Парфянин. Книга 1. Ярость орла - Питер Дарман

– А ты разрешишь нам сражаться в составе твоей конницы? – с вызовом спросила она.

– Это не так просто, как кажется.

– Нет, это достаточно просто! – сказала она. – Мы можем драться не хуже любого мужчины!

Вокруг нас уже начали толпиться зеваки, и это меня безумно раздражало.

– Верните этих людей к их обязанностям! – бросил я Нергалу, и он увел их.

– Если я сумею доказать, что мы умеем сражаться не хуже мужчин, ты пустишь нас в бой? – спросила Галлия достаточно громко, чтобы все слышали. И тем самым сама указала мне выход из этого затруднительного положения.

– Конечно, – ответил я. – Но как ты это докажешь?

Я глянул на Нергала, и он понятливо кивнул, правда, Годарз нахмурился, а Гафарн покачал головой.

– Состязание в стрельбе из лука – лучший способ решить этот вопрос. Как вы делаете в Парфии, – сказала Галлия. – Ставлю на кон свой лук против твоего!

Я рассмеялся и подошел ближе к ней.

– Любовь моя, ты же знаешь, что не выиграешь в таком состязании.

Она даже не улыбнулась.

– Ну, если я не могу выиграть, тогда у тебя тем более не должно быть возражений против того, чтобы посостязаться со мной!

И я принял ее вызов. Я любил эту женщину, но оставался парфянским принцем и унаследовал от предков вместе с кровью искусство прославленных конных лучников из легенд бескрайних азиатских степей. Я учился владеть луком, едва выйдя из колыбели, но сейчас пообещал себе, что не стану унижать женщину, на которой намерен жениться.

Наше учебное поле представляло собой широкое пространство открытой равнины неподалеку от подножья гор. Оно было разделено на несколько участков – дорожек для тренировки лучников, все одинаковой длины и устройства; точно такие же, как у нас в Парфии. Каждая была в пятьсот футов длиной с мишенями, установленными на левой стороне на некотором расстоянии друг от друга по всей длине дорожки. Мишени были квадратные, чуть больше трех футов в диаметре, и каждая была поделена на пять зачетных кругов, причем центральный, «яблочко», дававший наибольшее количество очков при попадании, был восьми дюймов в диаметре. Все мишени стояли в шестнадцати футах от каната, ограждавшего дорожку. Упражнение состояло в том, что всадник скакал по дорожке и пускал стрелу в каждую мишень на своем пути, хотя только самые искусные стрелки могли поразить каждую в центр. В тридцати футах от каждой мишени стоял маркер, державший в руках разноцветные флажки и поднимавший один из них, если мишень была поражена, и не поднимавший, если этого не происходило. Красный флажок означал попадание «в яблочко», зеленый – попадание в следующие три зачетных круга, а желтый – попадание во внешний круг. Белый флаг означал промах. Чтобы приблизить тренировку к боевым условиям, каждая попытка проходила галопом; конник должен был на полном скаку доставать стрелы из колчана и пускать их в цель. Это нетрудно для парфянина, но я сильно сомневался, что те, кто не привык стрелять с седла, смогут добиться хороших результатов, тем более женщины.

Состязание было назначено на середину дня, и я полагал, что на него явлюсь только я и Галлия; возможно, еще несколько человек. Как же я ошибался! Весть о состязании между «парфянином» и «его женщиной» подобно степному пожару распространилась не только среди конников, но и по всему войску. Когда я верхом на Реме прибыл на учебную дорожку, там уже собралось множество народу, все желали полюбоваться на то, что здесь сейчас будет происходить. Здесь были все подруги Галлии, а также Нергал, Годарз, Резус, Гафарн и еще несколько десятков парфян, которые должны были сейчас учить и тренировать своих людей, но вместо этого решили привести их сюда посмотреть на это состязание. Потом прибыли Спартак и Клавдия, а с ними целая орда фракийцев, а также Каст с еще большим количеством германцев. Я подъехал к Спартаку, который разговаривал с Нергалом и Годарзом, спешился и обнял Клавдию.

– Рад тебя видеть, моя госпожа, – сказал я.

– Как думаешь, моя галльская девочка может выиграть? – спросила она.

– В седле она сидит неплохо, – ответил я. – Но искусство стрельбы из лука у всех парфян в крови. Боюсь, ей не выиграть.

– Хочешь, заключим пари, а, Пакор? – сказал Спартак, подмигнув Клавдии.

– Мне бы не хотелось лишать тебя проигранных денег, мой господин, – ответил я.

В этот момент к нам подошел Гафарн. На его физиономии расплывалась глупая улыбка.

– Госпожа Галлия спрашивает, готов ли ты начать или же предпочитаешь прямо сейчас признать свое поражение.

Спартак разразился хохотом, Каст последовал его примеру, затем и остальные, кто стоял позади, а несколько германцев восторженно завопили. Мне это совсем не понравилось, я даже почувствовал, что краснею. Я прыгнул в седло и достал лук из саадака. И ткнул пальцем в Гафарна:

– Это ты во всем виноват!

– Конечно, – невозмутимо ответил он. – Последовательность упражнений такая: одиночный выстрел, затем быстрая стрельба, затем серия на полном скаку.

– Я отлично знаю правила, Гафарн! – резко ответил я.

– Вот и хорошо. Ты стреляешь первым. Если готов, можешь начинать. Желаю удачи!

– Не нужна мне никакая удача! – раздраженно рявкнул я.

– А мне кажется, нужна.

Я подвел Рема к стартовой линии. Дорожка лежала передо мной, прямая, как стрела. Позади маркеров вдоль всей дорожки стояли зрители, сотни зрителей. По традиции, главный судья состязания опускал копье, давая знак начинать имитацию реальной атаки, и Гафарн, конечно же, притащил древко и вручил его Клавдии. Теперь она решительным шагом приблизилась к нам с Галлией, сидящим в седлах. Черные волосы Клавдии блестели на солнце, как лошадиная грива. Она остановилась и опустила копье, давая мне знак начинать. Я сдавил коленями бока Рема, отчего он встал на дыбы, а затем рванул вперед по дорожке. Первое упражнение заключалось в одиночном выстреле по мишени, установленной в трехстах футах от стартовой линии. Рем летел вперед, как ветер, а я достал из колчана стрелу, натянул тетиву и выстрелил по мишени слева, промчавшись мимо нее. В следующий за этим момент, опустив лук, я оглянулся назад, на маркера, стоявшего справа, чтобы увидеть результат. Красный флажок! Я потрепал по шее Рема, придерживая его и переводя на легкий кентер. Мы уже почти достигли конца дорожки. Вежливые аплодисменты приветствовали мой выстрел. И тут Галлия пустила своего коня.

Ее конь пошел по прямой, она пустила его сразу галопом, держа повод левой рукой, а сама достала стрелу, наложила ее на лук и оттянула тетиву. Ее посадка в седле казалась идеальной, верхняя часть туловища была выпрямлена, глаза смотрели на стрелу и дальше, а ноги плотно сжимали бока коня. Вот она выпустила стрелу и сама помчалась дальше по дорожке. Крики восторга приветствовали маркера, когда тот поднял красный флажок. Галлия остановила коня, развернула его и легким аллюром пошла назад, к стартовой линии. Она была целиком сосредоточена на нашем соревновании, ничто иное в данный момент не имело для нее значения.

Итак, мы снова стояли на стартовой линии, готовые к следующему упражнению – стрельбе на скорость. Теперь нам предстояло поразить по две мишени, первая из которых стояла в двухстах футах от старта и была развернута к стрелку, а не в сторону, так что стрелять следовало прямо вперед. А вот вторая мишень, отстоявшая футов на восемьдесят от первой, была повернута в сторону конца дорожки и от стрелка, таким образом, требовалось стрелять назад, над крупом коня. Это был чисто парфянский прием, и я сомневался, что Галлия хотя бы попытается такое проделать. Клавдия дала сигнал, и Рем еще раз помчался вперед по дорожке. Я выпустил первую стрелу, быстро достал из колчана другую, натянул лук и повернулся в седле влево и выстрелил, спустив тетиву над крупом Рема. Остановил коня у финишной линии и увидел два поднятых красных флажка. И снова раздались вежливые аплодисменты. Затем вступила Галлия, она неслась очень быстро, наклонившись в седле вперед и готовясь стрелять по первой мишени, обращенной к ней. Стрела вылетела из лука, и она тут же наложила на него вторую и натянула тетиву, а ее конь мчался дальше, ко второй мишени, и уже миновал ее. Она без усилий развернула торс в седле, повернувшись влево, и выстрелила. И стрела попала в цель. Но куда именно? И тут толпа снова разразилась криками, когда маркер опять поднял два красных флажка. Итак, ничья. Ее хорошо обучили, это правда, но она, должно быть, и сама проводила долгие часы, без конца упражняясь, чтобы добиться такой меткости.

Пришла пора самой трудной части состязания: стрельбы серией. Нам предстояло поразить по пять мишеней: первая стояла в ста футах от старта, а остальные четыре размещались дальше, на расстоянии ста футов друг от друга. Все они стояли сбоку, лицом к дорожке, так что стрелять по ним следовало тоже сбоку, причем быстро, в одну за другой. Клавдия дала сигнал к последнему заезду, и я ударил Рема коленями в бока, он опять встал на дыбы, а затем пустился галопом вперед. Я выпустил пять стрел, все пять попали «в яблочко», и я вновь заработал вежливые аплодисменты толпы. Галлия последовала за мной, не желающая уступать женщина, слившаяся воедино со своим конем. В том, как она держалась в седле, я увидел посадку Гафарна: ее ноги, казалось, приросли к бокам коня[14], тело двигалось в одном ритме с галопом, глаза были прикованы по очереди к каждой мишени, она выпускала стрелу, тут же снова натягивала лук, целилась и стреляла в следующую мишень – и все это в одном непрерывном движении. Первая мишень – красный флажок, вторая снова красный флажок, третья – красный, четвертая – красный. Потом маркер замешкался, но снова поднял красный флажок, и толпа взорвалась оглушительными криками. Праксима и Диана подскакали к Галлии, когда та вернулась на стартовую линию, схватили ее за руки, а остальные столпились вокруг, поздравляя и восхищаясь. Я подвел Рема шагом к стартовой линии, и толпа расступилась, пропуская меня. Шум стих, а я остановил коня в паре шагов от Галлии, которая смотрела на меня чуть искоса из-за нащечников своего шлема. Толпа образовала вокруг нас круг, и я увидел, что Спартак смотрит в нашу сторону, а также Клавдия, Гафарн, Нергал и Годарз. Я спешился и направился к Галлии, прихватив свой лук. Она сняла шлем и смотрела, как я отстегиваю лук и протягиваю его ей. Этот жест был в давних парфянских традициях, он выражал уважение к противнику, обычно после битвы.