Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908 - Цзюн Чан

Никто в китайском правительстве, даже боцзюэ Ли Хунчжан, не смог заранее постичь намерений японцев. В то время как в Корее велось наращивание японского военного присутствия, в Пекине все шло обычным чередом. Император Гуансюй продолжал заниматься классической китайской литературой и планировал в конце июля проведение приемов по случаю дня своего рождения. Императорский наставник Вэн изображал каллиграфические надписи на веерах, то есть предавался самому распространенному среди ученых времяпрепровождению, и с заходившими к нему знатоками любовался своими коллекциями камней для притирания поверхностей. Боцзюэ Ли Хунчжан из опасения войны отложил на более поздний строк усиление китайского военного контингента в Корее. До него, похоже, не доходила очевидная истина, состоявшая в том, что цель японского милитаризма не ограничивалась территорией Кореи и что они на самом деле стремились к войне с Китаем. Рассчитывая на возможность сохранения мира, этот боцзюэ деловито обрабатывал представителей европейских держав, прежде всего России, которые видели свою корысть в Корее (о чем Ли Хунчжан прекрасно знал), и надеялся подвигнуть их на вмешательство, чтобы они приструнили японцев. Надежды его оказались напрасными. Роберт Харт отмечал, что наш бо-цзюэ «слишком уж рассчитывает на иностранное вмешательство и чрезмерно завышает готовность японцев к переговорам». «Представители этих держав предпринимают попытки навязывания Японии вывод войск и переговоры, так как они не хотят войны. Однако японцы ведут себя крайне самоуверенно». Японцы «благодарят их за добрый совет, гнут свою линию и скорее ввяжутся в схватку со всеми ими, чем пойдут на уступки».

В конце июня до боцзюэ Ли наконец-то дошло, что японцы «не просто угрожают Корее», но к тому же хотят развязать решающую войну «с Китаем и в ней применят все имеющиеся в их распоряжении ресурсы». Это откровение пришло к нему из известий, которые сообщал Роберт Харт. «Японцы мобилизовали в армию 50 тысяч человек, заказали в Британии две современные броненосные канонерские лодки, а также закупили и взяли в аренду английские грузовые автомобили для перевозки личного состава и вооружения». Докладывая обо всем этом императору, теперь боцзюэ делал акцент на вопросах, от которых зависела надежность обороны его страны. На этот раз он дал императору понять, что Китай «вероятно, не способен победить на море», но, что еще опаснее, на всем северном побережье от Маньчжурии до Шаньдуна защита территориальной целостности империи поручена сухопутным войскам, численностью всего лишь 20 тысяч человек.

Император заметил разницу между нынешним тревожным и предыдущим бодрым докладом боцзюэ, но она его совсем не насторожила. Он сказал, что война между Китаем и Японией за обладание Кореей «нами совсем не исключается», но он рассчитывает на благоприятный вариант развития событий. С важным видом он стал рассуждать о «подготовке широкомасштабных военных действий, призванных проучить зарвавшегося соседа». Покровительственное отношение его величества к Японии разделяло подавляющее большинство его подданных. Р. Харт отметил: «Девятьсот девяносто девять китайцев из тысячи верили в то, что большой Китай сможет отхлестать маленькую Японию». 15 июля, пока японцы, по словам Р. Харта, проводили «поистине мастерские маневры», китайский император назначил главным военным советником престола своего наставника по классической литературе. Высшие советники не могли собраться без участия Вэна. Учитель и его ученик даже не догадывались о том, в каком опасном состоянии находился военнотехнический потенциал их страны. В то время Харт писал в своем дневнике о том, что китайцы должны скоро понять: «Их армия и флот представляют собой совсем не то, на что они рассчитывали»; и в случае войны «японцы ударят смело и, вполне вероятно, успешно, а китайцев с их устаревшими тактическими приемами ждут многочисленные поражения, с которыми придется мириться…». Разумеется, китайские военные снова скатились к привычной для них расхлябанности и продажности. Канонерки использовались для перевозки контрабанды, а нечищеные стволы пушек – для сушки белья. А тут еще расцвело кумовство, из-за которого в среде офицеров накопилась критическая масса необразованных в военном отношении людей. В китайской армии готовые воевать солдаты и офицеры выродились, а японских военных вымуштровали в превосходный военный механизм, настроенный на незамедлительные действия.

С большим опозданием боцзюэ Ли Хунчжан начал переброску войск в Корею морем, для чего зафрахтовал три британских судна. Но 23 июля японские войска вступили в Сеул, схватили корейского монарха и назначили марионеточное правительство, предоставившее японцам право выгнать китайский экспедиционный корпус. 25 июля японский флот совершил внезапное нападение на пароходы, на которых перевозились китайские солдаты, и в результате одно судно – «Гаошэн» – пошло на дно. Погибли без малого тысяча человек, в том числе пять британских морских офицеров. Боцзюэ Ли Хунчжан два дня скрывал от императора Гуансюя известие о первом вооруженном столкновении с японцами. Он боялся, что слабо осведомленный император тут же объявит японцам войну, что боцзюэ считал неумным поступком. Он пытался использовать потопление британского парохода для предотвращения грядущей войны. «Британцы не могут ее допустить», – думал боцзюэ; они должны остановить японцев. Сановник цеплялся за эту свою надежду как за последнюю соломинку.

В скором времени оказалось, что ни британцы, ни власти других держав не желают впутываться в это дело. Китайцы и японцы 1 августа объявили друг другу войну. Бремя ведения первой для Китая современной и крупнейшей за последние 200 лет войны легло на плечи двадцатитрехлетнего императора, который вел совершенно отшельнический образ жизни. Он мало что знал об окружающем мире, о своих собственных вооруженных силах располагал отрывочными сведениями, а о противнике вообще никакими; в общем, император практически всецело полагался на указания своего отсталого наставника, ориентировавшегося разве что в классической литературе. Его военачальник боцзюэ Ли Хунчжан все свои надежды связал с усилиями по сохранению мира любыми средствами и не смог подготовить страну в военном отношении. Самое страшное заключалось в том, что он не мог согласовать стратегическое планирование с Гуансюем и ему часто приходилось скрывать от императора истинное положение вещей.

В таких условиях китайцам предстояло иметь дело с современной армией Японии и ее выдающимся руководством. Предсказание исхода войны при подобном раскладе труда не составляло. Китайцы терпели одно поражение за другим, причем и на материковой части Кореи, и на море. К концу сентября японцы захватили главный город на севере Кореи – Пхеньян и подходили к реке Ялу, по которой проходила граница с Китаем.