Записки следователя - Геннадий Скубилин

Вихрев кинул быстрый взгляд на массивную фигуру Сидоренко, от которого несло перегаром, и подумал: ни чужое добро, ни зло такого не станут волновать.

— Может, и сама ворует, — продолжал Сидоренко. — Только какой смысл — самой и платить недостачи. Но заметьте: ежемесячные нехватки продуктов на одну и ту же сумму: три червонца. Можно и ревизии не делать, а высчитывать в конце месяца тридцатку из зарплаты Любки.

Квартира буфетчицы состояла из одной большой комнаты и кухни. Дешевая старомодная мебель, стертые половики. Все говорило о скромном бюджете хозяйки.

В квартире Панфиловой подполковник застал, к своему удивлению, родственницу враждующей стороны, старуху Пелагею Пенчеву, супругу сторожа и кочегара столовой Дмитрия Пенчева.

Старуха оказалась говорливой, ловкой. Чистила хозяйке картошку, помогала стирать, развешивать белье, хваталась за веник, едва увидев, что ребятишки Панфиловой намусорили. Люба даже не успевала отказаться от ее услуг.

— Разыщите грабителя, — бойко тараторила Пелагея, — может быть, во вред Косовотовой, но я, как родной, хочу добра Любке. Мальцам вон валенки бабенка купить не может. Люб, ставь-ка на стол угощение! Чайку с дороги… Холодцу? Нехитрое блюдо, но не прогневайтесь.

Вихрев почтительно отказался от угощения, сказал, что он гость поневоле, но все-таки выпил чашку домашнего кваса и приступил к уяснению некоторых непонятных вещей.

— Ну, допустим, — мягко, но решительно начал Вихрев, — кто-то ворует из буфета продукты. Но как он это может делать?

— По правде говоря, не знаю. Разве что подземный ход есть А так — на два замка запираю. Сами видели. Ключи не подберешь. А если подберешь — прорвешь контрольную бумажку. Я бы утром заметила.

Вихрев нечаянно во время разговора с буфетчицей поднял глаза на старуху, протиравшую окна. Он не мог не заметить что она делала свою работу машинально и очень внимательно и серьезно ждала ответа Панфиловой. Складки прорезали ее лоб, а взор маленьких, прищуренных глаз становился то тревожным, то довольным. Но какое-то замешательство выразилось на лице Пенчевой, когда Панфилова вывалила на стол из книги горсть заранее заготовленных контрольных бумажек величиной с этикетку спичечного коробка. По диагонали на клочках бумаги стояла подпись Панфиловой.

— Что за необходимость такой запас делать? — деликатно спросил подполковник. — Ведь их на полгода хватит.

Панфилова смущенно пояснила:

— Гавриловна мне листы принесла, я и нарезала.

— Да уж чтоб никто не подделал, — вспыхнула краской старуха и яростно заработала по стеклу тряпкой. Шестым чувством, именуемым интуицией, Вихрев неожиданно понял: в этих клочках бумаги и в том, что Панфилову усердно посещает жена сторожа, кроется отгадка преступления.

А бабку на окне точно подкосило. Она обеими руками схватилась за подоконник.

— Забываю, что не молодая. Проворность до обморока чуть не довела, — сказала Пенчева, приникнув лбом к холодному подоконнику.

Старуха выпила стакан воды, почувствовала себя лучше и почему-то резко сказала:

— Что тут болтать про кражу? Знаете, чай, муженек мой охраняет столовую. Неужто не заметил бы вора? Поймал бы если что… Да и дырки были бы в бумажках.

…Маясь вечером от скуки в номере гостиницы, Руслан Юрьевич с величайшей досадой думал о какой-то непонятной любви старухи к семье Панфиловой. Утомленный рабочим днем, он улегся в свежую постель и вскоре заснул. Но спалось на новом месте неважно, ему снились то краснощекий и пьяный завторгом Сидоренко, то сама Панфилова явилась к нему и стала просить умоляющим взглядом побыстрее найти вора, а под утро в каком-то неясном виде представился старик Пенчев.

В воскресенье с утра Вихрев, позавтракав в гостиничном буфете, решил заняться сторожем. Тот словно угадал его мысли. Когда Вихрев прохаживался около конторы райпотребсоюза, к нему подошел маленького росточка, довольно пожилой человек и, подав руку, отрекомендовался:

— Пенчев буду. Речь пойдет об ней, Панфилихе.

Часа два беседовал Вихрев со сторожем. «Где я мог видеть его?» — спрашивал себя Руслан Юрьевич и только к концу встречи вспомнил. Чтобы проверить себя, спросил как бы между прочим:

— Не скажете, где мы с вами встречались?

— Ей-богу, не припоминаю, — ответил сторож и переменил тему: — Панфилова — любопытная баба. Неграмотная. Видно, счет ее подводит. Нечестности с ее стороны нет.

— А чем же она любопытная? Вы-то сами понимаете это слово?

Старик оскорбился.

— Вы что ж, считаете, одним городским можно щеголять хорошими речами? — И присовокупил: — Скупая у нее душа. А выходит, теряет больше. Шла бы из буфета. Что тянуться за буфетной стойкой, раз образования маловато. Вот тем и любопытная, что в интеллигенцию норовит прописаться. А племянница моя, Косовотова, замечу между прочим, имеет полное среднее образование. И ни за что ни про что сняли с работы. А тут целый год недостачи у Панфилихи — и держат.

— Нет, мы с вами-таки где-то встречались, — прощаясь, еще раз сказал старику Вихрев.

Подполковник вспомнил, как лет восемь назад привлекались к уголовной ответственности расхитители зерна с районного элеватора. Среди них был и Пенчев. Он отделался тогда легким наказанием, потому как главная вина пала на других.

Но сейчас Вихрев не проявит оплошности. «Надо только не поспать эту ночку», — решил Вихрев, обдумывая операцию.

По подсчетам, ему нужно было восемь помощников.

— Работа предстоит ночная, интересная, — сказал подполковник начальнику районного отдела милиции Бессонову.

Тот понимающе кивнул.

Поздним теплым вечером Вихрев сам расставил сотрудников милиции по постам.

За лето подполковник, стыдно признаться, ни разу не смог сходить в лес. А тут, попав в него золотой осенью, стоял на опушке леса, подступающей к окраине райцентра метрах в ста от столовой, и как завороженный втягивал лесной аромат.

— Какая свежесть, не могу надышаться! — мечтательно произнес Вихрев, обращаясь к стоящему рядом подполковнику Бессонову.

— Слишком не увлекайся, — весело сказал начальник райотдела, — в лес надо ходить по воскресеньям.

— Вот я и пришел. Сегодня — воскресенье. Все правильно.

Оба негромко засмеялись.

Над головой у самых верхушек сосен висели рыхлые тучи. Накрапывал дождь. К утру совсем похолодало. Вместо дождя посыпалась снежная крупа. Вихрев упросил идти домой Бессонова, а сам стал подумывать, не снять ли посты, чтобы не простудить своих помощников. Но тут в окне столовой заморгал условный огонек участкового инспектора Корнеева, у которого пост был самый благоустроенный и теплый — внутри помещения. И хотя всю ночь прождал этого заветного огонька подполковник, он показался неожиданным и ошеломляющим.

Все сотрудники бросились к столовой на условный сигнал. Он означал: вор почти пойман, он в заветном буфете. Но как он попал в столовую, если входные двери заперты на замки, а та, что ведет в кочегарку, закрыта изнутри на крючок?

Впрочем, на эти вопросы не так сложно оказалось ответить. Вором, как и предполагал Вихрев, был сторож, он же кочегар дед Пенчев.

Прижатый в угол с кругами колбасы, пивом за пазухой и в руках, он ощерился, как бешеная собака, загнанная в клетку. Из-под грязной фуражки выбились седые волосы. Пенчев зло сверкал глазами по сторонам, искал подполковника. Он понял, кто ему подстроил западню.

Из кармана старика изъяли поддельные ключи к замкам буфета и несколько клочков бумаги с подписью Панфиловой. Ими обеспечивала Пенчева его старуха, втершись в доверие к одинокой женщине.

Полковнику Белову Вихрев доложил из гостиницы по телефону:

— Воришка пойман. Буфетчица тут ни при чем. За ее счет жил сторож Пенчев со своей старухой. Недурно устроились. Каждый месяц на тридцатку воровали, а заодно и выживали буфетчицу. Расчищали место для Косовотовой.

— Ну вот, видишь, милиция не только обвиняет, но и защищает, — крикнул в трубку издалека Белов. — Ты у меня палочка-выручалочка. Не знаю, что буду делать без тебя. Иду докладывать генералу. Или, может быть, тебя подождать с подробностями?

— Давайте, Виктор Викторович, без подробностей. Скажите, что глаза Панфиловой полны слез от радости. Генерал всю жизнь работает за такие благодарности и нас научил. А жене позвоните: к концу дня приеду.

 

1972—1973

ТРУДНЫЙ РОЗЫСК

1

Много людей пройдет перед следователем, прежде чем он поставит точку в уголовном деле. И все разные, непохожие друг на друга. Одни уйдут из кабинета, и как будто их не было. Другие надолго запомнятся, иногда на всю жизнь. Едва вспомнишь одну-две детали из встреч с такими людьми, и память услужливо воскресит многие события.

Почти все следователи любят дела бойкие, так называемые событийные, те, что регистрируются по линии уголовного розыска. Поэтому я не очень обрадовался, когда однажды утром, переступив порог кабинета своего начальника, получил задание расследовать скучное уголовное дело из сферы отдела борьбы с хищениями социалистической собственности. Подсчетами рублей и копеек, ревизиями, квитанциями и накладными, считал я тогда, должен заниматься не следователь, а бухгалтер.