Калейдоскоп - Даниэла Стил

Они подождали до восьми часов — то оживленно беседуя, то умолкая — и все больше нервничая. Артур рассказывал истории из жизни сестер; Александра и Мегана заново привыкали друг к другу и к Паттерсону. Александра привезла с собой фотографии своих дочурок, Анри и обоих родителей. Мегана тоже показала снимки, на которых были изображены Ребекка, Давид, их дом в Тибуроне и клиника, в которой она работала в Кентукки. Они словно спешили наверстать упущенное.

Конечно, они шли по жизни разными дорогами. Клиника в Кентукки не шла ни в какое сравнение с виллой в Кап-Феррате. Анри выглядел настоящим аристократом на фоне своего дворца в Дордони. Ребекка в джинсах и с цветком в волосах казалась существом совсем не из того мира, где Маргарет в вечернем туалете собиралась на бал в Монте-Карло.

— Просто поразительно, до чего по-разному мы живем, — застенчиво произнесла Мегана, идя вместе со всеми ужинать. — И тем не менее мы сестры, мы похожи… Мы произошли от одних родителей… Возможно, наши вкусы в чем-то совпадают… И все-таки какая разница! Ты выросла в роскоши, я провела половину детства у наших друзей, пока папа и мама сидели в тюрьме за свои убеждения…

В голосе Меганы не чувствовалось ни зависти, ни недовольства судьбой. Она гордилась своими родителями.

Сестры заняли места по обе стороны от Артура Паттерсона. Джон сел рядом с Меганой, а стул рядом с Александрой оставался свободным. Все уже поняли: Хилари не приедет. У Александры щемило сердце. Праздная болтовня за столом продолжалась, но Артур начал клевать носом.

И вдруг — шуршание шин. Джон покинул свое место. Раздраженные голоса. Дверь резко распахнулась — и обе молодые женщины словно загипнотизированные уставились туда. Даже Артур очнулся и тревожно спросил Александру:

— Что-нибудь случилось?

Она ласково погладила его по руке, не отрывая глаз от двери. Внезапно они ее увидели. Высокую, гибкую, как отец, с размашистой походкой, волосами цвета черного янтаря и зелеными глазами. На ней был темно-синий деловой костюм из жатого сатина. Она твердо решила не ехать и вдруг в конце рабочего дня ринулась брать напрокат автомобиль и примчалась сюда, чтобы наконец сказать Артуру, что она о нем думает. Может, тогда воспоминания оставят ее в покое. Она даже забыла о тех двух — они стали чужими. Артур — вот кто по-прежнему интересовал и мучил Хилари, и она вперила в него грозный взгляд, но в поле ее зрения попали две рыжеволосые женщины, сидевшие по обе стороны от ее врага, — сначала Мегана, а потом Александра.

За спиной Хилари возвышался Джон. Он почти физически ощущал напряжение в гостиной и нравственную муку той, что стояла близко от него. Обнять бы ее, готовую взорваться!..

И вдруг она встретилась взглядом с Александрой. Та медленно поднялась и, как лунатик, двинулась навстречу.

— Хи… Хилари… — перед ее мысленным взором стояло личико девочки с черными волосами… Эта женщина… те же волосы… те же глаза… Александра разразилась слезами, и Хилари против воли обняла ее.

— Акси… маленькая Акси…

Хилари снова держала сестру в объятиях — впервые с тех пор, как ее грубо оторвали от нее и оставили одну в Чарлстауне. Обнимая высокую, благоухающую, изысканно причесанную женщину, приехавшую из Парижа, Хилари видела перед собой личико сестренки, с которой ее разлучили. Нестерпимая боль пронзила сердце. В голове стучало: «Я люблю тебя, Акси!» Мегана молча взирала на обеих.

В это время у Артура начался приступ кашля. Джон поспешил к нему со стаканом воды. Экономка принесла лекарство. Мегана проверила дозу и передала таблетки Джону. Хилари повернулась к ней.

— Мегана? Должна признаться, ты порядком изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Все три женщины засмеялись, но глаза Хилари затуманились: ее взгляд споткнулся об Артура. Не выпуская руки Александры, она заговорила:

— Я сказала, что не приеду, Артур, и действительно не собиралась.

Старик обреченно кивнул. В его глазах мелькнули страх и душевная мука. Черный яд ненависти, столько лет душивший Хилари изнутри, грозил вырваться наружу и убить того, кого она ненавидела. Но ему ли не знать, что он заслужил кару?

— Я надеялась, Артур, что больше никогда тебя не увижу.

— Я рада, что ты приехала, Хилли, — ласково молвила Александра. — Я очень ждала этой встречи с вами обеими. — И она улыбнулась.

Однако Хилари было не до улыбок. Она отпустила руку сестры и приблизилась к хозяину дома.

— Зачем ты это сделал? Собрал нас вместе через столько лет — чтобы мучить сожалениями обо всем, чего мы были лишены по твоей вине?

Он уцепился за край стола и захлебнулся собственными словами, но в конце концов сумел выговорить:

— Я считал это своим долгом — соединить вас и искупить вину.

Хилари и не подумала смягчиться.

— По-твоему, ее можно искупить?

Она горько расхохоталась. Сердца собравшихся наполнились острой жалостью к ней. Джон испугался: сейчас произойдет нечто ужасное. Она тридцать лет ждала, чтобы нанести удар; Джон знал всю меру ее ненависти к Артуру Паттерсону.

— Так ты считаешь, что одним ужином можно возместить тридцать лет одиночества и тяжких мучений?

— Твоим сестрам повезло больше, чем тебе, — честно ответил он. — Они не питают ко мне ненависти.

— Потому что не изведали того, что известно мне… Не так ли?

В комнате воцарилась мертвая тишина; только гневные слова Хилари эхом отлетали от стен.

— Все в прошлом, Хилари.

Это был разговор, понятный только им двоим. Только они знали правду.

— Да ну? Ну и как же, Артур? Как тебе жилось все эти годы — после того, как ты убил наших родителей?

Изумрудные глаза полыхнули смертоносным огнем. Александра попыталась взять Хилари за руку, но та вырвалась.

— Не надо, Хилли… Теперь это не имеет значения.

— Да? — она резко повернулась к обеим сестрам. — Откуда ты знаешь? Что ты вообще можешь знать — живя в роскоши в Париже… А меня насиловали, так что приходилось искать спасения в стенах колонии для несовершеннолетних — и думать, думать о вас… как вас найти… А этот негодяй даже не поинтересовался, что с вами, где вы… Вырвал вас из моих объятий! Ты не помнишь, как мы плакали. Но я-то помню! Каждый день моей жизни я оплакивала вас. А теперь ты говоришь, что это не имеет значения? Что я не имею права ненавидеть его за гибель наших родителей? Как ты можешь так говорить?

— Но он их не убивал, — терпеливо заметила Александра. — Он повинен лишь в том, что не смог сохранить нашу семью и потерял нас из виду. Но, может быть, он старался — просто у него не получилось?