Первая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев

войска в боевой порядок и начал наступление на позиции восставших. Метательные машины дали дружный залп, град тяжелых стрел и камней громыхнул в лагерные ворота и опрокинул на землю тяжелые створы. Баллисты и катапульты не переставая били по валам, где толпились мятежники, в конце концов прогнав их с укреплений внутрь лагеря. Наемники сбежались к воротам, прикрылись большими круглыми щитами и выставили копья, приготовившись отразить атаку. Ганнон выехал перед строем пехоты, покрасовался на глазах подчиненных и картинно указал мечом на вражеские позиции. Послышались команды погонщиков, и боевые слоны устремились к воротам лагеря. Наемники пришли в ужас, но не успели что-либо предпринять, как серые исполины врезались в ряды солдат и моментально втоптали их в землю. Защищавший ворота отряд был полностью уничтожен, в течение нескольких минут превратившись в груду растоптанных и растерзанных мертвых тел. К этому времени командиры восставших построили посреди лагеря войска в боевые порядки, но это никаким образом не повлияло на ситуацию. Слоны шли через лагерь, сокрушая все на своем пути, давя палатки рядовых и сминая шатры командиров. Балеарские пращники и лучники осыпали приближающуюся элефантерию градом метательных снарядов, но погонщики еще быстрее погнали слонов, и разъяренные животные вломились в строй наемных солдат, произведя среди них страшное опустошение.

Сражение превратилось в бойню, зажатые на узком пространстве мятежники не смогли разомкнуть ряды и понесли чудовищные потери. Слоны неистовствовали, поражая бивнями и топча ногами вражеских солдат, рев животных заглушал лязг оружия и крики сражающихся. В это время через валы перевалила карфагенская пехота и с ходу вступила в бой. Не выдержав столь сокрушительного натиска, наемники бросились прочь из лагеря. Толпы охваченных паникой солдат стали разбегаться по окрестностям, и командирам мятежников с большим трудом удалось остановить и вновь собрать свои войска. Восставшие закрепились на высоком холме, густо заросшем растительностью. Воины смогли отдышаться и привести себя в порядок, в то время как их военачальники решали, что делать дальше.

Совсем иначе повел себя Ганнон. Командующий объехал вражеский лагерь, заваленный телами убитых и раненых врагов, долго смотрел вслед убегающим наемникам, после чего развернул коня и поехал в Утику. Небрежно бросив через плечо командирам, чтобы они проследили за порядком в войсках и увели с поля боя слонов, Ганнон покинул место сражения. Прибыв в город, командующий сбросил запыленные доспехи, принял ванну и вскоре с кубком вина в руках рассказывал представителям городского совета Утики о том, как он храбро сражался против восставших. Отцы города почтительно кивали головами и со всем вниманием слушали плавно текущую речь великого человека. Время летело незаметно, и не один кубок был опорожнен за пиршественным столом, когда в зал неожиданно ворвался карфагенский командир и доложил изумленному Ганнону, что его армия разбита и бежит к Утике. Военачальник так резво выскочил из-за стола, что опрокинул на свою белую одежду кубок с вином. Не обращая на это внимания, Ганнон поспешил на улицу, вскочил на коня и помчался к городским воротам.

К этому моменту ситуация на поле боя изменилась радикально. Пока карфагенский военачальник праздновал победу, командиры наемников действовали быстро и решительно. Заметив, что карфагенские солдаты после победы расслабились, перестали соблюдать дисциплину и разбрелись в поисках добычи, они приказали своим людям идти в атаку. Мятежники лавиной скатились с холма и ударили по ничего не подозревающим карфагенянам. Ни о каком сопротивлении даже речи не было: побросав щиты и копья, пунийцы обратились в бегство. Боевые слоны и конница в это время уже находились в карфагенском лагере, и поэтому прикрыть убегающих пехотинцев было некому. Наемники отбили свой лагерь и продолжили наступление, захватив все метательные машины пунийцев.

У ворот Утики царила страшная давка, тысячи карфагенских воинов пытались как можно скорее попасть в город и оказаться под защитой крепостных стен. Ганнон резко осадил коня перед толпой и попытался призвать подчиненных к порядку, но вид командующего в залитой вином праздничной одежде не внушал солдатам никакого уважения. Поток перепуганных беглецов продолжал неудержимо вливался в Утику и растекаться по городским улицам. Спрыгнув с коня, Ганнон быстро поднялся на крепостную стену, чтобы посмотреть, не приближается ли неприятель к городу. Но наемники, отбив свой лагерь и завладев метательными машинами карфагенян, не стали больше в этот день искушать судьбу и прекратили боевые действия. Ганнон шумно вздохнул и вытер вспотевший лоб. В этот раз ему крупно повезло, и боги были явно на его стороне, но кто знает, долго ли это везение будет продолжаться?

Но на этом беды Ганнона и карфагенян не закончились. Через некоторое время военачальник привел в порядок свое потрепанное воинство и вновь выступил против восставших, желая взять реванш за обидный разгром. Спустя несколько дней около города Горза он мог дважды разгромить мятежников и оба раза упустил такую возможность.

* * *

Битва при Утике закончилась серьезным поражением карфагенской армии, и виноват в этом был только один человек – Ганнон. Хотя у пунийцев изначально было больше шансов одержать победу, чем потерпеть неудачу, но карфагенский командующий ее упустил «по чрезмерному легкомыслию» (I, 74), как ехидно заметил Полибий. Наемники отказались от активных действий и предпочли укрыться в лагере, поскольку понимали, что в сражении на равнине потерпят поражение. Им было нечего противопоставить сотне боевых слонов Ганнона, и они решили отсидеться в лагере, понадеявшись на укрепления. Но Ганнон готовился к штурму вражеских позиций очень основательно, об этом свидетельствует его приказ снабдить армию метательными машинами: «Он добыл из города Утики катапульты, стрелы и вообще все нужные для осады приспособления» (Polyb. I, 74). Полибий не пишет о том, что во время боя применялась осадная техника, но по-другому просто быть не могло. Иначе зачем было Ганнону забирать метательные машины из Утики? К тому же греческий ученый сам говорил, что ход войны с наемниками изложит кратко: «согласно нашему первоначальному плану мы расскажем о ней в немногих словах лишь существенное» (Polyb. I, 65). Поэтому Полибий мог просто не упомянуть об использовании Ганноном баллист и катапульт при штурме лагеря восставших.

О том, какова была численность противоборствующих войск, информации нет. С уверенностью можно говорить только о том, что под Утикой действовала примерно треть мятежной армии. Часть солдат оставалась в лагере под Тунетом, часть осаждала Гиппакрит, а остальные пытались овладеть Утикой. Поэтому и здесь Ганнону повезло. Однако воспользоваться таким неожиданным подарком судьбы у карфагенянина не хватило ни предусмотрительности, ни воинского таланта.

Наемники очень грамотно использовали свой успех. По приказанию Матоса на перешейке, соединяющем Карфаген с материком, был выстроен укрепленный лагерь, где засел сильный гарнизон, и теперь мятежники