Рассвет пламенеет - Борис Беленков

— Чем же это объяснить, что вы, полковник, и вдруг командуете батальоном?

Пленный молчал. Но Рождественский заметил, как едва уловимо у полковника дрогнули губы.

Все вглядываясь в пленного, Рождественский с удивлением отметил характерные черты, о которых он где-то, когда-то слышал. Долговязый и узкогрудый. Седые волосы, подстриженные ежиком. Лицо изможденное, морщинистое, но холенное. Только измятая и обвисшая шинель скрывала живот… «Да, это он!» — решил Рождественский.

— Итак, вы ничего не скажете в порядке приятного знакомства? — настойчиво спросил он.

Полковник пожал плечами.

— Мне нечего вам сказать, господин офицер…

— По крайней мере, рассказали бы о ваших успехах в районе Малгобека? — прищурясь, намекнул Рождественский.

Полковник удивленно взглянул на него.

— Не имел чести участвовать в боях за овладение Малгобеком, — возразил он.

— Да что вы? А пленных не расстреливали? Не притворяйтесь, полковник Руммер! Мажет быть, напомнить вам день и час вашего назначения командиром батальона штрафников?

Руммер молчал.

— Незримая нить войны, как вы изволили прежде выражаться, стала зримой, полковник. — Кивком головы Рождественский указал на Агеева. — Вот в его лице кончик ниточки вашей «незримой» судьбы.

— Не понимаю, о чем вы изволите напоминать мне? — с любопытством и в то же время со сдержанным раздражением проговорил полковник.

— Не понимаете?! Странное дело. Фон Клейст беспощадно расправился с вами, а вы позабыли об этом!

Кто-то крикнул:

— Кухня наша мчит, вот это дело!

Написав записку Кирееву, Рождественский приказал Агееву:

— Уведите. Прямо в штаб дивизии. Там разберутся… Полковник Руммер, вы встретитесь со своим адъютантом фон Эгертом. Передайте привет. Скажите — от «крестного». Мы с ним знакомы.

XII

Занятая полуротой Петелина высота не превышала в ширину ста пятидесяти метров. Она простиралась в глубину вражеской обороны языкообразным клином. С левого фланга к правому плоскому скату через хребет была прорыта зигзагообразная глубокая траншея, с веерным разветвлением в разные стороны, но возвышенность, на которой расположился батальон, не была соединена с высотной траншеей, и Агееву удалось провести пленных только благодаря замешательству врага, наступившему после отражения танковой атаки.

Значительно выдавшаяся вперед, оторванная от общей линии обороны, полурота оказалась окруженной врагом с трех сторон. Полоска открытой степи, отделявшая полуроту от батальона, теперь уже простреливалась так, что проползти здесь было совершенно невозможно.

Где-то правей и значительно дальше участка, занятого дивизией, вновь застонала от грохота земля.

Стоя в траншее, не шевелясь, не мигая, Петелин пристально высматривал окружение с левого фланга. Именно с этой стороны над его двумя взводами, продвинувшимися по бугру, нависала угроза. И он понимал, что рассчитывать на поддержку батальона в таком положении не приходится.

— Вы все-таки убрали бы голову, — посоветовал парторг Филимонов. — Гляжу — неладно делаете, товарищ лейтенант. Напрасно вы так неосторожны…

Петелин не шевелился; растрепанный чуб его раздувало ветром; тонике, легкие пряди запыленных волос сливались с поблекшей травой.

— Побывай, Филимонов, у раненых, — сказал он, продолжая следить за перебежкой вражеской пехоты. — Легонько они нас не возьмут! А ты сходи все-таки…

Опустившись на дно траншеи, Петелин потянулся к фляжке. Потряс ею перед глазами, выругался. Потом убежденно сказал:

— Ну, ничего, будет у нас вода.

— Да, товарищ лейтенант, — откликнулся Холод, — но когда она будет! «Максимка» пить запросит, вот оно что!

Почти рядом ухнула полковая мина. Осколки ее с визгом брызнули над головами. Со стен посыпался щебень. А Холод, похлопывая рукой по ребристому стволу пулемета, продолжал о своем:

— Пощупайте, как нагрелся кожух. Беда…

Петелина раздражали эти разговоры. Все знали, что воды нет, зачем же говорить о том, чего нет!

— Опять в нашу сторону мордами… Ползут! — настороженно предупредил кто-то.

Холод посмотрел сквозь щиток пулемета, не спеша поплевал на одну, на другую ладонь. Двумя большими пальцами он изо всех сил нажал на гашетку. Резкую дробь станкового пулемета подхватили ручные, коротко захлопали винтовочные выстрелы. В некоторых местах зеленоватые точки уже как будто приросли к земле.

— Ты короткими очередями, Женя. Не пережигай патроны впустую! — сказал Петелин.

— Слушаюсь, — неторопливо откликнулся Холод.

— Учти, они заприметят твой пулемет.

— Буду менять позицию. Облюбовал уже…

Петелин хотел было снова приподнять голову над насыпью и осмотреть низменность, но внезапно подумал: «Надо бы самому побывать у раненых». Он побежал траншеей, пригнувшись, на ходу бросая ободряюще:

— Не дрейфь, ребята.

Раненых переносили в блиндаж, неизвестно кем построенный на вершине. Петелин даже не знал еще — сколько их. Он боялся узнать об этом. Остановившись, покусывая ноготь, он тоскливо посмотрел в сторону расположения батальона. Он видел свою полуроту по обе стороны языкообразной высотки, вытянувшейся слабеньким отростком. А батальон представлялся ему могучим дубом, крепко пустившим корни у подножия бугра.

Петелин не ощущал подавленности, но чувство одиночества все больше обострялось. «Неужели майор не поддержит?» — спрашивал он самого себя, всматриваясь в пространство между высоткой и бугром, сожалея, что не было здесь траншей, которые связали бы роту с батальоном. Вдруг он почувствовал на своем плече чью-то руку.

Покачивая головой, парторг Филимонов сказал:

— Дрянь дело! Прихожу к раненым — стонут, просят воды… Нашлась у нас всего-навсего одна фляжка, — это от всех в роте по капле собрал.

У Петелина вырвался невольный вздох. Пригнувшись, он молча зашагал траншеей, безотчетно беспокоясь о том, чтобы не задевать за стенки: с них от прикосновения осыпался щебень и затем противно скрипел под ногами. А в голове кружились спутанные мысли. Он шел, не оглядываясь, но слышал позади шаги Филимонова.

— Сколько же у нас раненых? — наконец спросил Петелин.

— Двенадцать.

Петелину было страшно спросить, сколько же убитых? А хотелось, наконец, узнать правду.

Спеша к санитарному пункту, он словно слышал биение своего сердца. Из блиндажа навстречу ему вышел санитар Лопатин. Он не козырнул, лишь торопливо вытер окровавленной марлей руки.

— Разрешите про обстоятельства доложить? — тоном человека, знающего цену своей работе, обратился он к Петелину.

Лейтенант с удивлением подумал: «Вот этот Лопатин. Словно и не существовал он до сего времени… А ведь сейчас он у меня главный помощник».

Петелин вошел в блиндаж.

— Ну, товарищи, дела-то как у нас тут? — спросил он, стараясь сохранить свой прежний, всем знакомый независимый и уверенный тон.

Трое, сидевшие за маленьким столиком, встали разом. Петелин сказал тихо:

— Сидите…

Эти трое ранены были легко: двое в руки, один в мякоть ноги. Они чинно уселись, продолжая по очереди с жадностью докуривать одну и ту же цигарку.

— После перевязки отдохнем — недолго…

— Автоматы при нас, что же видеть тут, — докурим и только, — виновато сказал молодой безусый солдат, обводя взглядом товарищей.

На бугре загромыхали разрывы снарядов. Раненые вопросительно переглянулись.

— Вот что, — проговорил запыленный, небритый солдат, — напрасно мы влезли в этот блиндаж. — Он вытянул из-под стола автомат и ложем стукнул о доски. — Стрелять я могу. Так что, кажется, не место бы нам тут, ребята?

Из темного угла донесся стон:

— Товарищ лейтенант, во рту все перегорело. Водички хоть капельку…

Петелин взглянул на санитара, тот проговорил тихо:

— Так что ранен в живот. Ему никак нельзя…

— Лейтенант, меня в госпиталь. Или нож хирурга, или конец.

От неожиданности Петелин отшатнулся:

— Чухонин!.. И ты?!

— Чем же я лучше других? Садануло осколком… В общем, скверно.

«Как же вынести их с этого проклятого бугра?» — снова подумал Петелин. Из тяжелого раздумья его вывела вспыхнувшая совсем близко автоматная трескотня. Он опрометью выскочил из блиндажа.

— Атакуют, — спокойно проговорил Филимонов, сдергивая с плеча ремень автомата.

— Шпарь во второй взвод, Филимонов!

Над головой Петелина просвистел снаряд. Взрыв раздался рядом. Петелина обдало горячей волной воздуха. Он почувствовал, как под ногами осела почва.

— Са-анитара-а-а…

Последующие взрывы оборвали крик. Петелин побежал к Холоду:

— Почему не стреляешь? Не видишь — ползут!

— Ближе бы пусть, — спокойно ответил Холод, не отрываясь от прорези в щитке пулемета. — Маленько подождать надо.