Кочевники неба - Вадим Павлович Калашов

спадали на грудь, а не на спину.

Кожаные латы, украшенные боевыми узорами и усиленные стальными пластинами, закрывали их торс, плечи и частично руки. На ногах никаких доспехов эти воины не носили.

Вооружён каждый из них был композитным луком, стрелами и шестью тяжёлыми дротами плюс длинные сабли. Тактику копейного тарана всадники Агароссы не использовали, рыцарский клин предпочитали в бою рассеивать, а потом уже добивать поодиночке огромными молотами. Это оружие носил только командир шестёрки – первичной тактической единицы всадников.

Лошади всадников Агароссы, такие же высокие, как рыцарские, но значительно легче их, не были облачены ни в доспехи, ни в попоны, но носили на шкуре рисунки, которые, как помнил Лилле, означали принадлежность к одному из тридцати шести кланов.

По дороге к лагерю он успел даже поговорить с командиром и узнал некоторые интересные подробности о быте Агароссы, каких не слышал даже от учителей Миртару.

Благодушное настроение Лилле улетучилось, когда он увидел хозяйку лагеря.

– Какая неслыханная удача! Ну что, Молчун, не забыл меня? Неважно, главное, я тебя никогда не забуду!

Подростку показалось, что он спит. «Не может быть, – читалось на его лице. – Муж нашёл тебя в другой стране, не в Агароссе».

– Удивлён? Я была в гостях там, откуда, ты думал, я родом. Дипломатический визит клановой королевы с семьёй. Кто ж знал, что клановая принцесса так увлечётся одним подростком в гостинице, что отречётся от жезла власти?

Лилле предпринял отчаянную попытку бежать, и только погубил напрасно великолепного коня – сразу три стрелы настигли его.

– Вытащите эту юную тварь из-под лошади и крепко свяжите. Ваша клановая королева обещала вам потеху? Она близка! Казнь юноши по прозвищу Молчун затмит всё, что вы знали о смертельных пытках раньше!

Это Рами сказала своим воинам на родном языке, которого Лилле не знал. А Лилле сообщила на круштанском, что:

– Надо было всё-таки оставить мне сына.

Глава 8

Она ещё ужасней, чем о ней рассказывают

К разочарованию Рами, Лилле выслушал без тени волнения все подробности многодневной пытки с летальным финалом, которую ему придумали гораздые на такие вещи всадники Агароссы. Мальчик Миртару словно абстрагировался от происходящего, будто и не с ним всё это происходит.

– Ну, ничего, я всё предусмотрела. Когда мимо пролетят крушты, ты оживёшь. Ты будешь умирать, думая о родном панцире и Сонной Долине. Тебя начнут терзать с появлением первого крушта в небе, а твоё изуродованное тело бросят в первый снег.

После этого запаниковавшего, сразу вышедшего из ступора Лилле бросили в яму и закрыли решёткой.

Ему оставили все его вещи, кроме оружия, поэтому первое, что сделал Лилле, – это взял лютню. Он уже успел выучить пару простейших переборов. В песнях струн его душа успокоилась, а затем инструмент выпал из рук, и мальчику Миртару приснился сон.

Он видел маму и папу и, конечно, родной крушт. Величественно-прекрасный на фоне вечерней пустоши. Пожалуй, любоваться круштом со стороны доставляло не меньше удовольствия, чем созерцать нижний мир с его Гребня. Сравнивая эти два вида в своей голове – с панциря крушта и на панцирь крушта – Молчун вдруг осознал единство обоих миров и удивился, почему даже Мудрейшие их так упорно разделяют. Что-то похожее Лилле испытал, когда пробовал себя на крестьянской ниве, и придумал теорию о Матери Круштов размером с ойкумену. Но то были измышления пытливого разума, а ныне он чувствовал сердцем связь неба и земли. И если тогда он испытал стыд святотатства, то сейчас не находил в своих предположениях ничего кощунственного.

«Если бы ещё избавиться от раздвоения мира на “вблизи” и “вдали”» – подумал Лилле и проснулся.

Ему принесли еду и питьё, и первое и второе дрянного качества, и спустили на верёвке ведро для отправления естественных надобностей.

Так начались самые долгие дни и ночи в жизни Лилле, он быстро потерял им счёт, не видя ни солнца, ни звёзд. Время тянулось тем медленнее, что мальчик Миртару проводил его в полной тишине. Он любил тишину, любил уединение, но не в таких масштабах и не в таком ужасном месте.

Единственным человеком, кто нарушал его одиночество, была Рами. Иногда женщина расписывала свои страдания от разлуки с сыном. Иногда хвалилась своим коварством, как ловко она придумала расставить патрули по всей границе предгорий, но, конечно, не рассчитывала, что ненавистный мальчишка сразу попадётся разведчикам головного лагеря. Сейчас гонцы спешат с повелением всем патрулям поворачивать в Агароссу. А триста шестьдесят её лучших всадников терпеливо ждут начала великой пытки, делая ставки, на какой день пленник испустит дух.

Лилле не проронил ни звука, чем сильно раздражал клановую королеву. Не такого поведения она ждала от мальчика.

– Ну, что ты молчишь?! Ну, попробуй оправдаться, что ли!

Но Лилле молчал. Не потому, что был согласен с Рами. А потому, что догадывался, что она давно готовилась опровергнуть каждый возможный довод в его защиту. Только один раз он не выдержал и прошелестел покрывшимися язвочками от дурного питания губами:

– Я не уверен, правильно ли мы с Варэком поступили. Но знаю точно, что наш проступок невинен по сравнению с тем, что собираешься устроить ты.

– Оставь равный ответ для идеального неба! – зашипела Рами. – Ав нижнем мире по счетам мести платят сторицей!

– И кому в нижнем мире от этого хорошо? – задал риторический вопрос Лилле и отвернулся к стене.

Через минуту шипение Рами для него исчезло. Он снова спал.

В этот раз ему пригрезилась Сонная Долина, и мальчик Миртару улыбался во сне, погружаясь в её уют. Он прыгал с Варэком по её снежным окраинам и грел ноги в её тёплых ручьях. Слушал пение её птиц, которые больше нигде не гнездовались, и катался по земле, среди цветов, которые больше нигде не росли. А потом, прижимаясь спиной к огромному панцирю Матери Круштов, смотрел на Мёртвую гору и вздрагивал, вспоминая, как они с Варэком нарушили запрет не ходить туда ночью и без взрослых.

На Мёртвой горе обитали стрылги – единственные хищники Долины. Точнее, падальщики. Их численность была небольшой – ровно столько, чтобы опустошить панцирь очередного умершего крушта, очистить его от малейших кусочков плоти. Чем они питались, если этой еды не хватало, никто не знал. Одни говорили, что стрылги впадают в оцепенение, другие – что просто замедляют все процессы в организме, но бодрости не теряют, третьи заверяли, что из Долины есть секретный подземный ход, известный только стрылгам. По нему они ходят в безлюдные предгорья на охоту, хотя какая там может