Жанна дАрк из рода Валуа - Марина Алиева

Герцог обнял Рене за плечи и слегка встряхнул.

– Ну, что ты вдруг загрустил? Какой ещё тайник во всем этом тебе мерещится?

– А что, если жажда власти в Бургундце настолько велика, что он подошлёт к девочке убийц, лишь бы не иметь никакой угрозы за спиной? – спросил Рене.

– И что? Пусть подошлёт, – ничуть не обеспокоился герцог. – Они же придут в Домреми, к той, к другой, а она всё равно не настоящая.

– Но и вы потом не сможете предъявить настоящую!

– Почему? – искренне удивился герцог. – Подменами все пользуются. Даже короли надевают корону на голову другого, чтобы обмануть противника. Всё можно, если цель того заслуживает. И запомни – заключая союз с тем, кто только и ждет удобного случая, чтобы воткнуть тебе нож в спину, всегда носи кольчугу, но не упускай шанс эту спину подставить. Пусть неприятель ошибется, сделает неверный ход, и всё! Он уже неправ на веки веков! Зато сам, если захочешь ударить, бей только тогда, когда найдешь все тайники.

Рене посмотрел герцогу в глаза.

– Я запомню, ваша светлость.

И улыбнулся.

«Всё можно, если цель того заслуживает». Почему бы и нет?

Молодой человек глубоко почитал герцога, но никто не говорил, что цели у них всегда должны совпадать. А Жанна, беззаботно скачущая по полю, до сих пор стояла перед глазами Рене странным, пристыживающим видением.

– Полагаю, раз помолвки пока не будет, я должен немедленно ехать к матушке, поддержать Шарля и рассказать им о ваших планах? – спросил он.

– Я рад, что ты всё понимаешь с полуслова.

– Тогда, с вашего позволения…

– Конечно, конечно, иди собирайся, мой мальчик! – Герцог ещё раз встряхнул юношу и отпустил – Бери любого коня и столько охраны, сколько сочтешь нужным. Мне не требуется официальное оглашение, чтобы заботиться о тебе, как о родственнике…

Рене низко поклонился.

Он больше не краснел.

Говорить сейчас о Жанне и о том, насколько убежденно уверовала она в своё предназначение смысла не было. Но, шагая к себе в покои по галерее замка, Рене, безо всяких угрызений прикидывал, как именно он разрушит стройные планы герцога, если появится хоть малейшая угроза для жизни девочки, которую он убедил в высокой, но такой непосильной для неё миссии. Теперь главной своей заботой юноша почитал безопасность Жанны… «Да и той, другой, тоже…», – почему-то подумалось ему.

Бурже

(июнь 1418 года)

– Матушка, за что мне это?! За что, матушка?!!!

Размокшим от слёз лицом Шарль уткнулся в колени мадам Иоланды, неловко скрючившись возле неё на маленькой скамеечке для ног.

– Я только-только начал жить, как принц! Со мной все считались! Граф… Он был заботливей родного отца! Он мог спастись.., бежать и бросить меня…

– Тсс. Не надо, не вспоминайте об этом, Шарль, – погладила его по голове герцогиня.

– Нет, я хочу, чтобы все знали! – упрямо и с новой силой запричитал дофин. – Граф Арманьякский пожертвовал собой, чтобы спасти меня!!! Он отвлёк их… Он оставался на месте до конца, пока дю Шастель не спрятал меня в Бастилии! Встретил врагов лицом к лицу, как воин… И погиб так страшно! Страшно! Я спать не могу, матушка, не то что договариваться с убийцами!

– Всё! Хватит!

Мадам Иоланда решительно встала, почти сбросив голову дофина с колен.

Она не хотела, чтобы Шарль без конца себя казнил вместе с несчастным графом Арманьякским…

Послухам, коннетабля Франции мучили на протяжении трёх дней, кусочками сдирая с него кожу. Вроде бы говорили, что Изабо велела поставить для себя стул в пыточной и упивалась каждым криком и стоном. Но как раз в это многие не верили, считая, что слухи слишком преувеличены. Однако, мадам Иоланда не сомневалась – королева, растерявшая почти всё, что имела и получившая взамен всего лишь иллюзию власти до поры, до времени, способна и не на такое.

– Перестаньте плакать, Шарль, – почти приказала герцогиня. – Вы не сможете воскресить умершего. Для этого надо, чтобы Господь спустился с небес и вмешался в творимые бесчинства. Но пока он не спустился, вы – носитель крови Божьих помазанников – остаетесь единственной надеждой тех, кто здесь собрался! Поэтому вставайте, утирайте слезы и идите за мной к вашим подданным, пока они не начали думать, что на смену королю безумному приходит король безвольный.

В каминном зале замка действительно собралось целое представительство из прежних сторонников Бернара д'Арманьяк, рыцарей, оставшихся без своих сюзеренов после Азенкура, тех, чьи земли находились на севере страны и были уже захвачены, атак же тех, кого победа бургундцев во внутреннем противостоянии, в принципе, не слишком задевала, но кто не мог оставаться безучастным к судьбе гибнущего государства. Были здесь и люди, прибывшие по особому приглашению мадам Иоланды. В ожидании дофина, когда, возбужденно переговариваясь, все разбились на группы «по интересам», они стояли немного особняком – бергамец Бартоломео Баретта и задумчивый Теодоро Вальперга – итальянские наемники на службе Франции, ещё ничего не решившие, но уже понимающие свою нужность. А также капитан Суассона Гишар Бурнель и маршал Лангедока Арно Гийом де Барбазан, имевший прозвище «Рыцарь без упрёка», а потому, без колебаний приведший целый отряд на помощь дофину.

– Противодействие законной власти есть бесчестье! – говорил он, воинственно сжимая рукоять драгоценной «пощады» у себя на боку. – Я никому не позволю обесчестить собственное имя!

– Особенно такому выскочке, как Бургундец! – с готовностью поддерживал его Этьенде Виньоль, горячий, как все гасконцы. За что, вероятно, он и получил своё второе имя – «Ла Ир», которое одни переводили, как «ворчание собаки», а другие, как «ярость». – Я стерпел в четыреста восьмом, когда он убил брата короля, но теперь, когда эта светлость посягнула на сына самого монарха, и посадила на трон Франции эту шлюху Изабо, увольте! Это плевок на всех нас!

Вместе с неразлучным другом Потоном де Ксентралем он явился сам, без приглашения, и тоже привел целый отряд, что позволяло ему выступать резко, с превосходством поглядывая на других. Впрочем, слушавшие рыцари вполне разделяли его точку зрения и согласно кивали.

Чего нельзя было сказать о герцоге Жане Бретонском, единственном человеке в этом зале, который, в отношении Бургундца был настроен весьма лояльно. Его мадам Иоланда пригласила в Бурже при посредничестве молодого Шарля де Бурбона на тот случай, если понадобятся переговоры с Монмутом. В прошлом году герцог уже ездил в Лондон посредником между Англией и Францией и весьма успешно. Именно он подписал договор, по которому обе стороны обещали воздерживаться от ведения военных действий друг против друга, что давало возможность Бернару д'Арманьяк, как коннетаблю, хоть немного восстановить армию, почти погибшую под Азенкуром. Но теперь, после Парижских событий и смерти графа, никто не мог поручиться, что Монмут не нарушит этот договор. Во всяком случае, все военачальники, собравшиеся в Бурже, единодушно считали, что, будь они на месте английского короля, они бы не замедлили воспользоваться ситуацией. Поэтому многие и считали, что переговоры с Монмутом неизбежны, а герцог Бретонский с большой охотой готов был их вести, надеясь попутно решить вопрос об освобождении своего брата – Артюра де Ришемона, попавшего в плен под Азенкуром.

Затянувшиеся споры-беседы в каминном зале то громко взлетали к верхней галерее, эхом разносясь под сводами потолка, то шепотком проползали за спинами собравшихся, ища согласных и огибая колеблющихся. Кто-то, несмотря на малые силы, решительно выступал за ответный захват Парижа и заточение (а то и казнь!) герцога Бургундского и королевы. Кто-то считал, что лучше снова договориться с Монмутом и попросить помощи у него, уступив некоторые спорные территории – не так, чтобы в ущерб себе, но, всё-таки достаточно весомые, чтобы он взял. А потом, когда страсти улягутся, их можно отвоевать и обратно. А кто-то – как раз шёпотом – предлагал подослать убийц к герцогу Бургундскому. Или, если это не удастся сделать тайно, выманить его под предлогом переговоров, и убить открыто! Сам-то он, в конце концов, не сильно гнушается подобными средствами…

Этот шепоток был в заде особенно тихим. Но именно к нему с нескрываемым интересом прислушивался единственный здесь человек, который прибыл в Бурже по соображениям, не столько политического, сколько личного характера.

Мессир Пьер де Жиак, один из богатейших рыцарей Франции, и министр короля Шарля желал смерти Бургундца по той простой причине, что, вот уже года два (а может и больше) его супруга, живущая в Монтеро, состояла в любовной связи с коротышкой. Пользуясь отсутствием мужа, занятого в Париже государственными делами, герцог открыто навещал мадам де Жиак в её замке, прекрасно понимая, что разводиться с супругой или изгонять её мессир Пьер не станет, поскольку значительная часть его богатства состояла из приданого жены. Поэтому единственной возможностью избавить себя от унижающего звания рогоносца господин де Жиак посчитал убийство герцога Бургундского, прикрываясь для безопасности, тем, что поддерживает законные наследственные права дофина.