Эра Адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота - Дмитрий Лихарев

Можно смело утверждать, что объективно уход Фишера был своевременным. Техническая революция завершилась, теперь флоту нужно было время, чтобы осмыслить новую ситуацию, научиться пользоваться новым грозным оружием, которое он получил. Во главе угла теперь стоял вопрос о разработке новой морской стратегии и тактики, а главное — необходимо было создание генерального морского штаба, который занялся бы разработкой научного плана современной морской войны.

Фишер, как известно, был противником организации такого штаба[509]. Наиболее способные морские офицеры из числа его сослуживцев весьма скептически отзывались о представлениях Фишера о способах ведения современной морской войны. Вот, например, какую оценку дает им Герберт Ричмонд: "Он высказывался о войне лишь в общем, утверждая, что она должна быть жестокой, что врага надо бить сильно и часто, и много других афоризмов. Все это не так уж трудно было сформулировать. Но логическая и научная система войны была совсем другим делом"[510].

Причины такого положения дел предельно четко, на наш взгляд, был" вскрыты другим морским офицером, также современником Фишера, К. Дж. Дъюаром: "Такие планы были продуктом эпохи на флоте, когда обучение офицеров ведению морской войны находилось в полном небрежении. Уилсон и Фишер работали в узкой технической сфере. Их взгляды были типичными для артиллерийско-торпедной школы и едва ли было бы справедливым обвинять их в некомпетентности в совершенно другой области"[511].

Итак, Фишер, адмирал флота, первый барон Килверстон, получив пэрство, 25 января 1910 г. в возрасте 69 лет уходит в отставку. Несколько месяцев спустя, 6 мая 1910 г., самый высокопоставленный сторонник Фишера — король Эдуард VII— отошел в лучший мир.

Таким величественным и грандиозным было зрелище в то майское утро 1910 г., когда 9 монархов ехали в траурном кортеже на похоронах короля Англии, что по притихшей в ожидании и одетой в траур толпе прокатился гул восхищения. В алом, голубом, зеленом и пурпурном, по трое в ряд суверены проехали через ворота — в шлемах с перьями, с золотыми аксельбантами, малиновыми лентами, в усыпанных бриллиантами орденах, сверкавших на солнце.

За ними следовали пять прямых наследников, сорок императорских или королевских высочеств, семь королев — четыре вдовствующие и три правящие, а также множество специальных послов из "некоронованных" стран. Вместе они представляли семьдесят наций на этом самом большом и, очевидно, последнем в своем роде сборище королевской знати и чинов, когда-либо съезжавшихся в одно место. Впереди гроба шел в полной парадной форме с обнаженным клинком адмирал лорд Фишер — ближайший сподвижник покойного. Колокола Биг Бена приглушенно пробили девять утра, когда кортеж покинул дворец. Однако часы истории указывали на закат, и солнце старого мира опускалось в угасающем зареве великолепия, которое должно было исчезнуть навсегда.

Часть 3

Боевая рубка империи 1911 — 1920

Нет хуже работы — пасти дураков.

Бессмысленно храбрых — тем более.

Но я их довел до родных берегов

Своею посмертною волею.

(Редьярд Киплинг)

Фишер и Черчилль

Преемником Фишера на посту первого морского лорда стал его сослуживец и единомышленник адмирал Артур Уилсон, который, как предполагалось, будет продолжать политику своего предшественника. Уилсон крайне неохотно согласился сменить боевую рубку, флагманского броненосца на кресло руководителя, морской политики Империи. Потребовались большие усилия и даже давление со стороны Эдуарда VII, чтобы уговорить его. Уилсон прекрасно проявил себя в качестве командира эскадры, а затем и целого, флота, но как показали дальнейшие события, администратора крупного масштаба из него не получилось.

Когда 2 декабря 1909 г. было опубликовано официальное сообщение о предстоящем назначении, Артура Уилсона, на флоте эта новость, вызвала настоящий "вздох облегчения"[512]. Уилсон всегда старался держаться подальше от ссор и служебных интриг и никогда не участвовал ни в фишерской, ни в бересфордовской группировках. Таким образом, его назначение на высшую должность в военно-морской иерархии Великобритании должно было оказать благоприятное влияние на консолидацию морской службы.

Адмирал Уилсон был среднего роста, крепкого телосложения, с открытым благородным лицом, обрамленном седой бородкой, и с блестящими глазами фанатика. Адмирал Уилсон был фанатиком своего дела, целиком посвятившим себя морской службе, не нашедшим даже времени для того, чтобы жениться и обзавестись семьей. В одежде он был неопрятен и не придавал никакого значения своему внешнему виду. Уилсон всегда был невозмутим, молчалив и очень замкнут. Адмирал никогда не имел близких друзей. Королевский Флот стал единственным интересом в его жизни. "Он был, вне всякого сомнения, писал Черчилль, — наиболее самоотверженным человеком из тех, с кем мне приходилось когда-либо встречаться или даже прочитать в книгах"[513]. В редкие минуты хорошего настроения, Уилсон мог и пошутить, но шутки у него получались какие-то сухие и мрачные. Моряки звали между собой Артура Уилсона "старый Арт". Служить под его командой считалось нелегким испытанием. Адмирал, отдаваясь без остатка военной службе, не щадил и подчиненных, заставляя их работать не покладая рук. Ежегодный плановый поход Флота Ла-Манша к берегам Испании, Уилсон как назло назначал в канун рождественских праздников. На все мольбы и протесты женатых матросов и офицеров, лелеявших мечты встретить Новый Год в кругу семьи, Уилсон бросал сквозь зубы: "Служба!". Впрочем, на флоте его по-своему любили и уважали, возможно, именно за его самоотверженность и принципиальность. В офицерской среде Уилсону дали кличку "Буксир", за его огромную работоспособность и, наверное, за непобедимое упрямство, которое было присуще адмиралу в высшей степени.

Трудности начались сразу же по приходу Уилсона в Адмиралтейство. Официально он вступал в должность с 25 января 1910 г., но фактически он приступил к делам еще в декабре 1909-го… "Многие уже начинают охать, — докладывал русский морской атташе в Петербург, — что с момента вступления первого морского лорда в свои обязанности придется весьма тяжело, т. к. новый начальник почти не разговаривает, но зато работает день и ночь. Характерно, что на следующий день после выхода приказа о том, что адмирал с 25 января нов. ст. должен занять пост первого морского лорда, адмирал Вильсон уже поехал в турне по портам. До Рождества он объехал почти все учреждения морского министерства и теперь ежедневно работает по несколько часов в Адмиралтействе"[514].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});