Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Евгений Абросимов

453. «Мне кажется сейчас, что знаю я…»

Мне кажется сейчас, что знаю яВсех, кто живет в моей большой стране.Я знаю их в лицо, я знаю голос их.Я подойду к окну – и слышу далеко,Я выйду в поле – вижу далеко, –И всюду близкие мои живут.Как выросла сейчас моя семья,Как возмужала. Как окреп народ.Сироты есть уже. Но сколько рук,Готовых взять их, вынянчить, согреть.Есть старики, чьих сыновей ужеСразила пуля злая наповал.Но твердою и верною рукойБлагословляют младших сыновей.Девчонка, столько раз сводившая с умаМальчишек, столько разКазавшаяся нам пустой,Ведет в атаку взводИ падает в крови. И полк стоитНад ней, склонив знамен высокий шелк.И плачут мальчики, которых столько разСводила эта девочка с ума.И мы, пожалуй, только лишь сейчасВдруг узнаем, кто с нами рядом жил,Кого встречали мы, спроси: «Ну, как дела?» –И уходили прочь. Как мы моглиНе чувствовать, не замечать, не знать!Нельзя жалеть любви нам для друзей,Нельзя, нельзя судить по мелочам.Как ошибался я! И только лишь сейчасМне кажется, друзья, что знаю яВсех, кто живет в моей большой стране.

1941

454. Ветер от винта

Как давно нам уже довелось фронтовые петлицыНеумелой рукой к гимнастёрке своей пришивать,Золотые, привыкшие к синему птицыПо защитному небу легко научились летать.Хоть клянусь не забыть – может, всё позабуду на свете,Когда час вспоминать мне о прожитых днях подойдёт,Не смогу лишь забыть я крутой и взволнованный ветерОт винта самолета, готового в дальний полёт.

Не сумею забыть этот ветер тревожной дороги,Как летит он, взрываясь над самой моей головой,Как в испуге ложится трава молодая под ногиИ деревья со злостью качают зелёной листвой.Фронтовая судьба! Что есть чище и выше на свете.Ты живешь, ощущая всегда, как тебя обдаётБескорыстный, прямой, удивительной ясности ветерОт винта самолета, готового в дальний полёт.

Тот, кто раз ощущал его сердцем своим и душою,Тот бескрылым не сможет ходить никогда по земле,Тот весь век называет своею счастливой звездоюПятикрылые звезды на синем, как небо, крыле.И куда б ни пошел ты – он всюду проникнет и встретит,Он могучей рукою тебя до конца поведёт,Беспощадный, упрямый в своем наступлении ветерОт винта самолета, готового в дальний полёт.

Ты поверь мне, что это не просто красивая фраза,Ты поверь, что я жить бы, пожалуй, на свете не мог,Если б знал, что сумею забыть до последнего часаВетер юности нашей, тревожных и дальних дорог.А когда я умру и меня повезут на лафете,Как при жизни, мне волосы грубой рукой шевельнётНенавидящий слёзы и смерть презирающий ветерОт винта самолета, идущего в дальний полёт.

1942

ЕЛЕНА ШИРМАН

Елена Михайловна Ширман (печаталась также под псевдонимами Ирина Горина, Алена Краснощекова и др.) родилось 3 февраля 1908 года в Ростове-на-Дону в семье штурмана каботажного плавания и учительницы. Училась в школе, потом в библиотечном техникуме. В 1930 году работала учетчицей в тракторной бригаде в совхозе. После окончания в 1933 году литературного факультета Ростовского пединститута занималась культпросветработой, была библиотекарем, руководила литературной группой при газете «Ленинские внучата». В 1937—1941 годах Ширман училась в Москве в Литературном институте им. Горького (занималась в творческом семинаре И. Сельвинского), одновременно она была литературным консультантом «Пионерской правды».

Первое стихотворение Ширман напечатала в 15 лет в газете «Советский юг» и с тех пор постоянно сотрудничала сначала в ростовских периодических изданиях, затем в центральных журналах («Октябрь», «Смена» и др.). Много занималась собиранием и обработкой фольклора.

Незадолго до войны Елена Ширман вернулась в Ростов. В армию ее не взяли, и, чтобы попасть на фронт, она записалась на курсы медсестер. Ширман работала токарем на заводе, строила оборонные сооружения. В конце 1941 года она была назначена редактором боевого сатирического листка «Прямой наводкой». В этой газете печатались ее стихи, частушки, фельетоны. Когда фашисты были уже на подступах к городу, в Ростове вышел маленький сборник ее стихов «Бойцу Н-ской части» (1942).

В июле 1942 года Е. Ширман в составе выездной редакции ростовской газеты «Молот» выехала в район на хлебоуборочные работы.

2 августа 1942 года Елена Ширман была схвачена фашистами со всеми материалами редакции в станице Ремонтной и героически погибла.

455. Весна

1

Моя жизнь, как репейник, колючая,И одна лишь мне радость дана, —Каждый год нарастает певучая,Улыбающаяся весна…

2

То не бог вдохновенно дышитНа откосе поющих борозд —Это кошка кричит на крыше,Выгибая дугою хвост.

Мир весенний, размытой мощьюЗакипает со всех концов………………………………………Проезжающий мимо извозчикЗаляпал мне грязью лицо.

1924

456. Ветер

Ветер, ветер, ну что ты наделал?Ты, должно быть, сошел с ума!Это из-за тебя, оголтелый,У меня не волосы, а кутерьма.

Ведь и так на других не похожа,Как дикарка, хожу меж людей.Ты ж сильнее еще растревожил,Потянул на просторы сильней.

Не могу я ходить по дорожкам,Жажду дебрей и троп косых.Потому меня любят кошкиИ ненавидят псы.

Люди города! Как вы жалки,Каменных стен рабы!Вы лишь знаете, как кричат галкиДа чирикают воробьи.

Плюнуть хочется мне в эти морды,В пудре, в красках, в духах «Лориган»!Мне бы шкуру носить на бедрах,В небо метать бумеранг.

Эх, какою свистящею плетьюРазогнала бы я эту гниль!Это ты, сумасшедший ветер,Растрепал меня и раскрутил…

Ты мне голову сделал такую,Что не волосы, а кутерьма.И теперь расчесать не могу я,Чтоб свой гребень не поломать…

1924

457. Жить! (Из поэмы «Невозможно»)

Разве можно, взъерошенной, мне истлеть,Неуемное тело бревном уложить?Если все мои двадцать корявых лет,Как густые деревья, гудят – жить!

Если каждая прядь на моей башкеК солнцу по-своему тянется,Если каждая жилка бежит по рукеНеповторимым танцем!

Жить! Изорваться ветрами в клочки,Жаркими листьями наземь сыпаться,Только бы чуять артерий толчки,Гнуться от боли, от ярости дыбиться.

1930

458. Первая ночь

Ты один перед миром.Ты затравлен пространствамиОдичалых сугробов, убегающих прочь,Где, корежась от голода, хищно распластанаТвоя самая страшная, первая ночь.В нескончаемой пустоши обледенелойТы зубами скрипишь, как мальчишка, как трус,И жестоко дрожит непривычное тело,Обнаженное на ветру…Не прильнуть неожиданным, нежным ладоням,Не коснуться прохладой раскаленного лба:В ненасытных сугробах безнадежно утонетИсступленных коленей борьба.Не дрожи, дорогой, и зубами не лязгай,Эту терпкую боль до конца дотерпи.Ведь когда-нибудь встанет андерсеновской сказкойЭта белая полночь среди черной степи.Ты припомнишь ожоги смертельного холода,Замерзание губ, содрогание плеч,Эту жизнь. Эту смерть. Эту страшную молодость.Эту страсть, рассекающую, как меч.

1930

459. Кошка

Жизнь, как большая красивая кошка,Вкрадчивой поступью влезла ко мне.Кошке бы надо сливок немножко,Кошке бы шерсть приласкать на спине…Кошка мурлычет. Подогнуты лапки.Узкою щелью сквозит изумруд.Кошка устала. Ей скучно и зябко,Ей отвратительны холод и труд.Милое дело — лежать и мурлыкать,Усом изящным слегка вертя.Милая кошка! Послушайте, вы-ка,А не убраться ли вам к чертям?Я вас любила пушистым котенком,Диким, пружинистым и шухарным.С вами мы бегали наперегонкиПо косогорам нашей страны.Вы научили меня не боятьсяТяжеловесных и глупых псов.Вы научили шипеть и кусатьсяВ ответ на претензии разных «усов».За это спасибо. Но нынче другое:Вам захотелось жирок нагулять.Мне же всего ненавистней в покоеСыто мурлыкать, зрачками шаля.Знаете что? Так и быть, примирюсь я –Шерстку хольте на крышах других.Но только не здесь, дорогая Маруся,Не на расстоянии моей руки!Иначе возьму вас за нежное ушко,Розовое, как греза первой любви.О, сытая сволочь с богатой опушкой,Иди, дармоедка, хоть крыс лови!

1930

460. Дискобол