Красный Герцог (СИ) - Хохлов Владислав

Каждое новое слово и осуждение в свой адрес начали раздражать Генриха. С этой точки зрения он мало того, что был ужасным братом, так он ещё никак не мог проследить за своей сестрой, и, тем более обезопасить её так, что та находилась в беззащитном и уязвимом эмоциональном состоянии, и ещё хуже, была на улице без присмотра, когда не был найден настоящий способ того, как незваный гость попал внутрь замка. Для маленькой девочки это был крайне опасный и рискованный поступок. Лучше бы она всё время оставалась в замке под бдительным присмотром, без возможности выйти за его пределы.

— Сад, говоришь… — пробубнил про себя юноша, обдумывая возможные варианты улучшения обороны и решения всех проблем.

Эльвира только недовольно фыркнула, услышав это и удалилась. Генрих осознавал, что частично во всей этой сложившейся ситуации виноват он сам. Предоставив Анне разрешение на проведение посадочных работ в дендрарии, он фактически выгнал её на улицу, где она была уязвима и находилась без присмотра. Ещё большей загадкой и опасностью было то, что в деревне по-прежнему могли находиться люди, что хотели свергнуть новых жителей Норденхайна. Начавшиеся стычки и расправы только ухудшали общую ситуацию. Здесь Генрих видел только два пути: или полное истребление местного населения, или тотальная диктатура, основанная на страхе. Созрел новый план, идеальный в своём исполнении и удобстве.

Распахнулись большие двери в зал слуг, где с самого первого дня питались остальные солдаты. Все были удивлены встретить своего офицера, который соизволил их навестить. Члены отряда синхронно подняли свои стаканы и поприветствовали Генриха. Игнорируя чересчур радостные лица, офицер направился к ящику с припасами, что привёз Франц, там были вещи необходимые для исполнения всех планов.

— У меня для вас хорошая новость, — сказал громко Генрих. Все солдаты навострили уши и обернулись к своему офицеру.

— Цейс и Сиги, для вас важное задание. Вы будете выполнять разведывательные работы. По шесть часов на дню, каждый из вас по очереди будет следить за деревней и при необходимости сообщать сюда по рации, — сказал Генрих, смотря на двух своих солдат. Он мог бы легко предоставить эту работу кому-нибудь ещё, но только эти двое были менее загружены, и, должны были отработать полученный отдых и мягкую кровать.

— Что?! Но это же слишком долго и тяжело! — возразил своему офицеру Цейс.

— Я понимаю, что это нелегко, но для нашей общей безопасности, это необходимо. Именно для того, чтобы местные нас не застали врасплох, — ответил ему Генрих, пытаясь успокоить солдата. Офицер медленно начинал терять терпение из-за непослушания Цейса и легкой нотки дерзости в его голосе.

Сиги и Цейс с трудом согласились на эту работу, осознавая, насколько она важна не только для них самих, но и для всех других людей, что живут под одной с ними крышей. Несмотря на то, что у каждого солдата была своя обязанность, самым работоспособным из всех был Зигфрид. Как второй — и на данный момент единственный — повар, он поддерживал на своих крепких плечах здоровье всего отряда, его состояние и благополучие; ему Генрих никогда не смог бы вручить другого задания, ибо помнил, что никто другой из его людей не годится на работу за плитой. Франц же исполнял работу личного водителя, что тоже было невозможно с графиком «наблюдателя». Вольфганг был правой рукой, и был нужен поблизости. Руди был чересчур нервозен, и забивал бы эфир ненужной информацией.

По требованию офицера, Сиги направился собираться в лес. Генрих продолжил искать рации в ящике, но не смог их найти. Он несколько раз пересмотрел содержимое, вытащил всё из ящика и осмотрелся вокруг. Пусто. Раций просто не было, хотя он отчетливо помнил, как доставал их при возвращении Франца.

— Генрих, рации у меня: я доставал их, чтобы проверить работу и заранее настроить, — сказал Франц, сидя за столом.

Нарастающая паранойя наконец-то покинула Генриха. Он было уже начал думать, что убитый им мужчина не только обманул его касательно способа проникновения на территорию замка, но и украл рации. Имея при себе средства связи, деревенские могли в лёгкую организовать сложные и опасные операции. Франц удалился из зала, чтобы принести необходимую аппаратуру. Офицер отправился с ним, но остановился и стал ожидать у лестницы. Когда все трое собрались, Генрих отдал одну из раций Сиги и, повторно сказав, что это необходимо, отправил его за пределы ворот. Когда его солдат покидал территорию безопасной крепости, Генрих будто ощущал на себе проклинающие и зловредные мысли. Пусть даже если он будет ненавидеть своего офицера и всем сердцем желать ему смерти, Генрих будет готов на это пойти, если на кону будет стоять безопасность его сестры. Юноше предстоит в кратчайшие сроки определиться с уязвимыми местами и устранить их, тогда все разведывательные операции и помощь няни со стороны будут уже не нужны. Затем, он сможет самолично ухаживать за Анной и быть всегда рядом с ней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Настал этап следующих действий; ещё одна вещь не давала покоя Генриху. Приказав своим солдатам проверить все помещения и возможные лазы, он отправился в дендрарий. Солнце уже успело подняться из-за гор, оно висело почти над головой офицера. Ранее длительное нахождение под палящим солнцем нагревало кожаный мундир и фуражку, нагревая тело хозяина, из-за чего Генрих сильно потел и быстро выдыхался. Странные изменения в его теле становились всё более и более заметными, будто Генрих изначально не мог сконцентрироваться на том, что меняется, а что остаётся прежним. Некогда он думал, что это какая-то болезнь или последствие от полученной травмы, но благодаря всему этому, никакие сторонние источники не могли ему помешать в исполнении нужных задач, не было ни боли, ни дискомфорта. Можно было благополучно думать о различных действиях, исполнять всё без опасения что человеческое нутро будет кричать о том, что твои поступки неправильны и опасны. Это полученное хладнокровие делало из офицера идеального солдата, который будет умён и силён. Только такой человек сможет составить идеальное оборонительное сооружение. Сняв свои кожаный перчатки, Генрих начал тереть свои пальцы друг о друга. Ничего не ощущалось. Увеличив скорость трения, юноша по-прежнему ничего не ощущал.

Последний раз Генрих прошелся по тропинкам дендрария и смотрел как мирно и спокойно бежала вода в пруду, как раскачиваются макушки деревьев под дуновением ветра; в некоторых клумбах были аккуратно вырваны сорняки, что раньше придавали окружению более дикий вид. Местами землю была вскопали, и, скорее всего, там уже начинали расти новые растения. Это был подарок человеку, который уже очень давно был мёртв. Все эти мысли не нравились Генриху, теперь само его нахождение в этом саду казалось отвратительным. Это словно был не сад, а целая могила, где каждая новая деталь была маленьким кусочком памяти о любимом человеке. Прикинув силу, Генрих бросил первый бутыль с зажигательной жидкостью. Она полетела в дерево и, от удара сосуд разлетелся на маленькие осколки. Генрих повторил эту процедуру несколько раз, кидая свои снаряды в другие открытые места дендрария. Бутыли бились с большой громкостью, но ни после первой, ни после последней, никто не зашёл в сад посмотреть всё ли в порядке. Офицер сел недалеко от дендрария, оставаясь на каменной части замка он всего лишь ожидал, когда сила солнца вступит в контакт с разбитым стеклом и начнёт взаимодействовать с огнеопасной жидкостью.

Реализация всей затеи не заставила себя долго ждать: через несколько минут уже начала загораться трава. В первые секунды было заметно образование лёгкого дыма, исходящий из-под большого куска стекла, потом огонь резко начал распространяться во всех направлениях. Он не сразу начал поглощать траву и деревья, но в воздухе постепенно возникал аромат дыма. Огонь, зная своё дело, пожирал всё вокруг, и, Генрих наконец-то мог отдохнуть. Теперь юноша попробовал снова ощутить что-нибудь вокруг себя. В первую очередь ему удалось учуять тот самый дым, что всё больше и больше захватывал пространства в воздухе. Сила природной стихии что вышла из-под контроля, начала вкушать дивный пир. Слышался треск дерева, воздух становился менее прозрачным, и запах дыма был всё сильнее и сильнее, такой же сильный как тогда, когда Генрих сжёг свой дом и похоронил мать. Тогда он оставил всё старое позади, чтобы получить что-то новое. Появилось ранее погасшее чувство тревоги и душевного волнения. Генриху удалось многое сделать после того, как он покинул дом. Правильно ли он поступил? Теперь это не дано узнать юноше; вскоре появились мысли, что ему никогда не избавиться от этих странных изменений в себе.