Искры на воде (сборник) - Архипов Вячеслав

Потом река разошлась не на шутку: размяла большие льдины о берега и успокоилась, понесла вниз чистые и прозрачные свои воды, отражая в них прибрежный лес та высокие утёсы, да белесые облака на синем небе.

И будет так до тех пор, пока первый весенний гром не пробежится по сопкам, усиливаясь и распугивая всю живность, пока не прольются ливни на снежные вершины и не расшевелят снег в глухомани, тогда наполнятся талой водой ручьи, зашумят, разрезвятся и понесут свои силы в Бирюсу. Поднимется вода в ней, помутнеет и начнёт крушить всё на своём пути: чистить берега от валежника, крутить в узлы прошлогоднюю траву на лугах да валить деревья, стоящие поблизости. И берегись тогда каждый, не попадайся под эту силу и не пытайся усмирить её.

Но пройдёт время, и всё успокоится, опять станет прозрачной вода, зарябит на плёсах, зашумит на перекатах, закрутит воронки на ямах. И понесутся по струям серебристые стрелы хайрюзов да красноватые бока ленков. Хозяин реки, таймень, распугает стайку ельцов да заставит их лететь поверх пенных бурунов, едва касаясь воды. У берегов в прогреваемых мелких заливчиках будет резвиться речная молодь, стараясь не попадаться на острые зубы щук и окуней.

6

Весна хитрой лисицей подкралась незаметно. Сначала раскисла дорога, пробегающая через деревню, потом всё превратилось в сплошную кашу, хлюпавшую под ногами. Вскоре солнце стало съедать снег у домов. Вот уже молодая трава полезла у заборов, а на дорогах всё ещё стояла снежногрязная жижа, наматываясь на колёса, цепляясь за сапоги и за копыта коров, которых первый раз после долгой зимы выгнали на пастбище. И скотина, уставшая от тесных хлевов и дворов, усердно топтала деревенскую грязь, разбредалась по лугу, жадно выбирая проклюнувшуюся траву.

Для Родиона настала горячая пора: кроме воды, которой он привозил по нескольку бочек в день, ещё надо было вывозить на огород навоз, скопившийся за зиму во дворе. Надо было торопиться, пока земля на огороде не прогрелась для пахоты. Некогда было посиживать на кухне и дремать в уголке.

Уже прошёл месяц, как Евсей уехал. Родион скучал по брату, понимая, что тот появится не раньше, чем встанет река.

Но ещё нынешний лёд сорвало только пару дней назад. Неведомая сила вздыбила льдины и с шумом да треском понесла их вниз по течению. Это случилось днём, после обеда — много людей вышло посмотреть на ледоход. Жители конторки не раз видели, как вскрывается река, а всё равно такое событие не оставляет равнодушным никого, а тем более тех, кто живёт на берегу. Льдины наползали друг на друга, ломались, трещали, забивались в протоки. Когда возникал затор, вода резко поднималась, словно собирая силы для удара, срывала затор и снова тащила вниз бесформенные ледяные глыбы. Уже на другой день по свободной воде тихо проплывали одинокие небольшие куски льда, отрывавшиеся от берегов.

В начале июня отсадились в огородах, а на полях отсеялись ещё раньше, едва только землица немного прогрелась. Родион за весну совсем похудел, уставал за день так, что вечером не успевал и поужинать, засыпал. Повариха жалела его, подкладывала побольше да повкусней. Однажды он уснул прямо на крылечке кухни и его, спящего, увидел хозяин и спросил у поварихи:

—

Никитична, чего это малец спит среди бела дня, ай, заняться нечем?

Никитична, одинокая пожилая женщина, давно работала у Хрустова, свое дело выполняла добросовестно, со всеми уживалась и ни перед кем не кланялась. Она посмотрела на Хрустова пристально, дольше обычного задерживая взгляд.

—

Не по возрасту работа у него. Он же наравне с мужиками тянет, а какие у него ещё силёнки.

—

Пусть привыкает к крестьянскому труду да ума набирается, — возразил лавочник.

—

Дозволь спросить, а чего это ты жеребца под работу ставишь четырёх лет, а не годовалого? Понятно, слаб ещё, кость не окрепла, силы не набрался, а парнишка неплохой, послушный, если поспит чуток, своё дело не проспит.

—

Хорошо, пусть спит раз так, я и сам примечаю, что неплохой малец, как проснётся, скажи, чтобы завтра с утра ко мне зашёл.

Поговорив немного с поварихой о своих делах, Хрустов пошёл в лавку. Никитична разбудила Родиона, позвала на кухню.

—

Иди поешь, а то свалишься, — сказала она.

Родька сел в свой любимой угол, взял миску с пшённой кашей, сдобренной шкварками, и стал есть. Каша была вкусная, но аппетита не было, съев через силу всё, он отодвинул тарелку.

—

Ещё положить?

—

Нет, благодарствую, я наелся.

—

Вот ещё молочка кружку выпей, тогда точно сильным будешь.

Родион улыбнулся её словам, взял кружку с молоком и горбушку

хлеба.

—

Родя! Как хорошо, что ты здесь! — сказала Лизавета, вбежав на кухню. — Ты не знаешь, я по тебе скучала, а ты? Мы-то в гостях с матушкой были в Тинской, вот. Ты разве не знал?

—

Нет, не знал.

— Ехать страсть как далеко! Едешь, едешь, а дорога не кончается, а лес большой и страшный. — Лиза говорила без умолку, не давая вставить слово.

Она рассказала, что гостила у бабушки, что у неё есть там кузина, но большая, как Родион. Что они подружились, вместе гуляли и слушали сказки, которые по вечерам рассказывала бабушка.

Родион слушал Лизу, держа в руках хлеб с молоком.

—

Дай мне немного хлебца, — вдруг попросила девочка. — Ты поделишься со мной?

Родион поставил кружку, разломил кусок пополам и протянул оба куска девочке. Она выбрала себе меньший и стала с удовольствием жевать душистый мякиш.

—

А можно мне немного молочка? — попросила она и виновато улыбнулась.

Они ели хлеб, по очереди запивая его молоком из одной кружки. Подошла Никитична с кринкой и подлила молока, а потом принесла ещё хлеба.

«Глянь, что творится: маленькая, а сердце имеет. Нестор-то пакостным рос, только и смотри за ним, а эта нет, — думала старая повариха. — Чисто ангел, а не девочка. Просто удивительно, как она привязалась к мальчонке».

—

Лиза! — прибежала Аннушка, — пойдём, лапушка, матушка кличет.

—

Ладно, я в другой раз приду, — сказала девочка. — Ты будешь меня ждать?

—

Буду, — кивнул Родька.

Когда Лиза ушла, Родька поднялся и тоже направился к выходу.

—

Утром зайди к хозяину, он ждёт тебя, — сказала Никитична.

—

Зачем?

—

Зайдёшь, узнаешь.

—

Ладно.

—

Иди ложись спать сегодня пораньше, сил моих нету на тебя смотреть такого.

Родион устроился на своём месте и моментально уснул.

Утром Родька, сжимая шапку в руках, вошёл в кабинет к Хру- стову. Тревожно было на душе у подростка, первый раз без брата ему приходилось разговаривать с хозяином. Зачем позвал Илья Саввич, ему никто не объяснял, разное передумал Родион, когда проснулся утром.

—

Здравствуйте, — сказал Родион.

Хрустов посмотрел на мальчика, вспоминая, зачем позвал его, потом спросил:

—

Тяжёлая у тебя работа? Справляешься?

—

Ничего, справляюсь. Ничего, — повторил он, удивляясь вопросу.

—

Не обижают? — спросил хозяин.

Ему не нужен был этот парнишка, а на его брата имелись виды, поэтому и за этим надо приглядывать. Не хватало, чтобы из-за мелочей дело встало.

—

Не обижают, — пробормотал парнишка, совсем растерявшись.

Такие вопросы задавал только брат.

—

Знаешь Митрича, он нам рыбу приносит?

—

Знаю. — Родион вспомнил высокого худого старика, приходившего с плетёной корзиной, прикрытой травой.

—

Пойдёшь к нему, скажешь, что будешь помогать ему, пока передых есть, а покосы начнутся, опять будешь по хозяйству работать, а может, и на покосе волокуши таскать. Там видно будет. Снедь станешь брать на кухне, я распоряжусь. Понял?