Светлая полоска Тьмы - Елена Миллер

Освещенный прожекторами, мой самолет был прекрасен: белокрылая железная птица. На борту оказался только Поляков, капитан и первый пилот.

— Добрый вечер, Станислав Романович, — поприветствовал он меня. — Владимир задерживается, а со стюардессой я не смог связаться.

— Ничего страшного, мы только в столицу и обратно. Сможешь обойтись без второго пилота? Нет времени ждать его.

— Конечно.

— Тогда запроси у диспетчера полосу так быстро, как только возможно.

— Я Палычу уже сказал, что у нас срочный вылет. Он мне клятвенно пообещал, что ради вас любой рейс задержит.

— Отлично. Распорядись, чтобы мой байк взяли на борт.

— Слушаюсь, — он козырнул по-военному и отправился в кабину, переговариваться с диспетчером.

Сергей Поляков раньше был летчиком-истребителем. В тридцать пять он вышел в отставку, якобы по состоянию здоровья, но на самом деле у него вышел серьезный конфликт с вышестоящим офицером. В гражданскую авиацию его не взяли, нашлись какие-то причины, зато грузчиком в аэропорт — пожалуйста. Жена ушла к другому и дочь с собой забрала, но Сергей не запил, просто озлобился. Он попался мне на глаза, когда "Гольфстрим" только доставили.

— Любуешься? — спросил я глазевшего на мой самолет грузчика.

— Не "МиГ", конечно, но птичка отличная, — он почесал затылок. — Я бы на ней полетал.

— А сможешь?

— Да уж не разучился за пару лет-то.

— Тогда вперед, — я пригласил его жестом. — Прокати меня в облака.

— Ты серьезно!? Он что, твой?

— Мой.

— Ну пойдем, прокачу, — он хлопнул меня по плечу и пружинисто зашагал к самолету.

Подобное панибратство со стороны смертного удивило. Обычно они подсознательно ощущают во мне властелина — ведут себя подобающе, а грузчик-пилот принял как равного, не испугался. В этом он был похож на молодого стрелка, подобранного мной на Краковском тракте четыреста лет назад.

Сергей не подвел. Взлет, посадка и сам полет прошли без сучка и задоринки. Я сидел в кресле второго пилота и наблюдал за ним. Летчик от Бога, он чувствовал самолет как себя, а ведь это была совсем новая для него машина, гражданская, не "МиГ", на котором он раньше летал.

— Жаль, маневренности маловато. Для боевых задач не пойдет, но для гражданки очень даже прилично, — прокомментировал он "Гольфстрим".

Я предложил ему контракт сразу после посадки. Он тут же согласился, даже не поинтересовавшись зарплатой. Казалось, он сам готов был платить, лишь бы за штурвал пустили. За прошедший год он ни разу не подвел. Даже квартиру снял рядом с аэропортом, чтобы быть поближе к самолету, если предстоят срочные вылеты.

Поляков не знал, кто я на самом деле, считал эксцентричным олигархом, предпочитающим провинцию метрополии. Я присматривался к парню: приближать его или нет. Прокол с Зигмундом сделал меня осторожным в выборе фамильяров. Сергей же был почти ментальным близнецом Зига, только не стрелок, а летчик ас.

Полосу для нас освободили. Через двадцать минут мы уже были в воздухе. Через два часа приземлились во Внуково. Когда байк выгрузили, я помчал на Рублевку. Особняк в версальском стиле блистал вычурной роскошью, отражая вкусы хозяйки. Мирослава гордилась своим дворцом, показывая его мне по пути в кабинет.

Она предложила мне кресло времен Людовика-Солнца — сама села напротив.

— Я рада, что ты так быстро приехал, лорд Тарквин.

— Переходи к делу, советница.

— Для начала я бы хотела подарить тебе кое-что в знак нашего примирения.

— Я здесь не за этим.

— Но я виновата перед тобой — хочу получить твое прощение.

— За что? За шпионов, подосланных тобой тридцать лет назад, или за твой недавний визит в мой город?

— За все века нашей вражды, — она покаянно склонила голову. — Прошу тебя о милости.

Это насторожило. Кающаяся Мирослава — нонсенс. Неужели Алиса нужна ей настолько, что она готова пойти на унижение? Не похоже на нее.

— Ты говорила об угрозе Алисе. Я приехал, узнать подробности, а не прощать твои прегрешения.

— Я не скажу ни слова, пока ты не простишь меня, — наконец-то появилась истинная Мирослава: условия, шантаж.

— Хорошо, если это для тебя так важно, но учти, Алису ты не получишь, а своих шпионов отзовешь.

— Конечно, — она открыла янтарную шкатулку, стоявшую на столе, и достала оттуда нефритовое яйцо. — Этот амулет принадлежал Ольге, ее первая работа. Она так старалась, накладывая на него заклятие Плодородия. Пусть он станет залогом нашего мира.

— Зачем он мне? — я не спешил брать артефакт из ее рук.

— Передай его Ольгеру, в память о матери.

— Сделай это сама, до Нью-Йорка десять часов лету.

— Мне как-то не с руки. Он дважды хотел со мной встретиться, но я отказывалась. К тому же все наши контакты с даркосами ограничиваются только тобой.

— Ты могла спросить меня об этом раньше.

— Я была одержима обидой на тебя, да и на него тоже, за смерть Ольги.

— И что же изменилось?

— Многое. Мои личные приоритеты изменились. Ольгер хранитель личности и памяти мой дочери. Он все, что у меня от нее осталось.

— А не поздновато ли ты почувствовала себя бабушкой?

— Лучше поздно, чем никогда. Прошу тебя, Квинт, ради памяти Ольги.

Я нехотя взял яйцо.

— Хорошо, я передам ему его при встрече. Теперь говори об угрозе Алисе… — мой голос скомкался к концу фразы.

Артефакт прилип к моим пальцам. Я хотел было выбросить его, но руки не слушались. Рванулся из кресла, но даже пошевелиться не смог.

— Отлично! — Мирослава склонилась надо мной, заглянув в глаза.

Смело, однако. Я попытался проникнуть в ее сознание, но тоже не смог. Попытка вытянуть из нее Силу тоже успеха не принесла. Артефакт блокировал все мои усилия, как физические, так и ментальные.

Она довольно потерла ладони:

— Вот ты и попался, лорд Тарквин. Кстати, это подарок Энтаниеля, а не Ольги. Думаю, ты уже и сам догадался. Жаль, его не хватит надолго. Прощай, дорогой, не поминай лихом.

Танцующей походкой она покинула кабинет, оставив меня бороться с параличом. Я хотел позвать фамильяров, предупредить Кристофа, но сознание работало только на прием. У противоположной стены стояли старинные часы, что позволяло следить за временем. Было чуть больше трех ночи, когда я почувствовал смерть Кристофа, затем боль Войцеха. Он звал меня мысленно. Кричал об отце, похитившем гостью, но я не мог ему ответить.

Прошла ночь. Забрезжил рассвет. Я ощутил перемены. Мысли потекли быстрее. Ярость придала сил — я стал бороться с удвоенным рвением. Через полчаса получилось пошевелить пальцами. Еще через столько же я смог двигать кистью, затем локтем, пальцами на ногах, коленями. Артефакт все еще не хотел отпускать меня, сколько я его не стряхивал. Лишь когда подвижность полностью восстановилась, я раздавил его в пыль. На часах было 9:15. Прошло двенадцать часов с момента побега Мирославы, шесть с похищения Алисы.