33 стратегии войны - Роберт

Среди одиннадцати командиров афинской армии лишь Мильтиад держался спокойно и хладнокровно, казалось, он даже испытывает облегчение: это, заявил он, та возможность, которой мы должны воспользоваться. До восхода солнца он уговаривал остальных: необходимо незамедлительно напасть на персов. Другие военачальники возражали, противились этой идее: даже этот оставшийся вражеский отряд все же превосходит их численностью, у персов имеется кавалерия, множество лучников. Лучше дождаться спартанцев, они ведь скоро должны появиться. Но Мильтиад возражал: персы разделили свои силы! Он дрался с ними раньше и знает, что греческие пехотинцы превосходят их, они более дисциплинированы и лучше сражаются. Персов в Марафоне не намного больше, чем греков, нужно напасть на них и победить.

Кроме того, персидским кораблям даже при попутном ветре потребуется не меньше десяти — двенадцати часов, чтобы обогнуть берег и добраться до Фалерона. На то, чтобы высадить на берег конников, тоже потребуется некоторое время. Если афиняне не станут мешкать и быстро справятся с оставшимися в Марафоне персами, то можно будет успеть в тот же день вернуться в Афины и во всеоружии встретить врага. Если же они будут медлить и раздумывать, дело обречено на провал: спартанцы могут и не появиться; персы окружат армию, а их сторонники из числа изменников-греков — и это самое опасное — могут впустить врагов в город. Нужно действовать безотлагательно — теперь или никогда. Пять командиров высказались против этого плана, шестеро поддержали Мильтиада, так, с перевесом в один голос, было принято решение нападать на заре.

Около шести часов утра афиняне начали атаку. Хотя стрелы персидских лучников сыпались на них дождем, они так быстро достигли вражеского лагеря, что схватка перешла в рукопашную, и — как предсказывал Мильтиад — в ближнем бою греки оказались сильнее. Они оттеснили персов к северу долины, где начинались топи. Тысячи персидских воинов нашли там свою смерть. Вода стала красной от крови. К девяти утра все было кончено; афиняне потеряли менее двух сотен воинов.

Теперь афинянам, как ни устали они от битвы, предстояло за семь часов проделать немалый путь — двадцать четыре мили до родного города, чтобы прибыть туда вовремя и остановить персов. У них просто не было времени на отдых, и они бежали, бежали со всех ног, в тяжелых доспехах и с оружием. Их подгоняла мысль о той опасности, которой подвергаются их родные и близкие в Афинах.

К четырем часам пополудни самые быстрые из воинов достигли места, с которого можно было видеть Фалеронский залив. Вскоре подтянулись и остальные. Они успели как раз вовремя: не прошло и часа, как в заливе показались персидские корабли. Неприятное зрелище предстало глазам захватчиков: тысячи афинских воинов, покрытых коркой из пыли и запекшейся крови, плечом к плечу стояли на берегу, готовые дать отпор.

Персы простояли на якоре несколько часов, затем развернулись и вышли в открытое море. Афины были спасены.

ТОЛКОВАНИЕ Победу при Марафоне и гонку до Афин можно, пожалуй, назвать одним из самых напряженных моментов в истории Древней Греции. Не подоспей греческая армия вовремя, персы захватили бы город, а потом и всю Грецию, распространившись в итоге по всему Средиземноморью, поскольку в то время не существовало противостоящей силы, которая смогла бы их остановить. История могла бы пойти по совершенно другому пути.

План Мильтиада, хотя приходилось принимать его наспех, в условиях жесткого дефицита времени, базировался на принципах вечных и незыблемых. Противник намного сильнее вас, угрожает, заставляет вас усомниться в своей способности перейти в наступление, перехватить инициативу? Вы должны постараться заставить его разделиться, раздробить свои силы, а потом разбить отдельные отряды по одному — уничтожить по частям.

Ключевым моментом в стратегии Мильтиада было решение вступить в бой в Марафоне. Расположив войска в горном проходе, он выбрал центральную позицию, вместо того чтобы оставаться на периферии с юга. Если бы персы двинулись через ущелье, их ожидал кровопролитный бой с целой армией, оборонявшей проход. Поэтому они решили разделиться, чтобы окружить греческие войска, пока к последним не прибыло подкрепление из Спарты. Разделившись же и отправив кавалерию морем, они утратили и свое преимущество, и удачную позицию, способную обеспечить победу в войне.

Для афинян было очень важно вначале разгромить более слабый отряд, тот, что оставался в Марафоне. Покончив с этим и сохранив центральную позицию, они воспользовались еще одним преимуществом — относительно короткой дорогой в Афины и прошли по ней, пока захватчики добирались кружным морским путем. Успев к Фалерону, афиняне не оставили персам возможности разгрузиться и высадиться на берег в безопасности. Персы могли бы вернуться в Марафон, но уже сам вид окровавленных афинских воинов, прибывших с севера, красноречиво свидетельствовал о том, что битва там проиграна, — это заставило их дрогнуть. Отступление стало для них единственной возможностью.

В жизни всякое случается, и вы можете повстречаться с сильным противником — решительно настроенным соперником, готовым вас уничтожить, или горой непреодолимых препятствий и проблем, с которыми, кажется, невозможно справиться. Вполне естественно, что в подобной ситуации может охватить парализующий страх, от которого вы опускаете руки или медлите, ожидая, что со временем вас осенит и появится хоть какое-то решение. Но закон войны таков, что, если позволить приблизиться к себе войску, мощному и монолитному, то ваши шансы падают. Большая и сильная армия, если вовремя не принять мер и подпустить ее слишком близко, может нанести неотразимый удар. Вы и оглянуться не успеете, как обнаружите, что разбиты наголову. Самое разумное в подобной ситуации рискнуть, выйти навстречу врагу, прежде чем тот успеет напасть, и постараться нейтрализовать мощь его удара, хитростью или силой заставив его разделиться. А лучший способ добиться, чтобы противник разделился, — занять центр.

Представьте себе битву или конфликт в виде фигур на шахматной доске. Центр доски может быть физическим, материальным — реальной местностью, как в случае с Марафоном, — или чем-то более тонким, из области психологии: это могут быть, например, рычаги власти в коллективе или поддержка со стороны важнейшего союзника. Займите середину доски, и неприятель вынужден будет разделить свои силы на части, стараясь окружить вас или ударить с нескольких сторон. Теперь справиться с этими более мелкими частями будет куда проще, вы сможете перебить их по одной, заставить спасаться бегством или разделиться на еще более мелкие фрагменты. Если единое целое разделилось, оно теряет устойчивость, и этот процесс может продолжаться, пока все не рассыплется на мельчайшие частицы.

Когда твоя армия встречается с врагом и враг кажется могущественным, старайся атаковать врага в одном месте. Если атака удалась, переходи на следующее место и наноси удар там, и так далее, как если бы ты шел по извилистой дороге. 

— Миямото Мусаши (ок. 1584–1645)

РАЗРЫВАЯ СВЯЗИ В молодости Сэмюэл Адамс (1722–1803), живший в колониальном Бостоне, мечтал: американские колонии в один прекрасный день обретут независимость от Англии, а вновь созданное правительство станет управлять ими, руководствуясь трудами английского философа Джона Локка. Согласно Локку, правительство должно выражать волю граждан государства; если же оно этого не делает, такое правительство не имеет права на существование. Адамс получил в наследство от отца пивоварню, но бизнес его не интересовал, поэтому пивоварня была на грани банкротства, а он тем временем писал статьи о Локке и необходимости обрести независимость. Писал он, надо отметить, превосходно, ровно настолько, чтобы местные газеты и журналы его охотно печатали; но мало кто всерьез воспринимал прекраснодушные идеи: большинству они казались пустопорожними, хотя и красивыми разглагольствованиями, не имеющими отношения к реальной жизни.

Глаза у Адамса горели тем странным огнем, который наводит окружающих на мысли, что у вас не все в порядке с головой. Проблема заключалась в том, что связи между Англией и Америкой в то время были очень крепки; у колонистов имелись всевозможные претензии, но о независимости никто и не помышлял. Адамс начал впадать в уныние от ощущения безысходности: миссия, которую он сам на себя возложил, казалась совершенно невыполнимой.

Однако Британия отчаянно нуждалась в деньгах, поступающих из колоний, и в 1765 году был принят так называемый Акт о гербовом сборе: отныне, чтобы придать любому документу законную силу, американцы должны были приобретать и наклеивать специальную марку с изображением английского монарха. Колонистов и без того беспокоила ситуация с налогами, которые приходилось отчислять в британскую казну; Акт о гербовом сборе был расценен ими как очередной, хотя и замаскированный налог. Кое-где в Бостоне слышались отдельные голоса, выражавшие недовольство по этому поводу. Хотя большинство не вдавалось в детали, считая, что дело не стоит выеденного яйца, Адамс тем не менее усмотрел в ситуации с Актом возможность, которой дожидался всю свою жизнь. Он получил некую реальную цель для нападения и тут же забросал редакции местных газет гневными статьями, направленными против этого постановления. Не поинтересовавшись мнением колоний, писал он, Англия налагает на них новый вид налога, и это опасный симптом: взимание с граждан поборов без уведомления об этом — первый шаг к тирании.