Все дни, все ночи. Современная шведская пьеса - Пер Улов Энквист

я подумала, что так будет. Что он умрет. Стоит мне подумать о чем-то, это обычно исполняется. Так и с Таге тоже. Как подумаю, что он не придет домой, он не приходит. Стоит мне подумать, как это исполняется. А он еще хотел, чтобы у меня была красивая одежда и я могла путешествовать. Не видать мне теперь этого.

Свен откашливается, Лена издает крик. Опрометью бросается вон из квартиры! Ханс и Анна тоже вздрагивают. Смотрят на Свена, не сводя с него глаз.

Ханс (шепотом). Свен.

Свен открывает глаза, сонно усаживается, облокачиваясь на локти.

Свен. Что я здесь делаю?

Анна. Он говорит.

Ханс подходит к Свену, наклоняется к нему.

Ханс (шепотом). Понимаешь, мы думали, ты умер.

Свен. Помоги мне подняться.

Ханс помогает ему подняться. Они снова садятся на диван. Свен в середине.

Анна. Виски почти не осталось.

Ханс наливает остатки Свену.

Ханс (шепотом). Мы думали, ты умер.

Свен. Почему ты шепчешь?

Ханс. Не знаю. Я просто в шоке.

Анна. Я тоже в шоке.

Свен пьет виски.

Свен. Я слышал, как вы собирались положить меня на лестницу. Хотели, чтобы меня газетчики нашли.

Ханс. Это была шутка.

Свен. Так моя смерть показалась вам забавной?

Анна вдруг начинает смеяться. Свен и Ханс смотрят на нее. Она не может остановиться.

Анна (сквозь смех). У меня истерика.

Свен. Вижу.

Анна, наконец, кончает смеяться.

Анна (с трудом переводя дыхание). Я жутко напугана. Всем.

Свен. Это пугающее зрелище — видеть, как кто-нибудь умирает. А потом вы все равно когда-нибудь увидите, как умираете сами. Наверняка еще более пугающее зрелище. Здесь-то было всего лишь вступление.

Ханс. К чему же?

Свен. Страх и отчаяние — лишь жалкие отголоски из царства мертвых, вы что, не знаете?.. Испугались теперь, да?

Анна. Я не поняла.

Свен. Повторять не буду. Подумайте сами.

Ханс. Да, это жуткая мысль. Но зачем тебе пугать нас?

Свен. Я сделал это не для того, чтобы попугать. У меня в груди словно что-то оборвалось. Но это прошло. Я правда сделал это не для того, чтобы напугать вас. Вы не должны так думать... Я не из тех, кто делает такие вещи.

Ханс. О тебе можно подумать едва ли не все что угодно.

Свен. Плохо, если у тебя сложилось такое впечатление обо мне.

Анна. Ты немного странный.

Свен. Ты так считаешь? Странный? Да, возможно, я странный. Наверное, из-за больного сердца. Знаете, одной ногой в могиле. Вот и думаешь, что надо получить от жизни как можно больше. Вообще-то это невероятно, правда.

Ханс. Что «это»?

Свен. Вот мы в квартире. Я щупаю рукой диван. Он заключает в себе нечто... ну...

Ханс. Это, наверное, пенорезина.

Свен. И это существует там, хоть я его и не чувствую. Я чувствую только...

Ханс. Пластмассу.

Свен. Вот именно, пластмассу. И потом. Мы — здесь. (Указывает рукой позади себя.) Там другие комнаты. Их мы сейчас не видим. Но они есть. Над нами квартира. С другими людьми. А снаружи нас окружают улицы, а за улицами — другие улицы. И это никогда не кончается.

Ханс. Ну да, земля же круглая.

Свен. Об этом думаешь, когда одной ногой стоишь в могиле. Я же, по сути, совершенно бессилен, вы разве не видите?

Ханс. Ты имеешь власть в фирме.

Свен. Но когда я умру? Тогда вы спустите с меня штаны и понюхаете промежность.

Анна. Это я только так сказала. Профессия у меня такая.

Свен. Но вы здесь. Это потрясающе. Я жалкий трус и все-таки могу находиться здесь, среди вас, молодых людей.

Анна. У тебя раньше были инфаркты?

Свен. Так, теперь заговорила медсестра.

Анна. Нянечка. Я нянечка.

Свен. Каждый день для меня последний. Я как актер, выходящий на сцену. Когда пьеса окончена, меня нет.

Ханс. А потом новая пьеса, на следующий день.

Свен. Этого-то никогда и не знаешь.

Анна. Значит, это действительно может быть твой последний вечер?

Свен. Я на самом деле хочу, чтобы вы завели ребенка. Если вы сделаете это, я буду продолжать жить в этом ребенке.

Анна. Но это трудно.

Свен. Почему?

Анна. Такие чувства для меня проблема. Хотя об этом трудно говорить. Может, глупо так говорить.

Свен. И что ж, вы никогда не спите друг с другом?

Ханс. Почему? Спим.

Анна. Да нет, никогда.

Свен. Никогда?

Анна. Я переспала как-то с одним парнем, когда мне было шестнадцать, и это было так противно, что у меня никогда больше не было желания это повторить.

Ханс. Она, наверное, фригидна.

Свен. Тебе надо усвоить, что это не опасно.

Анна. И что тогда делать?

Свен. Дышать на меня.

Анна. Как это?

Свен. Дыши мне в лицо.

Анна дышит на Свена.

Свен. А теперь я подышу на тебя. (Дышит в лицо Анне.) А теперь ты на меня.

Анна дышит ему в рот, Свен в рот Анне, Анна Свену, Свен Анне, и, когда Анна снова начинает дышать Свену в рот, он чмокает ее.

Свен (шепотом). Ну как?

Анна. Что?

Свен. Как ты себя чувствуешь?

Анна. У меня столько разных чувств. Меня прямо распирает.

Ханс. И что это за чувства?

Анна. Свен, может, сумел бы убедить меня, что это не опасно.

Ханс. Каким образом?

Анна. Если бы я переспала с ним.

Ханс. Анна!

Анна. Я помню первый раз, когда ощутила голод. В детстве мне всегда давали есть в определенное время. И я не знала, что значит быть голодной. Я спрашивала приятелей, и они говорили, что это когда в животе словно сосет. И я думала, что это как когда болит живот при желудочном гриппе. А потом, когда мне было одиннадцать или двенадцать, я однажды весь день пробыла на улице и пропустила обед. Было воскресенье. Вернувшись домой, я отправилась в кладовку. И тогда-то почувствовала: сейчас я голодна. То же самое сейчас.

Свен. Я не знаю, что в таких случаях говорят. Наверное, мне хочется. Я мог бы сделать это так, чтобы тебе было хорошо.

Ханс. Ну-ка, кончайте это.

Свен. Что?

Ханс. Я разве не имею права голоса?

Анна. Слушай, Ханс, не воспринимай это так.

Ханс. То есть?

Свен. Знаешь, может, потом у вас все наладится.

Ханс. Да хватит уже. Ведь это шутка, да?

Анна. Не знаю. Просто у меня возникло такое чувство. Я только говорю, как