Народы и личности в истории. Том 2 - Владимир Миронов

Однако отвлечемся от войн, мод, князей… Куда интереснее проникнуть в лабораторию философов, писателей, поэтов, педагогов Германии, где «мозг мыслителя искусный» мыслителя искусно создает (перефразируем «Фауста»). Для ясного ума Германия всегда была и будет колыбелью Лютера, Дюрера, Винкельмана, Гуттена, Гете, Шиллера, Гейне, Форстера, Бетховена, Баха, Гегеля, Канта, Гердера, Фихте, Шеллинга, Гербарта, Вагнера, Гумбольдтов, Шлимана, множества ярких и замечательных творений народа. Таковы и немецкие песни, о которых Гейне сказал: «Тому, кто хочет узнать немцев с лучшей стороны, советую прочитать их народные песни». Воспитание в Германии неотделимо от того общего духа пиетета к знаниям, что всегда царил в учебных заведениях. Признанными центрами образования станут Йена, Гейдельберг, Берлин, Лейпциг. С этими городами связаны многие славные имена.

Столь же важные последствия для истории становления немецкого народа имела Реформация – народная революция в грубоватой рясе священника. Ее духовно-нравственной составляющей стала свобода мысли и вероисповедания. Замечу, что её кодексы и законы отстаивали крестьяне, монахи, рыцари (каждый по-своему, действуя вместе или порознь). По условиям Аугсбургского мира (1555) было решено, что каждый германский князь свободен в выборе религии. Отблеск этой религиозной свободы распространился даже и на их подданных. Хотя это обстоятельство и способствовало расколу Германии, оно давало важные права и возможности городам, в том числе проживающим в них гражданам. Затем в этой средневековой свободе профессий увидят исток будущей научно-технической революции.

Немцы создали свой облик Бога, обогатив религию новыми образами и канонами, и, похоже, вдохнув в нее свою фаустовскую душу. Все это произошло далеко не сразу. Стоит ли удивляться, что в будущем из германских земель выйдут и наиболее яростные ниспровергатели основ буржуазно-обывательской цивилизации?! Немец в решающие моменты истории приучен действовать в духе Sturm und Dranger (нем. «сторонник сокрушительной борьбы с отжившим прошлым»). Германский этнос при всех различиях в политике, старался сохранять единство в морали, традициях, культуре, религии. Гегель был прав, говоря, что религия и основы государства – «одно и то же: они тождественны в себе и для себя». Не забывая о религиозной ортодоксии, о неисчислимых пороках церкви, зададимся и таким вопросом: «А что представляло бы собой это самое дикое и кровожадное из всех известных зверей существо (человек) без её воспитывающе-умиротворяющего влияния и участия?» Поэтому мы вынуждены (особенно в отношении диких эпох) согласиться с мнением: «Народ, имеющий плохое понятие о боге, имеет и плохое государство, плохое правительство, плохие законы».[329]

Роль протестантских проповедников в этих условиях особенно значима. Одним из них был патер М. Экхарт (1260–1327). Он впервые заговорил с немцами на их родном языке о философии, упорно призывая соотечественников к овладению всеми премудростями наук. В одной из своих проповедей, отвечая на упреки знати, зачем, дескать, посвящать толпу в столь высокие материи, Экхарт вызывающе заметил: "Если не учить невежественных людей, то никто не станет ученым. Затем и учат невежественных, чтобы они из незнающих стали знающими. Затем и врач, чтобы исцелять больных". Позднее его идеи нашли воплощение и получили развитие в деятельности германских гуманистов из ордена "Братьев общей жизни" (И.Вессель, Р.Агрикола, А.Гелиус, И.Рейхлин, Я.Вимпфелинг). Последний из них, Вимпфелинг (1450–1528) заслужил, как и знаменитый Меланхтон, почетное звание "наставника Германии". Будучи ректором Гейдельбергского университета, он одновременно являлся крупным общественным деятелем, выступая в роли советника короля по вопросам образования. В числе его заслуг – создание многих школ, распространение новых правил обучения, написание ряда учебников. Одно из наиболее известных пособий – первый немецкий систематический трактат по воспитанию "Руководитель для германского юношества" (1497).[330]

Исключительно велика роль Лютера, продолжившего дело реформатора Яна Гуса (1371–1415 гг.), великого мыслителя и ректора Пражского (Карлова) университета (в 1402–1403 и 1409–1410 гг.). Осужденный церковным собором в Констанце и сожженный, этот просветитель проложил путь Лютеру (спустя 100 лет тот добьется того, что не удалось Гусу).

Мартин Лютер (1483–1546) рос в простой и религиозной семье, ощутив на себе суровый дух времени. Мать пугала его «геенной огненной», отец с раннего детства приучал к книге, но за малейшую провинность или непослушание наказывал…. "Надо было учиться, терпеть, надеяться на бога, прижаться и молчать", – вспоминал Лютер впоследствии. Naturlich! (нем. "Естественно!"). Этот сын простого рудокопа прожил трудную жизнь. Он зарабатывал на хлеб пением хоралов и одно время даже был вынужден просить подаяние, однако не только не оставил сферу знаний, но и стал затем профессором Виттенбергского университета. В этом ему помог курфюрст саксонский Фридрих, прозванный в народе за его ум «Мудрым».

Было в Лютере нечто такое, о чем римляне обычно говорили так: "Sunt quaedam vitiorum elementa!" (лат. "Есть задатки пророков!"). Он ниспроверг идолов ханжества, лицемерия, католицизма, папизма, цезаризма. Как писал в наше время один из зарубежных авторов: "Мартин Лютер прибил свои девяносто пять тезисов к церковным вратам Виттенбергского университета в 1517 г., он в буквальном смысле пригвоздил триумф университета над средневековой церковью, отрекаясь от средневекового мирового порядка".[331] На сейме в Вормсе (1521) Лютер восстал против папских нунциев, немецких принцев и даже императора Карла, заявив: «Я не могу идти против совести, не отрекусь от слов моих». Еще раньше он сжег при огромном стечении народа буллу Папы, его осуждавшую… «Это – опергаментившаяся ложь!» – воскликнул он к восторгу онемевшей от ужаса толпы своих приверженцев. Каждый из его тезисов был наполнен революционным духом. Действия реформатора вполне соответствовали научно-проповеднической традиции, характерной для Европы. К примеру, когда слушатели и профессора университетов желали вызвать оппонента «на бой», они бросали тому вызов в виде кратких тезисов. Но вот то, о чем говорилось в этих тезисах, нарушало все «нормы приличия». Лютер нанес удары в наиболее уязвимые места римско-католической церкви: «Христиан следует обучать и воспитывать согласно заповеди – тот, кто дает бедным или помогает нуждающимся, поступает куда лучше, нежели покупающий индульгенции».[332]

Его речи и проповеди взорвали политическую атмосферу Европы. Не зря о языке Лютера говорили, что "слова его – это полусражения". Сражением стала и вся его жизнь. Томас Карлейль в книге "Герои, почитание героев и героическое в истории" так описал эту выдающуюся личность: "Характерная особенность Лютера заключается в том, что он мог сражаться и побеждать, что он представлял истинный образец человеческой доблести. Тевтонская раса отличается вообще доблестью, это – ее характерная черта, но из всех тевтонцев, о которых имеются письменные свидетельства, не было человека более отважного, чем Лютер, не было смертного сердца действительно более храброго, чем сердце великого реформатора".[333]

Лютер сжигает в Виттенберге папскую буллу.

Значительны его заслуги и в деле просвещения. Образованию он уделял особое внимание в спорах, дебатах, переписке с друзьями, видными государственными деятелями. Лютер говорил: даже не будь неба, ада или души, потребность в школах все равно существовала бы («для земных дел»). Большим культурным вкладом стал его перевод на немецкий язык сначала Нового, а затем и Старого Завета. По сути дела, они и легли в основу стандартного немецкого языка. Противоборство последователей и противников Лютера (протестантов и католиков) находило отражение в школьной практике. В городе Виттенберге, где проповедовал Лютер, ученики иезуитской гимназии, встречая сверстников из протестантской школы, дружно дразнили их, скандируя латинские фразы типа: «Quid est Lutheranus? – Anus. Quid est Lutheri aemulus? – Mulus». В свою очередь, ребята из протестантских семей отвечали в таком же духе соперникам: «Nonne nequam est Jesuita? – Ita. Quid est Jesuitulus? Vitulus!»[334]

Светила педагогической мысли Германии (Лютер, Меланхтон, Штурм) старались реформировать старую латинскую школу в лютеранском духе. Благодаря их усилиям удалось изгнать оттуда формализм, превращавший питомцев школ и монастырей "в ослов и болванов". Мир изменился, доказывал Лютер, а потому нет необходимости держать молодых людей в школах по 20–30 лет, где они день и ночь зубрили труды схоластов. Нужна подготовка грамотных проповедников, юристов, врачей, учителей. Правительство должно заботиться об этом, для чего надо направлять детей в школы на более короткие и разумные сроки. Лютер считал учительство самым полезным и важным после проповедничества родом занятий.