в народе упорно ходили слухи, что Андропову помогли уйти из жизни).