Утренние поезда - Авенир Зак

Входит  Л и з а.

Н и к о л а й. Поздно. Может, с утра?

В а с и л и й. С утра я в рейс ухожу.

Входит  Л е в у ш к а.

Л е в у ш к а. Ты куда?

В а с и л и й. Погоди, Левка, не до тебя. (Николаю.) Ну идешь?

Н и к о л а й  и  В а с и л и й  уходят.

М а й к а. Я его таким никогда не видела.

П о л и н а. А я… помню.

П е ч н и к о в. Да… Васька-полковник…

Л и з а. Нет, не Васька-полковник, а Василий Комаров.

М а й к а (тихо запела).

Вы меня простите, я им говорю,В следующей атаке обязательно сгорю…

Конец

1958 г.

А. Зак, И. Кузнецов

ВЕСЕННИЙ ДЕНЬ ТРИДЦАТОЕ АПРЕЛЯ

Драматическая хроника в двух частях Действующие лица

Андрей.

Лейтенант Лифанов.

Тамара.

Военврач.

Барабанов.

Коробков.

Синица.

Учитель Науман.

Дитер.

Тео.

Урсула.

Рейнгольд.

Гельмут.

Часть первая

Весной 1945 года, в разгар боев за Берлин, советские воины заняли здание гимназии, в котором расположился медсанбат. Действие происходит в гимнастическом зале, в кабинете естествознания, превращенном в операционную, в подвале, где свалены поломанные парты и стоят громоздкие шкафы с наглядными пособиями, на улице возле гимназии.

Подвал.

Входят  В о е н в р а ч  и  Б а р а б а н о в. Барабанов освещает подвал, луч света выхватывает из темноты шкаф с запыленными стеклами, парты.

Б а р а б а н о в. Есть кто живой? Выходи!

В о е н в р а ч (прислушиваясь). Никого нет.

Б а р а б а н о в. Вроде бы нет. А проверить, однако, не мешает. (Выпускает очередь из автомата.)

Гулко звучат выстрелы, слышен звон разбитого стекла.

В о е н в р а ч. Зачем стреляешь? А если там… люди?

Б а р а б а н о в. Если люди — нечего им прятаться. А если прячутся, значит, не люди — фашисты. (Прислушиваясь.) Тихо, как на том свете. (Освещая стенку.) Товарищ майор, глядите — круг, а внутри крест… Это у немцев знак… Вот, скажем, бомбежка или пожар, к примеру. Видите, кирка висит… Пробиваешь этой киркой стенку, она тут в один кирпич уложена… и лезешь в другой подвал. А там, в случае чего, ищи такой же крест и двигайся, как в лесу, по зарубкам. Хитро?

В о е н в р а ч. Хитро.

Б а р а б а н о в (кричит). Э-э-э-эй! (Прислушивается.) Видали, как в старину-то строили? Наверху такая катавасия, упаси бог, а тут как в могиле — ни звука.

Слышится отдаленный взрыв.

Ого! Нашу артиллерию и здесь слыхать!

В о е н в р а ч (подошла к шкафу, вынула лейденскую банку). Знаешь, Барабанов, что это такое?

Б а р а б а н о в. Проходил я это… когда еще в школе учился, название забыл, однако.

В о е н в р а ч. Лейденские банки…

Б а р а б а н о в. Они самые. Память у вас — позавидуешь.

В о е н в р а ч. Сын перед самой войной… к экзаменам готовился. Повторял…

Б а р а б а н о в. Сын… Я и не знал, что у вас сын есть.

В о е н в р а ч. И я не знаю: есть или был… Вот что, Барабанов. Скажи старшине, чтобы двери в подвал заколотили… на всякий случай.

Б а р а б а н о в. Сам заколочу. Это по нашей плотницкой части.

Гимнастический зал.

Возле шведской стенки стоят носилки с  р а н е н ы м и. Около лейтенанта  Л и ф а н о в а  сидит  А н д р е й. На стене — фотография Гитлера, награждающего Железным крестом мальчика из фольксштурма. Входят  В о е н в р а ч,  Б а р а б а н о в,  Т а м а р а.

В о е н в р а ч. Как наши дела, Тамара?

Т а м а р а. Все нормально, Вера Алексеевна. Уже привозят раненых.

В о е н в р а ч. Скажи, Барабанов, у тебя в голове укладывается, что мы с тобой в Берлине?

Б а р а б а н о в. А вы в окошко гляньте, сразу видать — Берлин. Сержант, который раненых привез, говорит — наши к рейхстагу пробиваются.

В о е н в р а ч (показывая на фотографию). Взгляни, Барабанов, с какой любовью он смотрит на своего фюрера, этот мальчик.

Б а р а б а н о в. Волчонок.

В о е н в р а ч. Губы пухленькие, как у девочки… Как ты думаешь, Барабанов, когда кончится война?

Б а р а б а н о в. Завтра, товарищ военврач.

В о е н в р а ч (улыбаясь). Завтра? Может быть, и завтра. Только у меня все это не укладывается в голове.

А н д р е й (подходит к Военврачу). Товарищ военврач, разрешите обратиться.

В о е н в р а ч. Что тебе?

А н д р е й. К вам поступил раненый… лейтенант Лифанов… Вон он… лежит…

В о е н в р а ч. Что с ним?

А н д р е й. Товарищ военврач, просьба у меня… чтобы операцию лейтенанту Лифанову сделали вы сами, лично…

В о е н в р а ч. У нас есть хирурги не хуже меня.

А н д р е й. Говорят, у вас рука… счастливая.

В о е н в р а ч. Кто говорит?

А н д р е й. Вся дивизия говорит. И капитан Подтосин, и старший сержант Мокин, и сам подполковник Рощин.

В о е н в р а ч. А кто он, этот лейтенант, за которого ты просишь?

А н д р е й. Лейтенант Лифанов — командир разведчиков. Имеет девять боевых наград. Между прочим, три дня назад получил орден Александра Невского.

В о е н в р а ч (улыбаясь). Ну, если ты так настаиваешь… Буду оперировать.

А н д р е й. Спасибо, товарищ военврач.

В о е н в р а ч. А ты что здесь делаешь? Тоже ранен?

А н д р е й. У меня пустяки — царапина.

Т а м а р а. Оля его перевязала. Говорит — герой, терпеливый.

В о е н в р а ч. А как же иначе — солдат!

Андрей отходит к Лифанову.

Вот что, Барабанов, скажите Марченке, чтобы мальчишку этого из медсанбата не выпускали. Обидно будет, если какая-нибудь шальная пуля его заденет… за день до конца войны… (Улыбаясь.) Ты ведь обещал мне, что война кончится завтра?

Б а р а б а н о в. Так точно, товарищ военврач, завтра.

В о е н в р а ч (показывая на фотографию Гитлера). А это — убери.

Подвал.