Подземные ручьи (сборник) - Михаил Кузмин

Будучи круглой сиротой, Филлида могла легко скрывать свое исчезновение и мирно жить на хуторе у старой Манто, с утра до вечера гадая по цветам, полюбит ли ее далекий юноша, то обрывая лепестки один за другим, то хлопая листьями, сердясь на неблагоприятные, обратным же детски радуясь ответам. Так как волнение любви не лишало ее аппетита и скромный обед хутора не удовлетворял ее капризный от безделья вкус, то скоро тайна ее жизни сделалась известной еще и домоправительнице в городе, ежедневно посылавшей со старым рыбаком то сладкое печенье с имбирем, то дичь, искусно зажаренную, то пирожки с петушиными гребешками, то вареную в нежном меду душистую дыню.

Часть 4

С трудом поспевали старые ноги Нектанеба за быстрыми и молодыми шагами Панкратия и его спутника. Был уже вечер, с моря доносился запах соли и трав, в гостиницах зажигались большие фонари и слышалась музыка, матросы ходили по четверо и более, взявшись за руки, поперек улицы, и наши путники все дальше и дальше углублялись в темные опустевшие кварталы. Наконец, отдернув тростниковую занавеску, они вошли в дом, имеющий вид притона или кабачка для портовой черни. Нектанеб повременил идти за ними, чтобы не обратить на себя их вниманья, и ждал других посетителей, чтобы проникнуть внутрь незамеченным. Наконец он заметил пятерых матросов, из которых самый младший говорил: «И она вложила ему губку вместо сердца; утром он стал пить, губка выпала — он и умер».

Рыбак, вошедши с ними, первые минуты ничего не мог разобрать, отученный своею бедностью и возрастом от посещения подобных мест. Шум, крики, стук глиняных кружек, пенье и звуки барабана раздирали удушливый густой воздух. Певицы сидели у занавески, утирая руками пот и потекшие румяна. На столе между сосудами с вином танцевала голая нубийская девочка лет десяти, приближая голову к пяткам в ловком извиве. Ученая собака возбуждала громкий восторг, угадывая посредством грубо вырезанных из дерева цифр количество денег в кошельках посетителей. Панкратий сидел у выхода со своим спутником, еще более нахлобучив каракаллу себе на брови, отчего глаза его казались другими и блестящими. Он остановил проходившего старика, сказав: «Послушай, это ты приносил мне известие о смерти несчастной Филлиды? Я искал тебя, я — Панкратий ритор, но тише… Приходи ко мне завтра после полудня; я имею сказать тебе нечто: умершая меня тревожит». Он говорил полушепотом, был бледен, и глаза от капюшона казались другими и блестящими.

Часть 5

Филлида сидела на пороге дома, читая свитки, только что привезенные Нектанебом, где почерком переписчика было написано: «Элегия Филлиды, несчастной дочери Палемона». Она сидела наклонившись, не слыша, как проходили рабы с полными ушатами парного молока, как садовник подрезал цветы, как собачка лаяла, гоняясь за прыгающими лягушками, и вдалеке пели жнецы заунывную песню. Строки вились перед нею, и воспоминание прошлых тревог туманило вновь ее беспечные глаза.

Родители, родители,отец да мать,много вы мне оставилипестрых одежд,белых лошадей,витых браслет, —но всего мне милейалое покрывалос поющими фениксами.Родители, родители,отец да мать,много вы мне оставилиземель и скота:крепконогих коз,крепколобых овец,круторогих коров,мулов и волов, —но всего мне милейбелый голубь с бурым пятнышком:назвала его «Катамит».Родители, родители,отец да мать,много вы мне оставиливерных слуг:огородников, садовников,ткачей и прядильщиков,медоваров, хлебопекарей,скоморохов и свирельщиков, —но всего мне милейстарая старушкамоя нянюшка.Мила мне и нянюшка,мил голубок,мило покрывало,но милее сад.Он спускается, спускаетсяк реке наш сад,наверху по реке, наверху по рекемой друг живет.Не могу послать, не могу послатья цветка к нему,а пошлю поклон, пошлю поклонс гребельщиками.

И еще было написано:

Утром нянюшка мне сказала:— Незачем скрываться от старой —ты весь день по цветам гадаешь,не отличаешь айвы от яблок,не шьешь, не вышиваешь,нежно голубя пестрого целуешьи ночью шепчешь: «Панкратий».

И еще было написано:

Что мне выбрать, милые подруги:Признаться ли еще раз жестокому другу?или броситься в быструю речку?равно трудные обе дороги,но первый путь труднее —так придется краснеть и запинаться.

И еще было написано:

Утром солнце румяное встанет,ты пойдешь на свои занятья,встречные тебя увидят,подумают: «Гордый Панкратий», —а бледной Филлиды уже не будет!Ты будешь гулять по аллеям,с друзьями читать Филона,бросать диск и бегать вперегонки —все скажут: «Прекрасный Панкратий», —а бледной Филлиды уже не будет!Ты вернешься в свой дом прохладный,возьмешь душистую ванну,с мальчиком в мяч поиграешьи уснешь до утра спокойно,думая: «Счастливый Панкратий», —а бледной Филлиды уже не будет!

И еще было написано много, так что до вечера прочитала девушка, вздыхая и плача над своими собственными словами.

Часть 6

Теперь Панкратий не играл с мальчиком в мяч, не читал, не обедал, а ходил по небольшому внутреннему саду вдоль грядки левкоев, имея вид озабоченного тревогами человека. Тотчас после приветствия он начал: «Умершая девушка тревожит меня; я ее вижу во сне, и она меня манит куда-то, улыбаясь бледным лицом».

Старик, зная Филлиду в живых, заметил:

— Есть обманчивые сны, господин, пусть они не тревожат тебя.

— Они не могут меня не тревожить; может быть, все-таки я — невинная причина ее гибели.

— Считай ее живою, если это вернет твой покой.

— Но она же умерла?

— Мертво то, что мы считаем мертвым, и считаемое нами живым — живет.

— Ты, кажется, подходишь к тому, о чем я хотел говорить с тобою. Обещай мне полную тайну.

— Ты ее имеешь.

— Не знаешь ли ты заклинателя, который бы вызвал мне тень Филлиды?

— Как тень Филлиды? — Ну да, тень умершей Филлиды. Разве это тебе кажется странным?

Нектанеб, овладев собою, ответил: «Нет, это мне не кажется странным, и я даже знаю нужного тебе человека, только веришь ли ты сам в силу магии?»

— Зачем же бы я тогда и спрашивал тебя? и при чем тут моя вера?

— Он живет недалеко от меня, и я могу условиться, когда нам устроить свиданье.

— Прошу тебя. Ты мне много помог словами: мертво то, что мы считаем таковым, и наоборот.

— Полно, господин, это пустые слова, не думая брошенные таким старым неученым рыбаком, как я.

— Ты сам не знаешь всего значения этих слов. Филлида для меня как живая. Устрой скорее, что ты знаешь!

Юноша дал рыбаку денег, и старик, идя долгою дорогою на хутор, был занят многими и различными мыслями, приведшими потом к одной более ясной и благоприятной, так что неспавшая и отворившая сама ему калитку Филлида увидела его улыбающимся и как бы несущим вести счастья.

Часть 7

План Нектанеба был встречен удивленными восклицаниями девушки.

— Ты думаешь? возможно ли это? это не будет святотатством? Подумай: магические заклятия имеют силу вызывать душу умерших — как же я, живая, буду обманывать того, кого люблю? не накажет ли меня собачьеголовая богиня?

— Мы не делаем оскорбления обрядам; ты не мертвая и не была такою; мы воспользуемся внешностью заклятий, чтобы успокоить мятущийся дух Панкратия.

— Он полюбил меня теперь и хочет видеть?

— Да.

— Мертвую! мертвую!

— А ты будешь живая.

— На меня наденут погребальные одежды, венчик усопшей! я буду говорить через дым от серы, который сделает мертвенным мой образ!

— Я не знаю, в каком виде придется тебе представлять духа. Если ты не желаешь, можно этого избегнуть.

— Как?

— Отказаться от вызывания.

— Не видеть его! нет, нет.

— Можно сказать, что заклинатель находит лунную четверть неблагоприятной.

— А потом? — Потом Панкратий сам успокоится и забудет.

— Успокоится, говоришь? Когда приедет Парразий, чтобы уславливаться и учить меня, что делать?

— Когда хочешь: завтра, послезавтра.

— Сегодня. Хорошо?

Оставшись одна, Филлида долго сидела недвижно, потом сорвала цветок и, получив «да» на свой постоянный вопрос, улыбнулась было, но тотчас опять побледнела, прошептав: «Не живой досталось тебе счастье любви, горькая Филлида!» Но утреннее солнце, но пение кузнечиков в росе, но тихая река, но краткий список прожитых годов, но мечты о любящем теперь Панкратий снова быстро вернули смех на алые губы веселой и верной Филлиды.