Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк

— Более того, Ваше Высокопреосвященство, мне кажется очевидным, что граф признаёт, что, в конечном счёте, Черис не может победить. Я не думаю, что у него возникнет сильное искушение продать свою преданность стороне, которая в конце концов неизбежно проиграет. В таком случае я не могу отделаться от ощущения, что мирские амбиции — в дополнение к духовной преданности — склонят его к тому, чтобы связать свою судьбу с Матерью-Церковью. А он очень прагматичный человек. — Сибланкет слегка пожал плечами. — Я уверен, что, будучи начальником разведки Гектора, он давно понял, что иногда необходимо принимать определённые… практические меры.

— Понятно.

Рейно несколько секунд обдумывал слова Сибланкета. Время от времени он и сам немного беспокоился о возможности того, что Корис попытается договориться с Кайлебом. В конце концов, граф был в состоянии доставить князя Дейвина к Черис, а Кайлеб — и Шарлиен, чёрт бы побрал её душу — должны были знать, насколько ценной фишкой стал Дейвин. С другой стороны, любая попытка передать юного князя Черис была бы сопряжена с трудностями и опасностями, и Корис не мог не знать о том, что Мать-Церковь сделает с ним, если он предпримет такую попытку и потерпит неудачу.

И всё же Рейно не до конца обдумал два других вопроса, которые только что поднял Сибланкет. Действительно, было маловероятно, что Кайлеб, и особенно Шарлиен, когда-либо окажут хоть каплю доверия графу Корису. Во-первых, Шарлиен никогда не собиралась забывать, что Корис был начальником разведки Гектора, когда был убит её отец — что именно Корис фактически договорился о найме наёмных «пиратов», ответственных за смерть короля Сейлиса. И даже если оставить это соображение в стороне, была оценка Сибланкета оценки Кориса о том, кто в конечном итоге выиграет эту войну. Если только не случится чего-то, что катастрофически изменит баланс сил между двумя сторонами, Черис не сможет победить Мать-Церковь. Было возможно, хотя Рейно и не хотелось это признавать, что независимая Черис могла пережить гнев Матери-Церкви, но ничто, кроме божественного вмешательства, не могло создать обстоятельств, при которых Черис действительно могла победить Церковь и её фактически безграничные ресурсы. Из всего, что он когда-либо видел или слышал о графе Корисе, этот человек, безусловно, был достаточно умён, чтобы прийти к выводам, которые только что приписал ему Сибланкет. А человек, потерявший всё, на что он потратил свою жизнь, должен был думать о том, чтобы восстановить хотя бы малую толику того, что у него было отнято.

«Это, безусловно, стоит иметь в виду, — сказал себе архиепископ. — Все мои отчёты о Корисе свидетельствуют о том, что Сибланкет прав, когда говорит, что граф намного умнее Жамиса. А это значит, что у него гораздо меньше шансов поддаться искушению совершить какую-нибудь выдающуюся глупость. Оставить его там, где он есть, в качестве опекуна Дейвина, было бы самым умным, что мы могли бы сделать. Конечно предполагая, что Сибланкет достоверно прочитал его характер».

Он подумал об этом ещё несколько мгновений, затем мысленно пожал плечами. Трайнейр и Клинтан, несомненно, сформируют своё собственное мнение о Корисе и его надёжности в течение следующих нескольких пятидневок. Они, вероятно, больше полагались бы на своё собственное суждение, чем на какие-либо советы извне, но для Рейно было бы неплохо иметь наготове свою собственную рекомендацию, если о ней попросят.

Он отложил это соображение в сторону, засунув его в мысленную ячейку для дальнейшего размышления, и вернул своё внимание к Сибланкету.

— Это очень интересные наблюдения, мастер Сибланкет, — признался он. — Однако есть несколько других моментов, которые мне нужно обсудить с вами, и я боюсь, что время поджимает. Итак, имея это в виду, что вы можете сказать мне, как сам князь Дейвин относится к Черис?

— Как я уже сказал, Ваше Высокопреосвященство, он очень маленький мальчик, чей отец был убит, и какие бы опровержения ни выдвигали Кайлеб и Шарлиен, я не верю, что у Дейвина есть какие-либо сомнения в том, кто ответственен за это убийство. При таких обстоятельствах, я не думаю, что так уж удивительно, что он ненавидит — и не доверяет, и боится — Кайлеба всеми фибрами своей души. Графу Корису и королю Жамису тоже было нетрудно поощрять эти эмоции. — Сибланкет снова слегка пожал плечами. — В сложившихся обстоятельствах, — сказал он, и в его тоне прозвучала лёгкая ирония, — поощрение его к таким чувствам, конечно, может только повысить его собственные шансы на выживание.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он снова встретился взглядом с Рейно, и на этот раз архиепископ обнаружил, что не смог полностью сдержать невольную улыбку. Он подумал, что ему определённо придётся найти в будущем работу для Сибланкета. Этот человек оказался ещё более проницательным и (что ещё более ценно для агента) готовым поделиться своими впечатлениями, чем ожидал Рейно.

— Учитывая вышесказанное, — продолжил корисандиец, — Дейвин также достаточно зол, чтобы искать любую возможность навредить Кайлебу или Черис. По общему признанию, он всего лишь мальчик, но эта ситуация не будет вечной. К тому времени, когда он достигнет зрелости — при условии, что он сможет избегать черисийских убийц достаточно долго для этого — он будет полностью привержен уничтожению этой «Черисийской Империи» и всего, что она сделала. На самом деле, я думаю…

Уиллим Рейно откинулся на спинку кресла, внимательно слушая. Он подумал, что возможно, ему всё-таки придётся отменить свою следующую встречу. Учитывая остроту понимания Сибланкетом внутренней работы корисандийского двора в изгнании в Талкире, возможно, было бы очень полезно узнать впечатления этого человека о городах и провинциях, через которые они с Корисом проезжали по пути в Храм. У Рейно было множество отчётов от Инквизиторов и интендантов со всех материковых королевств, но у Сибланкета явно был острый и проницательный взгляд, а ранг Кориса был достаточно высок, чтобы Сибланкет вошёл в высшие круги земель, через которые они путешествовали. Правда, он был всего лишь камердинером графа, но любой шпион знал, что из слуг получаются самые лучшие шпионы. Они видели и слышали всё, но те, кто был выше их, склонны были думать о них, как о части пейзажа, не более чем о живой мебели. Всё это означало, что точка зрения Сибланкета на отчёты агентов Рейно с мест может быть чрезвычайно ценной.

«Я действительно должен приглядывать за ним, — сказал себе архиепископ, слушая отчёт Сибланкета. — Шпионы, которые действительно могут думать, слишком редки — и ценны — чтобы тратить их на рутинные задачи».

* * *

Робейр Дачарн откинулся на спинку кресла, устало потирая лоб. Ещё полчаса, подумал он, и они, наконец, смогут сделать перерыв на обед. Он с нетерпением ждал этого, и не только потому, что в то утро поскупился на завтрак. Его голова пульсировала, заложенность в ушах была сильнее, чем когда-либо (голос клерка, который в данный момент говорил, доносился так, словно он был в бочке с водой), и он очень хотел немного времени побыть наедине, чтобы обдумать свою неожиданную встречу с Ховердом Уилсинном.

«Не то чтобы я ожидаю ощутить большой комфорт после того, как всё обдумаю», — подумал он.

Он почувствовал, что у него потекло из носа, и пробормотал короткую едкую фразу, которая довольно плохо сочеталась с достоинством его августейшего поста. Он терпеть не мог сморкаться на публике, но альтернатива казалась ещё хуже. Поэтому он полез в карман за носовым платком…

…и замер.

Ни один его мускул, ни на одно мгновение не дрогнул, а затем он заставил себя расслабиться, по одному нерву за раз. Он надеялся, что никто не заметил его реакции. И когда он подумал об этом, на самом деле не было никаких причин, по которым кто-то должен был это делать. Но это не помешало ему почувствовать себя так, как будто он каким-то образом в это мгновение приклеил огромную мишень для лучника к своей спине.

Или, возможно, её приклеил туда кто-то другой.

Кончики его пальцев исследовали маленький, но толстый конверт, который каким-то образом оказался у него под носовым платком. Его там не было, когда он выходил из своих комнат этим утром, и он знал, что с тех пор он его туда не клал. На самом деле, он мог припомнить только одного человека, который был достаточно близок, чтобы найти возможность незаметно положить что-нибудь ему в карман.